-- Вот телеграмма,--сказала Вера Александровна. -- Пожалуйста, передайте ее Николаю Петровичу.

-- Слушаю,--сказал десятник.

Звонкий топот детских ног раздался по полу. В комнату вбежал мальчик лет восьми и, прыгая, закричал:

-- И я, и я.

-- Куда?--спросила, подняв брови, Вера Александровна.

-- В шахту.

-- Незачем.

-- Как незачем? Ты давно уже обещала. И папа давно уже сказал, что можно. Вот я и спущусь с Иваном Гавриловичем.

Вера Александровна посмотрела на десятника, Ивана Гавриловича. Тот улыбнулся широким, бородатым лицом, заложил руку за плотную спину и вымолвил низким голосом :

-- Да уж отпустите, Вера Александровна.

Володя завертелся, запрыгал. Серые глазенки па круглом порозовевшем лице заискрились. Наконец-то он побывает в соляной шахте. Ему давно уже хотелось заглянуть это подземное царство.

-- Ну, так одевайся поскорее,--сказала Вера Александровна.

-- В одну минуту, --вылетел из комнаты Володя.

Вера Александровна усмехнулась и, взглянув на Ивана Гавриловича, спросила:

-- Не опасно это?

-- Нисколько,--прогудел десятник.--Все равно, что в комнате.

-- Вы уж, пожалуйста, смотрите за ним.

-- Будьте покойны, Вера Александровна.

От широкого лица Ивана Гавриловича веяло спокойствием. Человек он был надежный.

Выбежал Володя, натягивая на ходу пальтишко.

-- Готово!

-- Да хоть застегнись,--наклонилась к нему Вера Александровна.

-- Успею.

Пуговицы, как нарочно, не лезли в петли, и пальцы от торопливости стали какие-то неповоротливые.

-- Ну, пошли.

На дворе дул ветер, небо было хмурое. Соляная копь стояла на пригорке. Дымила высокая кирпичная труба, в каменном здании стучала машина и, точно на мельнице, слышалось жужжанье жерновов, перемалывавших куски соли. Внизу лежал пруд, тут же разбросалась маленькая деревенька, а дальше чернело осеннее, местами вспаханное поле и ветер гонял там куранду -- круглое степное растение, похожее на мяч.

В другое время Володя непременно посмотрел бы, как прыгают по ветру серые мячики и, может быть, погнался бы за одним из них, но теперь было не до мячиков. Он сейчас спустится в шахту, увидит подземное царство, будет ходить под белыми сводами, как сказочный королевич, -- чудесно !

Иван Гаврилович идет так, как будто нет никакого подземного царства, -- медленно, в развалку. Хочется крикнуть ему -- скорей, а он остановился еще с каким-то рабочим. В здании шахты стучит машина, и клети ходят но канату вверх и вниз. Здесь поднимают из кони соль. Иван Гаврилович велел поставить особый вагончик для спуска в копь. Это была каретка на колесах с мягким красным диванчиком.

Сели в вагончик. Машина застучала, вагончик дрогнул и стал опускаться. Володя зажмурился, отгоняя страх, а когда открыл глаза, то в вагончике было темно, и Володе казалось, что они не опускаются, а летят вверх. Володя прижался к Ивану Гавриловичу. В груди стало пусто и тревожно. Потом как будто перевернулось что-то и стало ясно, ,что они опускаются в [темноту. Вот блеснул свет, вагончик толкнулся о землю и остановился.

-- Приехали,--сказал Иван Гаврилович, вставая.

Вышли из вагончика. Володя огляделся. Вот он и в подземном царстве. Как здесь, однако, сумрачно, высоко!

Несколько лампочек горят по стенам. А стены белые, с темными прослойками, и своды такие высокие, что и не видно в темноте. Совсем, как подземелье!

Резвость у Володи пропала. Он только смотрел и ничего не говорил. Ему почему-то казалось, что здесь не слышно будет голоса, и очень удивился, когда Иван Гаврилович, как всегда, даже еще более явственно, прогудел:

-- Пойдемте-ка к папе.

Пошли по мягкой земле в прохладном сумраке, под -высокими сводами.

У Володи вертелись в голове разные вопросы, и он только что собрался спросить, отчего стены точно мраморные, как вдруг налево открылась светлая комната, -- Володя даже вскрикнул от неожиданности. Электрические лампочки освещали гладко обточенные стены. Посредине стоял письменный стол, а за столом папа. На столе лампа, бумага, чернильница, счеты -- совсем как в настоящем доме.

Володя бросился к отцу.

-- Ты как сюда? -- удивленно спросил Николай Петрович.

-- С Иваном Гаврилычем, -- сказал Володя. -- Мы тебе телеграмму принесли.

II пока папа, сдвинув брови, читал телеграмму, Володя обошел комнату, потрогал степы, стол, лампу. Он даже лизнул в одном месте стену -- оказалась соленая, из соли.

Папа прочитал телеграмму. Брови у него уже не хмурились.

-- Спасибо, Иван Гаврилович,--сказал он.--Можно идти. Володю я сам доставлю.

И, обернувшись к Володе, посмеиваясь, сказал:

-- Ну, за то, что ты принес мне хорошую телеграмму, я покажу твое наше царство.

-- У тебя тут оч-чень хорошо, -- сказал Володя. -- Тут и жить можно.

-- Да мы и живем, как видишь.

Николай Петрович позвонил.

Вошел рабочий в синей блузе.

-- Дайте-ка нам свечей, Степан Иванович, -- сказал папа. -- Да приготовьте на выработке бенгальские огни. Я хочу показать вот ему наши владения.

Степан Иванович через минуту вернулся с деревянным светильником, в котором торчало восемь свечей. Зажгли свечи и вышли.

Опять высокое и сумрачное подземелье. Кое-где вверху золотыми звездочками мелькают электрические огоньки, и по ним видно, как высоки эти темные своды. Если бы не светильник, который нес впереди Степан Иванович, то было бы почти темно.

Володя смотрел и слушал, пораженный. Он совсем не такою представлял себе соляную копь. Ему казалось, что здесь все белое, яркое, сверкающее -- белые стены, своды, полы. И все залито светом. Люди ходят, как по паркету или как по льду, и всюду гладко обточенные, белые, прозрачные глыбы соли.

На самом же деле здесь сумрачно, прохладно и под ногами что-то мягкое -- не то мелкая соль, не то песок.

-- Отчего здесь так темно ? -- спросил Володя и удивился, что голос у него стал такой звучный.

-- А зачем тут свет? -- сказал отец. -- Вон горят лампочки и довольно. .Чтобы осветить всю копь, надо слишком много света. Ведь тут, если посчитать протяжение всех галерей, выйдет верст десять.

-- Ой-ой-ой, -- покачал головой Володя. -- И везде так высоко?

-- Да.

-- И все это соль?

-- Соль.

-- А как же ее достать так высоко?

-- А видишь ли, ее взрывают порохом. Заложат патрон, взорвут, потом закладывают другой, взрывают и так дальше, до предельной высоты.

-- А сверху обвалиться не может?

-- Нет, своды прочные. Там ведь еще остается запасный слой соли, аршина в три.

Что-то загрохотало далеко, точно удар грома. Как будто даже сверкнула молния.

-- Что это?--спросил, вздрагивая, Володя.

-- Это взрывают соль,--сказал отец.

Пошли дальше. Огненные языки в светильнике колебались, темнота как будто шевелилась. По сторонам чернели впадины других галерей. Было так странно для Володи и это подземелье, и светильник в восемь свечей, и гулкая тревожная темнота. Как будто все это было во сие пли в сказке.

Что-то загудело опять--на этот раз протяжно; гуд приближался, усиливаясь, словно здесь, под землей, шел поезд.

Володя остановился в недоумении и не успел спросить у отца, как из бокового прохода выбежала лошадь, тащившая пять вагончиков с солью. Вагончики бежали по рельсам, продолженным по галерее. В переднем вагончике сидел человек и помахивал кнутом. Володя смотрел с изумлением на этот маленький поезд. Его поразило то, что вагончики тащат лошади. Люди в подземелье -- это еще так-сяк, но лошади -- странно.

Вагончики исчезли в темноте, гул замер, и в подземелье стало ошять тихо; слышались только какие-то неясные шорохи, стуки, вздохи, голоса. Как будто в темноте шевелились, вздыхали и разговаривали какие-то невидимые существа. Будь Володя одни, он бы убежал отсюда. Но с папой и Степаном Ивановичем не страшно. Володю удивляла звучность подземелья. Он спросил, сам прислушиваясь к своему голосу:

-- Почему здесь все такое громкое?

-- Пустота, своды, стены, -- сказал отец. -- Тут как-то осматривал копь один знаменитый певец, так оп пришел в восторг от нашего подземелья. Если бы, говорит, можно было .устраивать здесь концерты, я бы имел вдвое больше успеха. II, действительно, когда оп запел, вышло замечательно. В прошлом году по случаю двадцатилетия копи служили здесь молебен. Хор был маленький -- человек двадцать, но когда он грянул, казалось, что поет человек сто.

-- А если осветить здесь вое -- будет белое?--спросил Володя.

-- Да.

Вот бы осветить все подземелье!

Володе представилось это белое царство все в огнях. Белая земля, белые стены и своды. Всюду сверкают отражения огней... Как красиво, волшебно!

Издали доносились глухие удары и чем дальше, эти удары доносились все громче. Как будто кто долбил молотками стены.

-- Сейчас мы увидим работы, -- сказал отец. ′

Прошли еще немного. II вот за поворотом увидели глубокий тупик. Там, освещенные лампочками, шевелились люди ; было их человек двадцать. Одни долбили соль, другие наполняли ею вагончики; тут же стояли лошади, отвозившие вагончики с солью.

Степан Иванович свистнул. И возле работающих загорелся красный огонь. Стены, своды, глыбы соли, фигуры людей -- все осветилось красным светом. Темные с красноватым оттенком тени запрыгали на стенах. Казалось, это не люди двигаются там среди обломков, а какие-то- сказочные существа.

Володя смотрел, пораженный.

-- Что, хорошо? --спросил Николай Петрович.

-- Совсем, как в сказке, -- сказал Володя, глядя такими глазами, точно он только что очнулся от сна. -- Это ты нарочно велел зажечь?

-- Да.

Красный огонь догорел и потух. Пошли дальше. Теперь еще сумрачнее темнели своды и, казалось, не будет им конца. В одном месте увидели из соли фигуру человека во весь рост. Соляной человек стоял на глыбе соли, как часовой.

-- Это наш рабочий сделал, -- сказал Николай Петрович,, останавливаясь возле фигуры.

-- Финтифлюшка ?

-- Да.

Володя знал этого рабочего. Был он маленький, рыжий, веселый, дразнили его Финтифлюшкой. Он работал в копи, а в свободное время вырезывал из соли всякие фигурки и вещицы, -- гирьки, стаканчики, прессы, людей и животных. Делал он это шутя, но очень искусно, и многие советовали ему открыть мастерскую.

Соляной человек стоял на глыбе, уставившись в темноту слепыми глазами. Степан Иванович зажег под ним тоже красный огонь, и фигура как будто сшила, задвигалась и, казалось, что соляной человек вот-вот сойдет с глыбы.

Володя смотрел на соляного человека и думал:

"Это царь белого царства. Может быть, ночью, когда никого нет, он оживает, сходит с глыбы и расхаживает по всему своему царству. Ходит в тишине, невидимый никем, наводит в подземелье порядки, а на утро опять взбирается на глыбу и каменеет".

Шли дальше в прохладных сумерках, по бесконечным гулким подземельям. Несмотря на кажущуюся пустынность, здесь шла своя жизнь: то грохотали взрывы, то гулко бежали по рельсам поезда, то вдруг из темноты выплывала какая-нибудь человечья фигура. и, узнав инженера, кланялась и опять исчезала.

Волосе все казалось, что они встретят что-нибудь необыкновенное -- выскочит, думалось, кто-нибудь из темноты, пробежит, кувыркнется, крикнет диким голосом или начнет строить какие-нибудь рожи. Может быть, даже крадется этот кто-то позади. Володя ежился и боялся оглянуться назад.

Пламя светильника колебалось, по стенам бежали тени и как будто шептали что-то. Володя прижимался к отцу -- хорошо, что он не один. Как не боятся ходить тут рабочие?

-- Папа, здесь есть страшное?

-- Что именно? -- спросил Николаи Петрович.

-- Да всякие там чудища...

-- Я не видел.

-- Тут как-то бешеная кошка бегала,--сказал Степан Иванович,--а ребята наши думали, что ведьма,--да боялись.

Бешеная кошка? Володя вздрогнул.

-- Как же она попала сюда?

-- Бросил кто-то. На людей кидалась.

-- А теперь ее нет?

-- Давно уж пет. Ребята убили.

Подошли к какой-то дверце, сделанной в стопе.

Николай Петрович сказал:

-- Это вход в соседнюю копь.

Степан Иванович открыл дверцу. Густая, прохладная тьма ворвалась и заколебала свечи.

-- Там теперь не работают?

-- Нет, -- сказал Николай Петрович,-- все уже выработано, пустота.

Дверцу закрыли. Пошли назад, другими подземельями. Им, казалось, не было конца. Володя смотрел и думал о том, что если бы на земле случилось что-нибудь такое, что надо было прятаться, то лучшего места не найти, как это подземелье.

Тут можно не только спрятаться, но и жить. Взять только хлеба, а соли сколько угодно; вода, говорят, тоже есть. Можно и огонь разводить, варить и жарить;

Вот убежать бы сюда хоть на неделю, сделаться подземным человеком... Как это было бы занимательно и волшебно!

Обратно шли прямой дорогой. В одном место видели подземное хранилище, где в кустах и обломках лежали целые горы соли.

Когда вернулись в контору, там на столе стоял чайник, стаканы, хлеб и масло.

-- Выпьем-ка чаю, да и наверх,--сказал Николай Петрович.

Володя пошатывался от усталости и с удовольствием сел за стол и выпил стакан чаю -- под землей.

-- Ну, что, хорошо у нас? -- спросил Николай Петрович.

-- Очень хорошо, -- сказал Володя. -- Прямо, как в сказке.

После чаю пошли к машине и сели в вагончик. Клеть тронулась, и Володе опять показалось, что летит он вниз, все глубже и глубже, в какую-то бездну. И казалось это до тех пор, пока не блеснул дневной свет.

1923