Глава тридцать девятая. ЗОЛОТЫЕ ЦВЕТЫ

Веселое солнце в дали голубой...

Они увиделись скоро,-- скорей, чем думала Литта. Михаил хочет сказать ей живым голосом, что все уже есть, что начало их тяжелой и сладкой работе положено,-- хочет услышать и ее живой голос.

Надо о ближайшем условиться. Не ждет работа.

Они съехались, на краткие часы, в забытом городке с острыми темными крышами, не русском, но недалеко от России лежащем. Тихий домик на выезде; поля, широкие, видны из окон. Точно улыбаются поля желтыми цветами -- их раскрыло весеннее солнце. А над цветами, вверху, в лазоревой и золотой пустыне, смеются пронзительно, как играющие дети,-- жаворонки.

Сегодня Литта уедет назад, в Россию. Флорентия Михаил станет ждать к июню. Наташа уже в России.

У раскрытого окна стоит Литта, смотрит в поля, в небо.

-- Какая весна здесь! А у нас только небо стало выше, на солнце сосульки длинные, дорога лоснится, а поля еще белы-белы.

Очень изменилась Литта: похудела,-- или от черного платья кажется? Точно выросла. Загоревшее от воздуха лицо -- резче; нет в нем прежней фарфоровой нежности, в глазах нет детской печали: глаза ясны и жестки. Она ли -- милая, беспомощная девочка?

Она, потому что к ней -- любовь. Но и любовь ломается: крепче, осторожнее, человечнее становится. И затайнее: о любви не говорили они совсем.

Лицо у Михаила серьезное, строгое. Думает о чем-то, соображает.

-- Мне придется в Петербург сначала. Ненадолго. Люди там есть. Потом посмотрю...

-- Да, да, не торопись,-- обернулась Литта.-- Поговори с Флорентием. У нас теперь тихо, да пусть хорошенько уляжется. Петербург сейчас важнее.

-- А знаешь...-- он сжал брови,-- мне все-таки Пчелиное твое... не то, что неприятно, а смущает меня. Я реалист, и вера моя, большая ли, малая ли -- прямая, определенная. Так я и дело понимаю. А у вас, среди них -- странно! -- будто носится еще мутный, извилистый дух Сменцева... Ты говорила, они до сих пор не верят?

-- Чему?

-- Да вот, что его нет, что он... умер? Я понимаю, обстановка была такая... слухи могли родиться. Но уж не слухи,-- это начало легенды... Не умер! Ведь знают же, что умер?

-- Знают. Да, есть такие, я подмечала: знают и точно не верят. Сложно это, загадочно, Михаил. Надо приглядываться, подходить бережно-бережно...

-- А Флорентий -- как с ними?

-- Он говорит, что сам думает, на их языке говорить умеет. Никогда дурно о Романе, а так, будто Романа и не было никогда, есть один Хозяин, настоящий, его они любят, его помнят и слушают.

-- Видишь, видишь,-- заволновался Михаил и даже встал, подошел к ней ближе.-- Не мог бы я так. Флорентий в мистику перегибает, или не опасно? Я бы прямо говорил,-- и буду! -- что вот такой Роман -- самозванец, что не может, не смеет единый человек властвовать над многими, другими людьми, что покорность, и веру, и ту любовь, какой он добивался, можно только Богу отдавать... И что умер самозванец, убит, и так должно, так нужно...

-- Постой, постой...-- останавливала Литта. Но он не слушал.

-- А сам Флорентий? Ты говоришь -- ясный он. Марево рассеял! Нет, тут не мистика, не марево рассеял -- живого человека он убил! Пусть было неизбежно, другое дело, но как же всей реальности этого не почувствовать! И если не почувствовал, если не насквозь, насквозь...

-- Замолчи! -- крикнула Литта.-- Ничего ты не знаешь...

-- Я? -- и тяжелым взором посмотрел на нее Михаил.-- Нет, это-то... это-то я знаю.

Сурово, темно было и ее лицо.

-- О Флорентии не говори. Лучше совсем не говорить об этом. А если ему... тяжелее смерти? А если и... мне? Ведь я была с ним. С открытыми глазами мы шли. Оба знали, что нельзя... все-таки надо было, надо! Впрочем, тут нет слов.

Долго молчали оба. Потом тихонько Литта сказала:

-- Нет, я не боюсь ничего, и за них, за пчелиных наших, не боюсь. Люблю просто, верю просто. Если есть еще непонятность, загадочность -- так ведь мы касаемся чуждой нам души, народной. Своя там правда, только сказать себя пока не умеет. Любовь всегда права, Михаил, даже темная, и бережно-бережно хранить ее надо.

-- Темную?

-- Бережно-бережно осветлять всякую, ясной правду ее делать. В этом же и работа наша. Роман на чужое место, на чужое имя посягнул -- его суди Бог. А они -- поверь -- не его они любят, и даже не Ивана-царевича сказочного, а того, настоящего Царевича, сына Царя Единого, которого и мы с тобой любим...

Улыбнулась по-прежнему, по-детски ясно, прибавила:

-- И все будет. Все будет хорошо.

Без грусти прощались они. Нет одиночества, нет страха. За ними -- друзья, перед ними -- работа.

Из окон падали смеющиеся голоса жаворонков. Смеялись жаворонки вверху, горели под ними завечеревшие поля весенние.

Наклонив голову, шепнула Литта:

-- Перекрести меня.

-- И ты. Спасибо, родная. Христос с тобой.

Прибавил тихо, совсем тихо,-- она, может быть, и не слышала:

-- Как я тебя люблю.

Глава тридцать девятая. ЗОЛОТЫЕ ЦВЕТЫ

---

Оглавление: • Глава первая. В БУРЕ И ГРОЗЕ • Глава вторая. СТРОЙКА • Глава третья. К ЖЕНИХУ-БОГОМОЛЬЦУ • Глава четвертая. ВРАГ ИЛИ ДРУГ? • Глава пятая. МУДРЫЙ ОБМАН • Глава шестая. МУЖИЧИЙ УНИВЕРСИТЕТ • Глава седьмая. МУЖИЧИЙ БАЛ • Глава восьмая. ОТЕЦ ВАРСИС • Глава девятая. ДОБРЫЙ СТАРИЧОК • Глава десятая. ЧИСТЫЙ • Глава одиннадцатая. ЛЮБОВЬ -- ЗЛА • Глава двенадцатая. БРАТ • Глава тринадцатая. ПРЕДЛОЖЕНИЕ • Глава четырнадцатая. ХУТОР ПЧЕЛИНЫЙ • Глава пятнадцатая. ТАМ И ЗДЕСЬ • Глава шестнадцатая. РАЗНЫЕ БУМАЖКИ • Глава семнадцатая. СТАРИКИ • Глава восемнадцатая. ДАЧА С БАШНЕЙ • Глава девятнадцатая. CALVAIRE {Распятие (фр.).} • Глава двадцатая. ВВЫСЬ • Глава двадцать первая. БЛАЖЕННЫЙ БАЛАГАН • Глава двадцать вторая. СПЕШКА • Глава двадцать третья. ДЕВСТВЕННИКИ • Глава двадцать четвертая. "OUI" • Глава двадцать пятая. КРЕПКИЕ ЛЮДИ • Глава двадцать шестая. "ПОСТРАДАВШИЕ" • Глава двадцать седьмая. СВИДАНИЕ • Глава двадцать восьмая. БАРОН • Глава двадцать девятая. ДВА МОНАРХА • Глава тридцатая. ПЕРЕД СВАДЬБОЙ • Глава тридцать первая. "ОТ КАМЕНИ ЧЕСТНА" • Глава тридцать вторая. ДО ДНА • Глава тридцать третья. ПРОГРЕСС И ЭКСЦЕСС • Глава тридцать четвертая. ЕДИНАЯ ВЛАСТЬ • Глава тридцать пятая. ПОТОМ СКАЖУ • Глава тридцать шестая. ВМЕСТЕ • Глава тридцать седьмая. ЧЕРТ • Глава тридцать восьмая. НАЧАЛО НОВОГО • Глава тридцать девятая. ЗОЛОТЫЕ ЦВЕТЫ • ПРИМЕЧАНИЯ