(Историческая пьеса).

В. М. Пуришкевич.

-- Открывая первое заседание подкомиссии Государственной Думы по вопросу об учреждении в здании Думы парикмахерской или, как предпочитаем выражаться мы, представители коренного русского населения, цирюльни, считаю первым долгом своим поблагодарить господ членов подкомиссии за оказанные мне честь и доверие, выразившиеся в единогласном избрании меня председателем этой подкомиссии. Я не знаю, за какие мои заслуги...

Голос.

-- Во всяком случае, не за шевелюру...

Голос.

-- Кто же может быть беспристрастнее в парикмахерском вопросе, нежели совершенно лысый?

Пуришкевич.

--Я не знаю, за какие мои заслуги удостоился я этой чести, но охотно принимаю избрание и объявляю заседание подкомиссии открытым.

А. И. Гучков.

-- Я полагал бы, что заседания парикмахерской подкомиссии должны происходить при закрытых дверях. Парикмахерский вопрос вовсе не такой простой вопрос. Он соприкасается, с одной стороны, с бюджетным вопросом, а с другой -- с вопросом о государственной обороне, ибо, как нам известно из опыта русско-японской войны, в которой я лично имел честь принимать участие, парикмахерские весьма часто служат так сказать агентурными конторами международного шпионажа.

Н. П. Шубинский.

-- Всецело и всемерно присоединяюсь к мнению Александра Ивановича. Оставить наши заседания открытыми -- значит дать обильную пищу печати, только и подстерегающей факты и случаи, дающие ей возможность дискредитировать Думу в глазах населения и подрывать ее авторитет.

Голос.

-- Надеюсь, это будет русская цирюльня, в которой можно будет не только господам кадетам с октябристами стричься и бриться на европейский манер, но и русскому простому человеку подстричься под скобку.

Голос.

-- И чтобы не было этих разных вежеталей.

Гр. Бобринский.

-- Позвольте, вежеталь необходим. Ведь если наши предки мыли себе голову огуречным рассолом, из этого еще не следует, что и мы должны придерживаться этой специи. Я не могу без вежеталя, хотя я и русский человек.

Голос.

-- После того, как было доказано, что смерть Грингмута последовала от отравления его слюною бешеной свиньи, следовало бы осторожнее относиться к жидовско-космополитическим вежеталям. Разве наша родина бедна травами, из которых можно делать настойки? Разве у нас нет травы Кузьмича? Хоть не любит своей родины и не понимает духа своего народа, кто ищет себе втирания для головы за рубежом.

А. И. Челышев.

-- В виду того, что в вежеталь, хинную воду и прочие парикмахерские специи входит в значительном количестве алкоголь, я решительно протестую против допущения этих напитков, то бишь жидкостей, в думскую парикмахерскую. Какой пример подадим мы пославшему нас народу, если будем смачивать себе волосы чуть ли не 90-градусным спиртом! Спирт, к тому же, яд не только внутренний, но и наружный. Я отродясь ничем не смазывал волос, кроме как коровьим маслом, и кажется (тряхнув кудрями) не могу пожаловаться на свою шевелюру.

Голос.

-- Ну их, с вежеталями.

Ф. Н. Плевако.

-- Братия! Сердце мое обливается горячею кровью, когда я слышу и вижу, как среди нас, призванных с благостью и миром творить великое дело обновления родины, начинаются братоубийственные распри. Почто идем мы брат на брата? Не лучше ли нам приклонить ухо к заветам древней мудрости и, сообразно с сими священными заветами, разрешить волнующий нас и разделяющий нас вопрос. Не против европейского я, братия. Хороша Европа, хорош вежеталь, и не мало излил я его на главу мою, когда был молод душою, сердцем пылок и глаза мои блистали отвагой. Но вот стою я перед вами ныне -- миротворцем хотел бы я быть, а не сеятелем раздора -- и власы мои убелены сединою. И говорить моими устами мой разум старца: братия, что может быть лучше как для волос, так и для души русского человека, верующего в своего русского Бога, нежели лампадное масло? В теплящуюся перед образом лампадочку погружает перст свой простой русский человек и истовым жестом, неторопливо вытирает омоченный теплым елеем перст свой о власы свои. Не оттого ли так пышно произрастают волосы у мужика русского, у купца или духовного, что родным, привычным с детства елеем увлажняет он их? Испаряется и улетучивается легкомысленный зарубежный вежеталь, придуманный бойким французом. Но не такой наш елей лампадный. Не испарится елей, и не сойдет с волос нанесенный на них перстами тонкий слой его, доколе не сходит человек в баньку. Не в суд и не в осуждение говорю вам, братия, но не отрекайтесь от елея...

Дубровинец.

-- Я полагаю, что у каждого верно-преданного депутата голова должна быть начисто или, вернее, наголо острижена, дабы надзирающие и охраняющие сразу видели, что он ничего не несет в голове. На финляндской границе были случаи,, и неоднократно, когда в гривах чухонских лошадей находили прокламации даже револьверные патроны. Я формулирую мое предложение: голова каждого депутата должна быть стрижена.

Пуришкевист.

-- Нет, брита.

Дубровинец.

-- Стрижена, -- говорят вам.

Пуришкевист.

Говорят вам -- брита.

Дубровинец.

-- Стрижена, жулики!

Пуришкевист.

-- Брита, мазурики!

Голос.

-- Господа, неужели даже парикмахерская комиссия окажется у нас неработоспособной? Неужели мы даже в парикмахерской комиссии не сумеем обойтись без кадета? Ведь мы заседаем в третий раз, а где наш доклад.

Еще голос.

-- Выдумали тоже паликмахерскую комиссию какую-то! Чесались бы пятерней, не нужно было бы ни паликмахерских, ни комиссий, ни конституциев! Повесить бы вас всех за эти самые комиссии, крамольники, революционеры!.. Вишь чего захотели -- чистенькими ходить! Да как ты смеешь быть чистым, когда я -- грязный!..

(Лезет на соседа-октябриста с кулаками).