День 22 августа      

Ее называют одной из самых необыкновенных женщин ХХ века. И справедливо. Блистательная танцовщица 20-х годов, актриса, соперничавшая с Марлен Дитрих, личный кинорежиссер Гитлера, создательница фотогалереи африканского племени в Нубии, виртуозный мастер подводных съемок, совершившая первое погружение с аквалангом в 72 года, -- все это она, Лени Рифеншталь.

В канун своего 99-летия фрау Лени впервые прилетела из Мюнхена в Россию, став почетной гостей XI Международного кинофестиваля "Послание к человеку". Это "мюнхенское соглашение" заключил с легендарным режиссером генеральный директор фестиваля Михаил Литвяков. Его инициатива вызвала неоднозначную, а порой и резко отрицательную реакцию в прессе. Как можно было приглашать в город, потерявший в блокаду более миллиона горожан, этого человека, снявшего еще в 1934 году по личному указанию фюрера самый пронацистский фильм "Триумф воли"! Таков был пафос некоторых публикаций. "Триумф воли или триумф беспамятства?" -- гласил один из газетных заголовков. Показ фильма планировался в государственном театре "Аврора" в ретроспективе, посвященной творчеству гостьи. Однако по рекомендации городских властей сеанс был отменен, чтобы не давать повода экстремистам для провокаций. Картину показали в Доме кино, где располагался штаб фестиваля.

Я посмотрел этот фильм о съезде нацистов в Нюрнберге, и у меня осталось впечатление, что уже видел его. Десятки фрагментов из этой ленты вошли в послевоенные фильмы, в том числе и в "Обыкновенный фашизм" Михаила Ромма. А больше всего в "Триумфе воли" поразило меня то, что такой же фильм в 30-е годы можно было снять и о Сталине. И они были, подобные картины, с такими же сияющими восторгом лицами, с бодрыми маршами, словно вышедшими из-под пера одного композитора, с той же фразеологией партийных вождей.

Люди из окружения фюрера говорили о сплоченности народа вокруг партии, о борьбе за мир, о трудовом энтузиазме миллионов, об обществе, где не будет богатых и бедных. Приставь к фигурам головы наших вождей -- и никакого подвоха никто не заметит. Наши деды тоже слышали эти речи с кремлевской трибуны. Только вот в поступи солдат, марширующих с лопатами, уже угадываются хорошо откормленные завтрашние завоеватели Европы, а в более далекой перспективе -- жертвы мировой бойни. Что же такого опасного таил в себе этот просмотр спустя 56 лет после окончания Второй мировой войны? Ведь мы живем уже в другом веке и имеем возможность взглянуть на минувшее с высоты всемирной истории.

В то же время нельзя не отдать должное искусству режиссера. Фильм сработан мастерски, крепко, на едином дыхании. И невольно ловишь себя на мысли, что Лени Рифеншталь была первым, как теперь бы сказали, имиджмейкером Гитлера. У фюрера было чутье, кому можно поручить столь важную работу. Об этом после войны не раз в обвинительном тоне напоминали Рифеншталь. Но не будем забывать: это 1934 год, вся Европа восхищена Гитлером. Он еще не совершил ни одного преступления против человечества и человечности.

...Из своего номера в Гранд-отеле "Европа" Лени Рифеншталь вышла с прической и макияжем, в ярком платье, великолепно подогнанном под ее фигуру. Нельзя было не признать, что эта женщина поразительно хорошо сохранилась. Кто-то даже сравнил ее по экстравагантности с Жанной Агузаровой.

-- Фрау Рифеншталь, -- поинтересовался я у гостьи, -- что вы пожелали самой себе на XXI век?

-- Чтобы у меня ничего не болело. Я перенесла несколько операций, и мое физическое состояние оставляет желать лишь одного: избавиться от болей.

-- Тем не менее в прессе промелькнуло сообщение, что еще совсем недавно вы занимались подводными съемками.

-- Это верно. И недели через две я вновь собираюсь нырнуть с аквалангом. Мы снимаем фильм о жизни кораллов и побывали уже на многих морях, где можно наблюдать эти удивительные существа.

-- Не означает ли ваше увлечение подводной жизнью, что вы уже разгадали тайну человеческого бытия и сторонитесь людей?

-- Вовсе нет... Просто жизнь моря так пленительно красива, что захотелось донести эту красоту до людей. Сейчас я монтирую фильм.

-- А в молодости вас влекли горы... Что увлекало вас в высоты?

-- В горах дух раскрепощен, ты чувствуешь себя свободным человеком. Я и от того заказного фильма попыталась уехать в горы, но меня нашли и спустили на землю. В конце концов я согласилась снять этот фильм, но при условии, что никаких политических заказов мне больше давать не будут. И они выполнили эту договоренность.

-- Вас обвиняли в том, что своим фильмом вы воспели нацизм, сняли политическую агитку.

-- Не могу согласиться с этим. Во-первых, в фильме нет ни одного слова от автора. Я снимала только то, что происходило на самом деле. К тому же изначально фильм для меня не был политическим, и в довоенные годы он получил признание как художественное произведение. Ну а во-вторых, сам Черчилль в те годы сказал: я завидую Германии, у нее есть Гитлер... Что же вы хотите, чтобы я была умнее Черчилля?

-- Если бы в 30-е годы вам предложили снять фильм о Сталине...

-- Нет, нет, я бы ни за что не согласилась.

-- У нас порой ставят знак равенства между коммунизмом и фашизмом. Что вы думаете об этом?

-- Мне кажется, у них действительно много общего. На мой вгляд, единственное различие между этими вождями в том, что Гитлер в каком-то смысле был больше социалистом.

-- Не находите ли вы, что есть какая-то закономерность в том, что в условиях тоталитарных режимов нередко появляются крупные художники?

-- По-моему, это действительно так. И объясняется она тем, что, несмотря на неисчислимые жертвы, ужасы, трагедии, эти два режима руководствовались некими идеями, направленными на реализацию идеала. А идеалистическая устремленность общества неизбежно побуждает такие режимы поощрять творчество, художественные таланты. Естественно, в такой среде неизбежно появляются люди, которые поднимаются над общим уровнем.

-- Был ли в вашей жизни момент, когда вы содрогнулись от того, что сделал Гитлер?

-- Для меня первым таким потрясением было известие о том, что Гитлер покончил с собой. Я тогда находилась на съемках в горах. С Гитлером были связаны мои надежды на светлое будущее, на то, что все будет хорошо. Только потом, когда пришло постепенное осмысление того, что происходило в эти годы, я испытала ужас. Это привело к нервному срыву, в состоянии которого я провела не один год.

После войны Лени Рифеншталь была привлечена к суду, однако в 1949 году ее признали невиновной. Ее аморальным поступком, который и поныне вменяется ей в вину, считается тот факт, что в конце войны, работая над фильмом на сюжет испанской легенды, она снимала цыган, доставленных в ее распоряжение из концлагеря.

-- Как вы считаете, прожив целый век, люди все-таки больше готовы осуждать или прощать?

-- Мне бы очень хотелось, чтобы прощения в жизни было больше. Но моя жизнь говорит как раз об обратном.

-- Насколько вы способны воспринимать ту красоту, которую нынешняя мода возвела в ранг эталона?

-- Нынешние преставления о красоте кардинально отличаются от того, что было, к примеру, в 30-е годы. Это так. Но, с другой стороны, мой опыт показывает, что фотоработы, которые я привезла из Африки, или мои подводные съемки, вызывают у молодежи очень живую и заинтересованную реакцию. Видимо, стремление к красоте в ее чистом виде, не подверженном моде, существует и сейчас.

-- В чем секрет вашего творческого долголетия?

-- В том, наверное, что я очень люблю свою работу.

-- Ваша необыкновенная энергия и сила нередко ассоциируется с мужским характером. Вы никогда не жалели, что родились женщиной?

-- Мой папа, -- с улыбкой сказала Рифеншталь, -- всегда говорил: "Как жаль, что Лени -- не мальчик".

-- Ну а то, что вы всегда работали в мужских коллективах, не осложняло вам жизнь?

-- У меня с мужчинами складывались, как правило, простые, открытые и дружеские отношения.

-- Как к вам относятся в Германии? Есть ли у вас кинематографические планы что-то сделать на родине?

-- Мне трудно говорить об отношении моей родины ко мне. Могу только сказать, что я свою родину люблю, но, к сожалению, она стала не такой красивой, не такой хорошей, как прежде. Что же касается планов снять в Германии картину, то я, к сожалению, не могу даже думать об этом. Это очень серьезный проект, и для него у меня нет ни сил, ни возможностей. К тому же есть много других неоконченных проектов, которые я планирую завершить. У меня отснято очень много материала по Нубии. И мне нужно смонтировать картину.

-- Верно ли, что в Голливуде собираются снимать художественный фильм по вашей книге "Пять жизней Лени Рифеншталь"?

-- Такой проект есть. Меня собирается играть Джуди Фостер. Она хорошая актриса, и, если этот проект получится, я думаю, это был бы удачный выбор. Я встречалась с Фостер в Голливуде. Теперь мы общаемся по телефону.

-- С какими временами связаны самые счастливые дни вашей жизни?

-- Когда я была актрисой и чувствовала себя совершенно независимо. Да и когда я танцевала, я тоже чувствовала себя свободной. Это ощущение свободы и сообщало мне чувство счастья.

-- Знаете ли вы, что ваши фильмы, в частности "Олимпия", были культовыми еще у советских постмодернистов?

-- Честно говоря, я даже не представляла, что мои фильмы пользуются в России такой известностью.

-- Что побудило вас в столь почтенном возрасте принять приглашение приехать в Россию?

-- У меня есть глубокая внутренняя симпатия к вашей стране. Я по своей родословной связана с Россией. Здесь жили двоюродные братья и сестры моей мамы. После войны наши связи прервались, и я, к сожалению, ничего не знаю об их дальнейшей судьбе.

-- Кто из русских кинорежиссеров представляет для вас наибольший профессиональный интерес?

-- Пудовкин и Эйзенштейн.

-- Ваше впечатление от первой встречи с нашей страной?

-- Я ошеломлена приемом, который мне оказан в России.

-- Госпожа Рифеншталь, каков, по-вашему, главный урок XX века?

-- Главный урок -- то идеальное представление о счастливой жизни, которое было и у немцев, и у русских в XX веке, и тот крах, которым все эти надежды закончились. И все же, мне кажется, мы должны стремиться к человеческому идеалу. Другое дело, какими средствами он достигается. Но отказ от веры в идеального человека был бы равносилен самоубийству человечества.

За день до закрытия фестиваля Лени Рифеншталь был вручен почетный приз "Золотой кентавр" -- "за неоценимый вклад в мировой кинематограф". По этому поводу председатель жюри Международного конкурса немецкий документалист Томас Фрикель сделал заявление о том, что жюри не имеет отношения к этому решению и считает, что нравственное лицо Рифеншталь не может рассматриваться вне учета обстоятельств ее сотрудничества с нацистами. Однако сам приз не имел отношения к конкурсным наградам и входил в резерв дирекции фестиваля.

Отвечая своим оппонентам, Михаил Литвяков заявил, что он пригласил Лени Рифеншталь как живую легенду кино XX века, которая честно выполняла свой долг режиссера в той системе, в которой она жила. И наш Дзига Вертов, и Рифеншталь работали в условиях тоталитарных режимов, и их кинопроизведения вошли в золотой фонд мирового кино как бесценные документы того времени. "И не надо в данном случае спекулировать жертвами блокадного Ленинграда, -- добавил Литвяков. -- Мои родственники тоже похоронены на Пискаревке, и я ничего не забыл из того, что принесла нам война".

В заключение хотелось бы привести мнение историка Льва Лурье: "Идея нации как единого тела, до сих пор искажающая наше представление об истории, фильмами Лени Рифеншталь не укрепляется, а развеивается. В преддверии 22 июня нам показали фильм о будущих жертвах Второй мировой войны. Антифашистский и антивоенный эффект акции, казавшейся кое-кому рискованной, очевиден".

К этому я добавил бы лишь одно впечатление. Мы увидели фильм об отлаженной до последнего винтика машине, которая рвалась в бой за мировое господство. И в конечном счете самое важное, что эту силу, казавшуюся непобедимой, мы сокрушили.

---

Критики возмущаются

Петербургский триумф Лени Рифеншталь совпал с XXIII Московским международным кинофестивалем и вызвал возмущение ведущих критиков, работавших на нем. В сделанном ими заявлении, частности, говорится, что "приглашать Лени Рифеншталь на Петербургский фестиваль документальных фильмов для вручения ей награды за вклад в развитие кинематографа было более чем опрометчиво. Но показать на фестивале ее нашумевший фильм "Триумф воли" -- откровенный пропагандистский гимн Гитлеру и фашизму -- было еще хуже. Однако хуже всего было то, что директор фестиваля Михаил Литвяков устроил презентацию фильма накануне 60-летней годовщины нападения Гитлера на СССР.

"Это скандал, настоящий скандал, -- кипятился известный немецкий киновед Ганс-Йоахим Шлегель. -- Приглашение этой скандально известной 98-летней дамы дискредитирует саму идею фестиваля, выраженную в его названии -- "Послание к человеку", и является оскорблением памяти тысяч людей, погибших в Ленинграде во время блокады 1941-43 годов".

Тем не менее некоторые оппоненты нехотя соглашались с аргументом защитников Рифеншталь, что выдающаяся документалистка заслуживает хотя бы запоздалого признания. Другие считали, что если уж нужно было показывать фильм Рифеншталь, то можно было бы взять картину "Олимпия" (1936-38) -- ее панегирик Берлинским олимпийским играм 1936 года, который получил награду в Венеции. Третьи убеждены, что наиболее подходящим ответом на политизированную кинокарьеру Лени Рифеншталь было бы, как и прежде, "спокойное пренебрежение".

Олег Сердобольский
Санкт-Петербург
"ЭХО планеты" ИТАР-ТАСС 2001

День 22 августа