Один знатный, но образованный иностранец, приехавший в Петербург, говорил одному петербуржцу:

-- Конечно, что больше всего меня интересует, -- это ваш драматический театр. Мне будет интересно увидать на вашей образцовой сцене Пушкина.

-- Не дают!

-- Лермонтова?

-- Не дают.

-- Алексея Толстого?

-- На образцовой сцене не дают.

-- Тургенева?

-- Так, иногда, кое-как... А вообще не дают!

-- Ну, Островского!

-- А вы долго здесь проживете?

-- Месяца три.

-- Вряд ли увидите. В полгода раз! А то не дают!

-- Престранный, однако, черт возьми, у вас драматический театр! -- сказал знатный иностранец.

Действительно, престранный, черт возьми, у нас драматический театр!

Дирекция жалуется на то, что нечего ставить. Актеры на то, что нечего играть. Публика на то, что нечего смотреть.

И все лучшие русские писатели исключены из репертуара.

Словно правило какое-то:

-- Раз великий писатель -- вон его. Это -- сцена для посредственностей.

Говорят:

-- Ведь театр существует для публики. А публика желает новинок. Извините! Но в хорошем исполнении "Борис Годунов", "Каменный гость", "Маскарад", "Дон Жуан" -- были бы для публики новинками.

-- Почему, -- спрашиваете вы, -- не дают исторической трагедии Пушкина? Ведь все исторические трагедии Алексея Толстого имеют же успех, заинтересовали же публику. А ведь тоже не вчера написаны вещи. Не "новинки".

-- Да, -- отвечают вам, -- видите, тут разница. Трагедий Толстого публика, по невежеству своему, не знает. Не играли их, ну, и не читал никто. Это для нее новость. А пушкинского "Бориса Годунова" в школах читают. Всякий знает, в чем дело, и чем пьеса кончится. Зачем же он пойдет смотреть?

Но, позвольте, нельзя же ведь рассчитывать только на невежество публики и ему одному служить.

Ну, делайте опыт. Может быть, это будет иметь успех.

Ведь делаете же вы опыты постановки всевозможной трухи всевозможных драмоделов, -- трухи, которая сегодня пройдет, завтра ее отпоют в газетах, а послезавтра она сойдет с репертуара!

Почему можно делать опыты постановки пьес Ивановых, Петровых, Сидоровых, -- и нельзя делать опытов постановки пьес Пушкина, Лермонтова, Толстого.

-- Позвольте! Чего ж вы кипятитесь не во время? Ведь сегодня же идет толстовский "Дон Жуан"!

Сегодняшний день действительно мог бы быть историческим днем.

Вынимается из-под спуда произведение дивное, полное глубины мысли и красоты формы. Одно из лучших, из самых художественных произведений в русской литературе.

Актер умный, талантливый, образованный, умеющий вдуматься в то, что он говорит, умеющий читать отличные стихи, умеющий создавать поэтические образы, а не просто играть самого себя в пиджаке, -- когда такой артист появится на нашей сцене, -- найдет для себя в роли Дон Жуана материал для тонкой, художественной, философской работы, источник вдохновения, творчества.

Будущий историк театра изумится:

-- Как это они, имея в своем распоряжении такое превосходное художественное произведение, -- играли какую-то дребедень?!

И все-таки никто не назовет 27-е января 1901 года историческим днем для русского театра. Ни дирекции не пришла мысль:

-- Надо поставить толстовского "Дон Жуана".

Ни одному актеру не пришла мысль поставить в бенефис это замечательное произведение.

"Дон Жуан" не соблазнил никого в театре.

Его ставит Литературный Фонд.

Конечно, совершенно естественно, что литераторы ставят в свой спектакль литературное произведение.

Но было бы естественно и актерам, и дирекции тоже не быть совсем чужими литературе.

Сегодняшний спектакль -- это только уступка литераторам.

Пришла литераторам "фантазия" поставить "Дон Жуана". Дирекция и артисты, скрепя сердце, согласились.

Скрепя сердце, -- потому что "Дон Жуан" ставится на один спектакль!

В репертуаре следующей недели нет уже "Дон Жуана".

До такой степени дирекция, очевидно, уверена в том, что "Дон Жуан" успеха иметь не будет.

А между тем она ошибается.

У всякой просвещенной публики это произведение будет иметь успех.

А у доброй публики Александринского театра, вызывающей даже Шекспира, -- в особенности.

Давайте держать пари, что будут вызывать "автора".

Тот человек, который бы вскочил сегодня в Александринском театре и крикнул бы:

-- Господа! Пошлем приветственную телеграмму в Ясную Поляну!

Имел бы у александринской публики сегодня колоссальный успех. Александринская публика будет тронута:

-- А Толстой-то! В стихах писать начал!

-- Какую новую вещицу написал!

-- Не всю дают!

-- Ну, еще бы, батенька! Нельзя же Толстого целиком пропускать! Многие с радостью будут говорить:

-- Как хорошо, что Лев Николаевич бросил свои философские затеи и снова вернулся к исключительно художественному творчеству!

И только какому-нибудь столоначальнику придет в голову:

-- Полно, тот ли это Толстой? Уж не бывший ли министр Толстой это написал?

ВОСКРЕШЕНИЕ А.К. ТОЛСТОГО

Впервые -- "Россия"; 1901, No 631.

Ведь сегодня же идет толстовский "Дон Жуан"! -- Сцены из драматической поэмы А.К. Толстого (1862) были поставлены в спектакле, приуроченном к 25-летию со дня смерти писателя и организованном Литературным фондом в помещении Александринского театра.

Литературный Фонд, Общество для пособия нуждающимся литераторам и ученым -- организация, основанная в Петербурге в 1859 г. по инициативе A.B. Дружинина. Литературный фонд осуществлял помощь писателям и их родственникам, организовывал благотворительные спектакли и концерты, выпускал книги.

...не бывший ли министр Толстой... -- Толстой Дмитрий Андреевич (1823--1889) -- в 1865--1880 гг. обер-прокурор Синода, с 1866 г. одновременно министр народного просвещения, с 1882 г. президент Академии наук, в 1882--1889 гг. министр иностранных дел и шеф жандармов. Был поборником классического образования, разрабатывал проекты "контрреформ".