Совершенно невероятная история.

Однажды в министерство народного просвещения пришел городовой -- большой городовой, в больших высоких сапогах, с селедкою на боку. Впрочем, так как дело это было в эпоху чрезвычайно сильной охраны, у городового висел на боку, кроме селедки, еще и маузер.

-- Что тебе городовой? -- спросил бравого служаку швейцар министерства. Это был большой швейцар, в красивой ливрее и с длинными красиво расчесанными на два фронта бакенбардами, и он не боялся городовых.

-- Подавай мне сюда самого министра, -- сказал городовой. -- Да живее. А то мне еще в министерство финансов надо: у них тоже есть учебные заведения.

-- Какой ты глупый, городовой! -- сказал швейцар. -- Да, что тебе -- министр? Старший дворник, что-ли? Экий ты глупый городовой! Или, может, ты со вчерашнего похмелья еще не проспался? Так поди -- выспись...

Швейцар министерства сам служил в конной гвардии и вовсе не боялся городовых.

-- Ты, старый черт, много не разговаривай! -- закричал на него городовой. -- Сказано тебе: мне еще в министерство финансов поспеть надо. Да в министерство земледелия надо: у них тоже учебные заведения имеются. Где у тебя тут твой министр? Давай его сюда! А не то я сам к нему пройду.

И прежде чем швейцар успел слово сказать, дерзкий городовой, как был, в фуражке и в сапогах с селедкой и маузером на боку, двинулся по лестнице наверх в приемную министра.

А в приемной у министра было немало народу. Тут были и учителя, и профессора, и попечители учебных округов, и всякие советники: статские, тайные и даже один действительный тайный.

Самый же тайный советник еще не приехал. Он был в это время в министерстве финансов и рассказывал министру финансов, своему другу, как в Одессе поссорились один граф с одним пеликаном.

В приемной министра поднялся переполох, когда в нее ввалился городовой.

Все вскочили. Городовой же, ни мало не смутившись, сказал:

-- Вольно, ребята... садись!..

И подошел к дежурному чиновнику, очень еще молодому, но уже очень строгому.

-- Ты как сюда попал, городовой! -- закричал на городового дежурный чиновник. -- Пошел вон!

Он совсем не боялся городовых и однажды ударил даже городового, когда тот помешал ему проехать по неоткрытому еще для движения мосту.

Но дерзкий городовой не испугался молодого еще и уже строгого чиновника и сказал ему:

-- Нечего там разговаривать! Коли пришел, стало быть знаю, зачем пришел! Который тут у вас министр?

-- Да ты пьян, что-ли, городовой?! -- воскликнул чиновник.

-- Поднесешь, так выпью, -- возразил городовой. -- Давай мне скорей сюда министра, а то я сам к нему пойду. Мне еще в министерство финансов поспеть надо.

Городовой говорил таким уверенным тоном и держался так непринужденно, что дежурным чиновником овладело сомнение.

"Кто его знает, -- подумал он, -- что это за городовой? Верно, он имеет власть, если так разговаривает. Может быть, это Гарун-аль-Рашид какой-нибудь".

И сказал городовому:

-- Голубчик городовой, посиди минутку. Я сейчас схожу, узнаю, тут-ли министр. Если тут, сейчас доложу.

-- Ну, ладно, -- сказал городовой. -- Только, пожалуйста, поскорее сбегайте. Ей Богу, в два министерства еще поспеть надо, а на извозчика нам не выдают.

Сел и закурил такую истинно-русскую махорку, что все советники, начиная даже от титулярных, разбежались по другим комнатам.

Дежурный чиновник тем временем на рысях побежал к телефону и вызвал к аппарату г. Меньшикова из самого "Нового Времени".

-- Г. Меньшиков, -- взмолился чиновник, когда маститый публицист подошел к телефону. -- Присоветуйте, ради пользы отечества, как поступить. Пришел сейчас в министерство обыкновенный городовой, бляха No 76, и требует, чтобы его немедленно допустили к министру, а не то, говорить, сам к нему пойду. Поразительный городовой! На вид -- обыкновенный постовой городовой, а держит себя каким-то великим моголом. Не кроется ли здесь чего?

-- Бляха No 76? -- переспросил г. Меньшиков.

-- Ровно 76, -- ответил дежурный чиновник.

-- По-моему, допустить его к министру не в очередь, -- сказал г. Меньшиков. -- По-моему, это очень большая честь для министра народного просвещения, что городовой пришел к нему. Разве городовой не мог бы вызвать его к себе? Городовой все может. У него сабля. Это очень отрадный факт, что городовые заинтересовались, наконец, нашей разваливающейся и разлагающейся школой.

И, провозгласив три раза "hoch" в честь городовых, г. Меньшиков вернулся к своим ежедневным занятиям.

Дежурный чиновник быстрее лани помчался к министру.

-- Что там еще? -- сказал ему министр. -- Я, кажется, просил вас не беспокоить меня до половины первого? Я занят.

-- Ваше высокопревосходительство, -- возразил чиновник, -- я и не посмел бы. Но дело в том, что там дожидается городовой.

-- Какой городовой? -- спросил министр, подняв одну бровь.

-- Бляха No 76, ваше высокопревосходительство, -- ответил чиновник.

-- Бляха Лў 76? -- переспросил министр, подняв другую бровь.

-- Так точно, ваше высокопревосходительство, -- ответил чиновник.

-- Пусть войдет, -- сказал министр. -- Храм науки должен быть открытым для всех, за исключением, конечно, вольнослушателей.

Городовой, докурив свою цыгарку, начал уже было волноваться.

-- Экая тетеря чиновник, -- ворчал он. -- Сказано, ведь, ему поскорей доложить, а он там ковыряется. Не понимают, садовые головы, что мне еще в два министерства поспеть надо.

И он хотел уже двинуться в кабинет министра без доклада, когда в приемной вновь появился, уже с отнюдь не строгим выражением молодого лица, дежурный чиновник.

-- Пожалуйте, городовой! -- сказал чиновник и пропустил вперед городового бляха No 76 с тем реверансом, который он имел обыкновение делать, пропуская в кабинет министра особ не ниже первых трех классов.

-- Что скажешь, городовой? -- спросил министр бравого служаку, вытянувшегося у входа в кабинет в предписанной инструкцией, но полной сознания собственного значения позе.

Городовой бляха No 76, не торопясь отвернул полу своего казакина, не торопясь же достал из кармана брюк записную книжечку в коленкоровой обложке, истово помуслил указательный палец правой руки и сказал, роясь в книжке:

-- Так что, ваше высокопревосходительство, стоя на посту и наблюдая за порядком, записал четырех профессоров, по случаю вредности элемента... Виноват, ваше высокопревосходительство, никак в книжке не найду... на этой странице, кажись, у меня ломовые записаны...

-- Это ничего, голубчик, -- сказал министр, -- потом найдешь. Так четырех, говоришь?

-- Так точно, ваше высокопревосходительство, четырех, -- продолжал городовой. -- За вредность элемента.

Конечно, они стали доказывать, но я, конечно, распорядился, чтобы их в университет не допущать и которые у них вещи остались в университете -- вынести.

-- Превосходно, голубчик, -- сказал министр. -- Я против этого ничего не имею. Полиция должна бороться с вредными субъектами, каким высоким званием они бы ни прикрывались. Будь эти профессора Ньютонами, нельзя же им позволить превратить университет в арену преступной агитации.

-- Так точно, ваше высокопревосходительство! -- гаркнул городовой. -- Прощенья просим. Надо еще в министерство финансов добежать: из политехнического института у меня тоже в книжечку записаны.

Городовой бляха No 76 направился к выходу. Молодой, но уже строгий дежурный чиновник проводил его до лестницы и отпустил, отвесив ему поклон, который собственно предназначался для провод особ не ниже первых трех классов.

1911