Пабло Пикассо мог бы променять свою славу художника на титул великого сердцееда

Исполнилось 125 лет со дня рождения знаменитого испанского живописца.

ОШИБКА ГАДАЛКИ

...Акушерка со страхом смотрела, как молодая донья Мария, только что родившая сына, приходит в себя. Вот сейчас она откроет глаза и попросит принести ребенка. Вошел дядя новорожденного, доктор Сальвадор. Он хотел поскорее забрать тело мальчика, чтобы мать не увидела его. Доктор курил толстую сигару и выдохнул дым прямо в неживое лицо ребенка. Младенец скривился и заорал. Так мир впервые услышал голос великого художника и великого сластолюбца Пабло Пикассо.

Произошло это в октябре 1881 года в Малаге, в семье преподавателя Хосе Руиса Бласко. Он был художником-любителем и считал, что в нем погиб незаурядный талант. Всем в доме заправляла мать, истинная испанка, выносливая и неунывающая. Маленький Пабло был ее копией. Он терпеть не мог школу, и аттестат получил лишь благодаря любезности директора колледжа, который был другом дона Хосе. Родители не слишком переживали, что их сын читает и пишет с трудом. Зато как он рисует! Из Малаги семья переехала в Барселону, где впервые в жизни Пабло выставил на продажу свои картины в скобяной лавке, подписав их фамилией матери — Пикассо. Покупатели заинтересовались полотнами, но все испортил болван торговец, сообщив, что художнику всего четырнадцать лет. Однажды на улице Пабло попросил гадалку погадать ему по руке. Та долго разглядывала линии его ладони и сказала, что юношу ждет самая обычная судьба. Ну нет! Гадалка ошиблась. Он станет гением.

БЕДНОСТЬ И ПОРОК

Пабло без особого труда поступил в Мадридскую королевскую академию Сан-Фернандо. И так же легко бросил учебу, заявив, что учиться там нечему. Дядя Сальвадор, прежде щедро снабжавший студента деньгами, перестал их высылать. Пабло жил впроголодь, что, впрочем, не мешало юноше куролесить вместе с друзьями. «Я не стал дожидаться разумного возраста, чтобы начать, — вспоминал Пикассо, — если его дожидаться, именно разум может помешать». Прогулки по борделям закончились печально — гуляка подхватил нехорошую болезнь. Впрочем, это не отбило у него вкуса к удовольствиям.

Пикассо мечтал о Монмартре — рае нищих художников, единственном месте на земле, где царит абсолютная свобода. Тщетно дон Хосе отговаривал сына. В октябре 1900 года с тремя сотнями франков в кармане Пабло отправился в Мекку живописцев. Перед отъездом девятнадцатилетний художник написал свой автопортрет, на котором вывел черной краской: «Я — король!» Он был уверен, что завоюет Париж.

Пабло поселился на площади Равиньян в деревянном доме со странным названием «Бато-Лавуар» («Плавучая прачечная»). В этом обветшавшем сарае без света и тепла ютились непризнанные гении — бедные художники и их подруги. «Я очень люблю ключи, — говорил Пикассо на старости лет, — очень важно их иметь». В «Бато-Лавуар» у него не было ни одного ключа. Двери никто не запирал, потому что красть было нечего. А Пикассо хотелось иметь много ключей, которыми можно закрывать и открывать двери в собственном доме. На его картинах часто появлялись запертые двери...

Единственный на весь дом кран находился в подвале — сюда все ходили за водой. Однажды утром Пикассо встретил здесь девушку с густой каштановой челкой, из-под которой смотрели зеленые глаза. Обитатели дома звали ее Великолепной Фернандой. Увидев красотку, юноша забыл, зачем пришел и вернулся к себе с пустым кувшином. В другой раз, встретив девушку в коридоре, он преградил ей дорогу и предложил зайти к нему в студию. Она зашла и осталась. В тот день он подарил ей маленькое зеркальце в форме сердца.

Заполучив такое сокровище, ревнивый Пикассо обзавелся надежным замком и, уходя, всякий раз запирал любовницу снаружи. Его Муза могла неделями не выходить на улицу, лежать на диване и читать бульварные романы. Когда любовникам нечем было заплатить за уголь, неделями валялись под грудами одеял. Часто они воровали молоко и круассаны, которые разносчики оставляли у дверей добрых буржуа...

Вскоре торговцы картинами стали приобретать полотна Пикассо — их не смущала его манера торговаться с заряженным револьвером в руке. Он покупал Фернанде духи по два луидора за флакон и замысловатые шляпки, которые та обожала. Со временем у Пабло появился и ключ от своего жилища — они переехали с Фернандой в уютную квартирку на бульваре Клиши. Вместе с хозяевами здесь поселились три сиамских кота, любимая собака, ручная обезьянка и семейство белых мышей...

КУКОЛКА, БАЛЕРИНА И ВАЛЬКИРИЯ

Как-то раз Гертруда Стайн, приятельница художника, застала его за работой — тот писал портрет миниатюрной изящной женщины. Автор назвал его «Моя красавица». Гертруда тут же заявила высокой и дебелой Фернанде: «Ты не можешь быть «моей красавицей». Тогда кто же это? «Вскоре Пикассо и Фернанда расстались. Их разлучницей оказалась Ева Гуэль по прозвищу Куколка. Пабло прожил с нею всего три года. В первую же военную зиму Куколку свела в могилу чахотка. После похорон Пикассо некоторое время жил очень уединенно. А весной 1917 года его друг, поэт Жан Кокто, предложил развеяться — создать декорации и костюмы к новому спектаклю прославленного дягилевского «Русского балета». Вдвоем они отправились в Рим — там гастролировали эти удивительные русские. Пикассо рисовал декорации, а ночами гулял с танцовщицами при луне. Он последовал за труппой во Флоренцию, потом в Неаполь. Все объяснялось просто — художник влюбился в балерину. Юная Ольга Хохлова танцевала в кордебалете и утверждала, что она дворянка, дочь генерала. «Поглядела бы ты на ее гордую осанку, на неприступность поистине аристократическую», — писал Пабло Гертруде Стайн. Он пригласил девушку в свою мастерскую. Она пришла, и оба тотчас почувствовали взаимное притяжение... Выходя, Ольга оступилась, упала и подвернула ногу. «Раз по моей вине вы не сможете танцевать, я обязан на вас жениться», — сказал Пикассо.

Летом 1918 года они обвенчались в русской церкви на улице Дарю. Будучи атеистом, художник пошел на эту жертву ради невесты. «Я женился на порядочной девушке из хорошей семьи», — писал он Гертруде Стайн. Позже Пабло гордо рассказал ей, что оказался у Ольги первым мужчиной. После свадьбы Хохлова оставила балет. Она начала учить испанский, чтобы разговаривать с мужем на его родном языке. Семья обосновалась в двухэтажной квартире на улице Боэси. Один этаж Пикассо отвел под свою студию, другой жена превратила в светский салон. Пабло купил машину, нанял шофера, обзавелся дорогими костюмами. Но вскоре Пикассо понял, что они с женой живут не только на разных этажах, но и в разных мирах. Ольге хотелось тихого семейного уюта, а он считал это рутиной, губящей творчество. Их умирающие отношения несколько оживило рождение сына Паоло. Художник обожал мальчика, каждый месяц писал его портрет. Зимой 1927 года на полотнах Пикассо стала появляться светловолосая женщина. Новую музу, Марию-Терезу Вальтер он называл валькирией — за светлые волосы, голубые глаза и идеальную фигуру. Они познакомились на улице. «Я хочу писать ваш портрет, я — Пикассо», — сказал он. Его имя не произвело на семнадцатилетнюю девушку никакого впечатления. Пикассо был очарован. Он взял за руку свою новую музу и сказал: «Уверен, вдвоем мы с вами сделаем столько замечательного». Недаром Жан Кокто любил повторять, что Пабло охотно обменял бы свою славу художника на славу Дон Жуана.

На лето Пикассо с семейством перебрался на юг Франции, а для своей валькирии снял квартиру неподалеку. Когда любовники потеряли всякую осторожность, оскорбленная Ольга ушла. Пикассо просил развода, но она утверждала, что все еще любит его — отказ следовал за отказом, что приводило его в ярость.

ЛЮБОВНИЦА ВЕТРА

Мария-Тереза стала его «женщиной по четвергам», подарив Пикассо осенью 1935-го дочь Майю. Девочку записали как дочь неизвестного. Пикассо обещал, что сразу же после развода признает ребенка. Но девочка так и не получила его фамилию. Впрочем, художник согласился... стать ее крестным. Мария-Тереза никогда ничего не требовала от него. Может, поэтому он называл ее лучшей из женщин?..

Со временем Пикассо стал все чаще рисовать девушку с изящными руками и ногтями, покрытыми ярко-красным лаком. Ее звали Дора Маар. Они познакомились в кафе «Две кубышки» вскоре после рождения Майи. Художник залюбовался ее руками. Дора развлекалась тем, что, положив ладонь на стол, быстро вонзала нож между растопыренными пальцами. Несколько раз она задевала кожу, но, казалось, не замечала крови и не чувствовала боли. Затем натянула на руки перчатки... (Пикассо хранил их потом до самой смерти.)

Дора оказалась профессиональным фотографом. Умная девушка передовых взглядов имела только один недостаток — была до крайности нервна. Чуть что — в слезы. «Я никогда не мог написать ее улыбающейся, — вспоминал мэтр, — для меня она всегда была плачущей женщиной».

После войны Пикассо подарил Доре домик на юге Франции. Однако жить здесь ей так и не пришлось — после разлуки с возлюбленным она стала пациенткой лечебницы для душевнобольных.

В годы оккупации Парижа Пикассо не переставал писать. На послевоенном Осеннем салоне он выставил небывалое количество холстов, в том числе картину «Интерьер» с обнаженной женской фигурой. Это была двадцатилетняя Франсуаза Жило.

Она годилась ему во внучки. Художник познакомился с Франсуазой в 1943 году в ресторане «Каталонец». Выяснилось, что девушка бросила обучение в Сорбонне ради занятий живописью, за что отец выгнал ее из дома. Она зарабатывала на жизнь уроками верховой езды. «Такая красивая женщина никак не может быть художницей!» — воскликнул мэтр и пригласил ее к себе... принять ванну. В оккупированном Париже горячая вода была роскошью. «Приходите, только если я вам нравлюсь, — добавил он. — Если вам хочется посмотреть мои картины, то лучше загляните в музей». Опытный ловелас попал в точку — девушка была в восторге именно от его творчества. Она не пришла. Когда они встретились во второй раз, художник предложил Франсуазе взять у него несколько уроков. В назначенный час ученица явилась к мэтру с высокой прической и в вечернем платье. «Ты так оделась, чтобы учиться гравированию?» — удивился Пикассо. «Разумеется, нет, — ответила Франсуаза, — но поскольку я совершенно уверена, что вы не собираетесь учить меня этому искусству, то оделась наиболее подобающим образом». — «Неужели ты не могла хотя бы притвориться, что поверила в обман»?

На лето Пикассо увез ее в Воклюз, где они поссорились. Франсуаза пешком ушла из дома, надеясь автостопом добраться до Марселя. По пути ее нагнал Пикассо. «Я знаю, что тебе нужно, — сказал он, — тебе нужен ребенок». Он преклонялся перед материнством. Когда художника, на чьих картинах царила эротика, спросили, какая женская грудь самая красивая, он ответил: «Та, что дает больше молока».

Франсуаза родила Пикассо сына Клода и дочь Палому. Казалось, он обрел счастье. Чего нельзя было сказать о его подруге. Ее не покидало ощущение, что она предала свое призвание. В 1953 году она ушла от художника, забрав с собой детей и заявив, что не желает провести остаток жизни с историческим памятником. Пабло не предпринял ни одной попытки вернуть ее, пробормотав лишь: «Вот дерьмо».

Пикассо всегда боялся одиночества. В 1954 году он написал портрет женщины в полосатом платье, сидящей на корточках. Новую фаворитку звали Жаклин Рок, она напоминала алжирку с картины Делакруа. Мастер женился на своей «звезде сераля» и поселился с ней на вилле «Ла Калифорни» близ Канн. Для Жаклин он был божеством, она называла его «монсеньор» — как епископа. Постепенно девушка отвадила всех друзей Пабло, потом взялась за его родных — Паоло, Майю, Клода и Палому. Ей удалось внушить мужу, что его дети только и ждут его смерти, чтобы получить наследство.

Его не стало весной 1973 года. Пикассо обрел покой в городке Вовнарг, в маленькой часовне у подножия горы Сент-Виктуар. Жаклин запретила его детям появляться на похоронах. Она заперлась на вилле, где они вместе прожили столько лет. Страдая от жестокой депрессии, несколько лет она балансировала на грани сумасшествия.

...Ольга Хохлова умерла в 1953 году. За год до смерти она случайно встретила Пикассо на пляже в Ницце (он ее не заметил): Мария-Тереза покончила с собой в 1977-м. Паоло спился. Дора Маар так и не вынырнула из омута безумия. Великолепная Фернанда закончила свои дни в бедности. После похорон в ее квартирке обнаружили шкатулку для драгоценностей, в которой лежало лишь зеркальце в форме сердца...