День 24 декабря      

Он был невероятно требователен к себе. Будучи уже известным актером, никак не мог избавиться от комплекса провинциала, а режиссеры считали его интеллигентом и интеллектуалом. Никогда не считал себя красавцем, а полстраны женского населения были в него влюблены.

Осенним вечером 2003-го в московскую клинику поступил пациент в тяжелейшем состоянии. 10 суток врачи боролись за его жизнь. А вечером 26 октября дикторы российских каналов бесстрастным голосом проговаривали текст: «Сегодня на 57 году жизни после продолжительной болезни скончался выдающийся артист, режиссер и писатель Леонид Алексеевич Филатов».

Сегодня ему было бы 60…

Москва. Декабрь 2003. Бумаги, бумаги, бумаги… Вдова Филатова Нина Шацкая разбирала архив мужа. Ей попадались аккуратно скрепленные листы, исписанные мелким убористым почерком. Она нашла старые, пожелтевшие от времени записные книжки со стихами и набросками… Случайно она наткнулась на свои письма: они появились, когда их роман только-только начинался.

«А это что?» – вслух произнесла Шацкая. Раскрыв увесистую папку, она прочла на заглавном листе короткое слово из четырех букв: «НИНА». Долго сидела, почти без движения, будто бы боялась заглянуть в записи. И вдруг вспомнила о своем разговоре с мужем, приблизительно год назад.

– А вот скажи мне, Нюсь, ты меня любишь? – серьезным голосом спросил Леонид.

Нина, прикрыв глаза, засмеялась и на одном дыхании выпалила:

– Конечно! Очень! Ведь ты – наше национальное достояние, ты в жизни ни разу не запятнал себя, ты…

– Ну хватит, Нюська! Не умничай – тебе это совершенно не идет! – и после паузы как бы невпопад добавил: – Слушай, я никогда не писал о любви, успокаивая себя тем, что нет подходящего сюжета. Но история есть! А главная героиня – она рядом со мной уже... – он на минутку задумался, – почти 33 года.

– Да ну тебя, Леня! – отмахнулась Шацкая. – Ну какая из меня героиня?

– А вот посмотрим, – хитро прищурился Филатов.

…Нина осторожно переворачивала страницы, быстро пробегая глазами текст. Это была их жизнь, перенесенная на бумагу и разделенная не годами, а главами под ироничными названиями «Явление героя, который никогда таковым не был», «Несчастный случай, или Красавица и… щенок»… Она не замечала, что сидит над неоконченной рукописью уже много часов. Затем решительно встала и, набрав номер знакомого издателя, произнесла после короткого приветствия:

– Я хочу написать о Леониде книгу…

Ашхабад – Москва, 1965 год. – Вот ты мне объясни, – друг-одноклассник Колька размахивал руками, – что это за профессия такая – режиссер? Шел бы в Литературный – даже русичка говорит, что так, как ты, у нас никто не пишет!

– Коль, понимаешь, стихи и статьи – это каждый может. Не мое это! А вот режисура – это… – Ленька щелкнул пальцами, подбирая нужные слова, – это совсем другое!

Более четко он пояснить не мог. Пару лет назад мама принесла кипу газет, среди которых цветной обложкой сверкал «Советский экран». Леня принялся листать его скорее от скуки. И неожиданно увлекся этим чарующим миром! С той поры он не пропускал ни единого номера «Экрана». Особенно его потрясли молодые режиссеры – Тарковский, Кончаловский, Вайда. Стильно одетые – в белых свитерах, неизменных кепках и затемненных очках – они умно рассуждали о «другом» кино, ссылаясь на не известные Леньке имена Бунюэля, Висконти, Феллини. Именно тогда 15-летний Филатов все решил: он станет режиссером!

Через неделю после выпускного вечера он разгуливал по Москве. Леня как раз попал на очередной Международный кинофестиваль и смотрел все фильмы подряд! Когда же программа фестиваля подошла к концу, внутри нехорошо заворочалось чувство вины: экзамены во ВГИК были перенесены на конец лета, что делать еще два месяца в столице и на какие деньги жить – он не представлял! Кто-то из парней-киноманов, с которыми Ленька бегал на премьеры, предложил за компанию поступать в театральный.

– Ну какой из меня артист, с таким лицом? – расстроенно спрашивал Филатов.

– А с чего ты взял, что берут только красавцев? Нужны-то ведь разные! – невозмутимо ответил приятель.

Леня отнес документы в «Щуку» – именно там учились его кумиры, Никита Михалков и Настя Вертинская. И, как ни странно, прошел по конкурсу.

Конец 60-х. «Под псевдонимом Артур Миллер». Им предстоял самый сложный экзамен – по мастерству. Вместе с Володей Качаном и Борькой Галкиным они долгое время искали пьесу. И никак не могли найти подходящего сюжета! Кажется, именно Вовка тогда сказал:

– Лень, а че ты теряешься? Напиши пьесу сам, да и придумай какое-нибудь иностранное имя. В первый раз, что ли!

Недолго думая, Филатов под своим опусом поставил имя известного американского драматурга – Артура Миллера. Экзамены они сдали на «отлично».

– Вот видите, как легко работается с классиками, – улыбаясь, комментировал постановку пьесы ректор института Евгений Борисович Захава. Тут простодушный Галкин не выдержал и брякнул:

– Да какой там Миллер! Это ж наш Ленька Филатов написал!

Ректор побагровел и оставил аудиторию. Но никаких гонений на талантливого студента не последовало. Напротив – предложения посыпались со всех сторон. Теперь Филатов строчил пьесы и сценарии для младших курсов.

Однажды Костя Райкин шепнул: «Лень, зайди к моему отцу. Он с тобой поговорить хочет». У Филатова от неожиданности ноги подкосились. Подумать только – его приглашал сам Аркадий Исаакович! Райкин-старший сделал отличное предложение начинающему артисту Филатову: он позвал его завлитом в свой театр!

Признаться, Лене очень хотелось попробовать, тем более что Райкин обещал буквально золотые горы. Ситуацию просто и ясно разъяснил Ваня Дыховичный, несколько лет проработавший в театре Райкина: «От Исакыча уходят Жванецкий, Карцев и Ильченко – а они не просто любители, зубры! Ты что ж, всех троих заменить хочешь?»

Филатов, комкая извинения, отказался. По правде говоря, ему совсем не хотелось вмешиваться в конфликт между художественным руководителем Райкиным и его авторами… Тем более что в театре «Таганка», куда Филатов попал по распределению, ему предложили интересные роли.

…Нина отложила рукопись. Тихо засмеялась, вспомнив, как однажды сказала мужу:

– Представь: если бы ты тогда ушел к Райкину, мы бы не встретились!

– Ну что ты такое говоришь, Нюся! Значит, я бы увидел тебя среди общих друзей – и все бы повторилось! И наша встреча, и твой сон, и тот поцелуй…

«Таганка», начало 70-х. «Несчастный случай». …Времени оставалось в обрез. Леонид терпеть не мог опаздывать – тем более на репетиции. Вбежав в фойе театра, он увидел ревущую от счастья толпу коллег:

– С возвращением, Ниночка!

– Отлично выглядишь для молодой мамаши!

– А почему бутуза своего не принесла – ему уже пора привыкать к кулисам!

В окружении таганских актеров стояла Она. Невысокая, хорошо сложенная, с тяжелым узлом золотых волос на затылке. Она смеялась, отвечала знакомым и совсем не обратила на него внимания.

– Кто это? – спросил Филатов шепотом.

– Нина Шацкая, жена Валерки Золотухина. Она только из декрета вышла.

Леонид замер. Его поразила редкая, совершенно не современная красота этой женщины: большие раскосые глаза, высокие скулы, аристократический овал лица. Увы, на репетицию он тогда опоздал: так и простоял в фойе полчаса, наблюдая, как она улыбается, двигается, склоняет голову…

Два года он не решался к ней подойти. А потом, обнаглев, пригласил в кафе, что ютилось неподалеку от театра. Сказать прямо, что жить без нее не может, язык не поворачивался. Как всегда, его спасли стихи: почти час Филатов читал ей свою лирику – исключительно о любви. Нина не перебивала его. Она внимательно слушала и как-то особенно улыбалась. А потом твердо произнесла: «Леня, вы очень мне нравитесь. Но я замужем!» – и взяв сумку, покинула кафе. Филатов тоже был женат, но рядом с Ниной он забывал обо всем.

«Со мной произошел несчастный случай», – нацарапал Филатов в блокноте. Он старался не встречаться с ней: в совместных спектаклях они заняты не были, а ее расписание Филатов знал наизусть. Они аккуратно обходили друг друга, а через год их столкнула судьба. В тот день его необъяснимо тянуло в театр. Повинуясь странному порыву, он вбежал на второй этаж и… не поверил своим глазам! У окна, опершись на подоконник, стояла Нина, хотя по графику у нее тоже был выходной. Он тихо приблизился, положил руки на ее плечи и осторожно коснулся губами шеи. Она вздрогнула, обернулась и прошептала:

– Я знала, что ты придешь! Я сон про тебя видела…

С той поры начался их тайный роман, продлившийся около 8 лет. Они скрывались, хотя на «Таганке» об их отношениях знали все. В том числе и жена Филатова – Лида Савченко, служившая в том же театре. Муж Шацкой Валерий Золотухин скандалов не устраивал: на очередных съемках он встретил другую женщину.

…Нина вспомнила свой странный сон, привидевшийся ей накануне той встречи. Она помнила огромные ворота, за которыми, она знала, был Леонид. И кто-то невидимый во сне ей шептал: войди туда, иначе ворота закроются и будет поздно. Проснувшись, она быстро оделась и поехала в театр. Как оказалось, сон был вещим.

Москва, 80-й год. В роли любовника. – Ну что, Леня, сценарий прочел? – режиссер Александр Митта просто физически не мог стоять на месте. Разговаривая с Филатовым, он носился по съемочной площадке, отдавая последние распоряжения.

– Да! Вот только, Александр Наумович, воля ваша, но Скворцов – совсем не мой персонаж. Может, я попробуюсь на Ненарокова, а?

– Нет, Леня, нам нужен такой мужик, ради которого женщина готова бросить все! Ну что за сомнения! Ты на себя в зеркало глянь и все поймешь!

Кое-кто из доброжелателей предупредил Митту, чтобы тот Филатова не брал. «Намучаешься с ним – он слишком интеллектуален. Там, где нужно нутро и чувство, он выдает мозги и рассудок». Митта не поверил – и ни разу не пожалел, что на роль инженера-летчика, красавца и бабника Игоря Скворцова в фильме «Экипаж» пригласил Леню.

Роман с кино у Филатова складывался сложно. Артиста снимали, но вот роли, которая бы его открыла, пока не было. По правде говоря, ему и в голову не приходило, что фильм «Экипаж» принесет ему такой успех. Персонаж ему не нравился, но Леонид с ним помирился: «Он ловелас, но не подлец».

…Нина вспомнила 80-й год. Пожалуй, для них с Леней это был самый сложный период. С мужем она развелась. Не было сил разыгрывать дома фарс под названием «Счастливая супружеская жизнь»: у нее был Леня, у Золотухина – Тамара. А Филатов хотел уйти от жены «с наименьшими потерями», без обид и упреков и… медлил. Холодным зимним вечером он, переступив порог квартиры Нины, сказал странную фразу:

– Такая ситуация по вкусу бабнику или подлецу. А я – ни тот и ни другой. Я ушел от Лиды. Давай поженимся!

Своему 12-летнему сыну Нина сказала:

– Знаешь, Денис, я скоро выйду замуж. Ты не против?

– За кого? – напрягся парень.

– За дядю Леню Филатова…

– Ур-р-а-а! – закричал мальчик.

Москва, 80-е. «Сукины дети». Во времена железобетонной цензуры «Таганка» была не просто театром. Режиссер Юрий Любимов умудрялся ставить интересные спектакли, а в речи персонажей вкладывать недвусмысленные намеки. И Любимого, и «Таганку» давили, как могли. Противостояние закончилось печально: в 1984-м из очередных загрангастролей Любимов не вернулся. И министерское начальство навязывало «проверенного» режиссера.

Им оказался Анатолий Эфрос. Он появился как ни в чем не бывало. Но забастовали таганские: они давали понять новоиспеченному руководителю, что не примут ни его самого, ни его постановок. «Есть Моцарт и есть Сальери, есть Пушкин и есть Дантес, есть Христос и есть Иуда», – сказал на собрании Вениамин Смехов. Филатов его поддержал: он написал резкие стихи и положил заявление об уходе.

Их «Таганка» рассыпалась на глазах, превращаясь в потерянный рай. Одни поддержали Эфроса, другие – остались в театре и строили козни «придворному режиссеру», третьи – в их числе оказался Филатов – покинули театр.

А через пару лет не принятый в театре Эфрос умер от сердечного приступа. Его внезапная смерть заставила Филатова по-другому посмотреть на все происшедшие события. По горячим следам он написал сценарий к фильму «Сукины дети» и в рекордно короткие сроки снял фильм. Уже тогда, в начале 90-х годов, Филатов вдруг занемог и на ногах перенес несколько инсультов.

– Это возмездие, Нина, – сказал он жене. – Не нужно мне было тогда писать на Эфроса те гадкие стишки.

– Господи, какое возмездие, Леня? Ты не строил интриг, а просто ушел из театра! Травили его совсем другие люди!

Она так ничего и не смогла доказать ему. С возрастом он к людям стал мягче, а к себе – строже. Как Минотавр из лабиринта, вновь появилось чувство вины – но в отличие от мифического зверя оно было вполне реальным. «Кому нужна теперь моя правда, когда человек умер?» – спрашивал себя Филатов. Ответа не было… Ему и в голову не приходило, что в смерти режиссера виноваты совсем другие…

«Чтобы помнили». 90-е годы. Клиника, 1997 год. Белые стены… Белый потолок… Стены… Потолок… Через несколько минут, он знал точно, стены и потолок сольются и закружатся в едином вихре. Все поплывет. Если закрыть глаза – есть шанс, что это нелепое кружение закончится.

Как будто сквозь сон он услышал до боли родной и знакомый голос. Кто-то все время звал его по имени, держал за руку, прикасался к щеке. Этот самый близкий и родной человек, единственный, кто не дает ему уйти. Он хотел открыть глаза и громко крикнуть: «Отпусти меня! Я устал! Мне так тяжело!» – но из груди вырывались лишь слабые стоны.

В больничной палате появился лечащий врач.

– Есть хорошая новость, – обратился врач к Нине, дежурившей у постели мужа. – Никаких опухолей нет, а причина высокого давления – почки.

…В первый раз болезнь дала о себе знать в начале 90-х. Тогда его кое-как подлатали и поставили на ноги. Правда, предупредили: никаких нагрузок, никаких стрессов и сильных эмоций. С работой в театре пришлось расстаться. Появилось много свободного времени – Филатов снова стал писать. А потом ему предложили вести передачу на ТВ: о кумирах – забытых, ушедших, погибших. «Леня, зачем тебе это надо? Вдовы, скорбящие друзья, кладбища?» – спрашивали его некоторые знакомые. А он чувствовал себя человеком, который однажды уже заглянул в вечность. Он успел сделать множество передач о звездах Советского экрана, хотя сам уже и говорил, и передвигался с большим трудом. Тогда Нина все чаще вспоминала Ленины пророческие стихи, написанные десяток лет назад:

О, не лети так, жизнь! На миг, но задержись!
Уж лучше ты меня калечь, пытай и мучай.
Пусть будет все: болезнь, тюрьма, несчастный случай, –
Я все перенесу… Но не лети так, жизнь!

…В его жизни кроме Нины оставались друзья. Те, кто поддерживал в это страшное время. Появились и новые. Леонид Ярмольник, узнав о болезни Филатова, предложил свою помощь. Без лишних слов он усадил Филатова в машину и повез к лучшим профессорам столицы. Тогда же, в 1997 году, Леонида Алексеевича прооперировали: целый год он жил на искусственном аппарате. Потом ему пересадили донорскую почку. Его жена, верная Нина, дни и ночи проводила в клиниках. Каждые два часа, днем и ночью, переворачивала мужа с боку на бок… Кормилас ложки, рассказывала новости. И не отпускала…

Благодаря Нине и друзьям его вновь вытащили. Без работы он не мог: писал, правил, сочинял. Практически не выходил на улицу – каждый шаг давался с большим трудом. И не жаловался: давал интервью, издавал книги. Обожал своих троих внучек, дочерей сына Дениса…

А в октябре 2003 года он попал в больницу с двусторонним воспалением легких. Оттуда Леонид Алексеевич уже не вышел…

…Идея Нины Шацкой написать книгу о Филатове издателям понравилась. Помогать вдове вызвалась начинающая писательница: она была вхожа в дом Филатовых, а Леонид Алексеевич не раз помогал ей советом. Нина отдала ей свои письма и дневники, кое-что из личного архива мужа… Однако все изложенное писательницей Шацкая категорически забраковала: в истории не хватало любви и души. «Есть вещи, которые человек должен делать сам», – поняла Нина. Сейчас Шацкая-Филатова пишет книгу «Леонид»…

Татьяна Постольникова
Viva

День 24 декабря