Глава двадцать девятая. ДВА МОНАРХА

-- А я летала! -- с восторгом встретила Мета Михаила, когда он, зайдя к Ригелю, увидел ее там.

-- Как летали?

-- Да вчера, поехали мы на поле это, как его? Роман Иванович, Володенька, я. Летают. Поднимется, поднимется и летал. Там русский тоже один. Предлагает мне. Ну, я, конечно. Многие женщины с ума посходили там, наверху. А я -- что ж. Сейчас одели меня, шапку меховую, и другое. Держаться крепче. Побежало, побежало, застукало,-- ах, ты ж, Господи! На ветру не чудю, а уж поле-то под нами вон где. Духу нет, режет, потом качнет -- и в сторону, и опять. Ах, Боже ж, до чего хорошо. Приехали, не слезываю: все бы так летала, летала.

И она улыбалась детски-восторженно. Но вдруг детская радость сбежала с лица, оно стало серьезно и печально.

-- Да это ладно уж, подите, я письма получила,-- отозвалась она в сторону Михаила.-- Вот, отдам вам, от Маруси, от Раички. Летать -- ладно, а что им ответить? Ведь как это, Исаше говорила, свои дела -- дела, а их-то, значит, забыли? Кругом забыли. И не стану я тут жить, стыдно жить, когда только вырвусь! Приехал человек, и тоже руками разводит. Только болтанье, болтанье, а на работу нет.

-- Да вы не волнуйтесь, Мета,-- со строгостью сказал Михаил. -- Кого браните? Не нравится -- делайте что знаете. Сменцев зовет вас к себе на работу -- ну, и отправляйтесь.

Мета притихла и жалобными глазами посмотрела на него. Детская невинность этого взора больно уколола Михаила. Напрасно он обидел ее. Она права -- и не права, но обижать нельзя, нельзя, а он и сейчас обидел, и...

Все последние дни подготовлял он страшную обиду ей,-- таким, как она,-- и себе: обиду обмана, обольщения "малых". Мара это все была, со Сменцевым. Он обольщал, заманивал -- и Михаил поддался. Так нельзя. "Новые основы" -- а сразу старым обманом пахнет.

Со вчерашнего вечера началось это у Михаила.

Постоянно видались с Романом Ивановичем, и у Меты, и у Ригеля, и по Парижу бродили. Всякие шли разговоры. Наташа заинтересовалась; не отстает. Володька спорит, но тоже слушает. Очень уж хорошо умеет Сменцев с каждым его языком говорить.

А вчера Михаил вечером был у Сменцева, в маленькой комнатке скромного пансиона. Говорили вдвоем. И Михаил помнит, как случайно, вскользь, с кривой усмешкой в усы Роман Иванович заметил:

-- Сегодня у нас свидание двух императоров. Или, по крайней мере, совещание полководцев. Войска маловато, да ничего, солдаты, коли постараться, будут надежные.

Михаила точно ударили эти слова. Роман Иванович заметил -- но не пошел назад. Плечами только пожал.

-- Что ж. Нам идеализм не к лицу. Сами знаете требования практики. Так было -- так будет.

"Так было -- и так не будет!" -- чуть не крикнул ему в лицо Михаил. Но сдержался. Только поднял на него тяжелый взор синих глаз.

"Так было, так было,-- думал он, возвращаясь домой, путаясь в рассеянности среди темных, безлюдных улиц.-- Конечно, так было. Всегда так было. Свидание двух императоров. Двух полководцев. Ну да, это его выражение, а мое было бы двух главарей "це-ка", что ли. Смысл один. И в сущности себя только он этим главарем чувствует, самодержцем, а мне так, из любезности сказал, да из расчета. На привычном поддеть задумал. И поддел, черт его возьми. Новые основы! А разве этак на новых-то основах в новые полки солдат набирают? Прежде всего совещания эти самодержавные -- к черту, к черту!"

Так бессвязно думал Михаил -- и продумал всю ночь. Едва к утру заснул немного. Наташе не сказал ничего. Какими словами выразить? И для самого себя их, совершенно ясных, еще не было.

У Ригеля он надеялся встретить Романа Ивановича. Для того и пошел.

А тут сразу Мета с летаньем, с письмами, с порываньями, с намеками.

Сел в угол, угрюмый, насупленный. Ригеля не было. Женя с Метой в другом углу говорили о чем-то тихо; кажется, Женя опять расспрашивала о полете.

"Оставлять никого не оставлю, нельзя,-- думал опять Михаил.-- Но по старой дорожке, как Сменцев, не пойду, нет. Королем над пешками... хорошо!"

Он злился, главное, на то, что видел: естественно проснулось в нем привычное королевство, главарство, которое сломили было новые переживания и мысли.

Явившийся Ригель заметил угрюмость Михаила. Принялся рассказывать ему какую-то историю "товарищескую" в надежде развлечь.

Но пришли друзья Ригеля; не Модест и не Федот, а тоже близкие,-- имевшие, как водится, тайный зуб против Михаила. О "петербургском друге" Жени, о каких-то "спорах" у Ригеля уж давно пошли слухи. Разговор свелся на них и на Романа Ивановича,-- Ригель охотно объяснял, какие именно "вопросы" поднимались.

Недоверие, недоброжелательство и, по правде сказать, невежество гости выразили при этом случае такое, что Михаилу пришлось войти в разговор и волей-неволей защищать если не Романа Ивановича, то его позиции.

Михаил обозлился окончательно.

Совсем он сейчас не в настроении защищать Романа Ивановича. И вообще бестактен этот разговор. Как Ригель не понимает. Без пользы и нужды обостряются отношения.

Сменцев между тем не приходил. Нетерпеливо и раздраженно оборвав спор, Михаил поднялся и стал прощаться. Ригель удерживал, но взглянул в лицо друга -- и замолк.

"Пойду к нему, к Сменцеву, вот что,-- думал Михаил, шагая по сумеречной набережной Сены.-- Пойду и все прямо скажу. Пусть не рассчитывает. Я для него по его указке работать не стану. Дьявол зеленый. Нет-с, извините-с, как-никак, а своего ему не отдам. И солдат своих не отдам. Я их люблю, я их, вот, покинуть не мог и не могу, а теперь глядеть стану, как он ими вертит и для своих расчетов охаживает? На вранье его не подцепишь, да тут хуже вранья, обман какой-то чертов, внутренний".

"Дети они,-- думал он дальше, почти с умилением вспоминая Мету, Юса, Володю...-- Нельзя мне покинуть на дороге никого. Не уйду; если двинусь -- так вместе. Мой прямой долг охранять их на перепутье, от таких вот Роман Иванычей. Нельзя в равенстве? "Практика" требует? Жизнь? Пускай. Любовь все поправит. Дети -- так и будут детьми, пока не вырастут; детьми -- но не солдатами. К черту ваше старое генеральство, господин Сменцев. Больше не подденете".

Литта вдруг вспомнилась Михаилу,-- без личной ревности вспомнилась, но остро и больно. Что, если и ее Сменцев тоже вот так охаживает и окручивает, незаметно туманит голову, сбивает с толку? Думает, пожалуй, что из нее не рядовой, а целый унтер-офицер выйдет? Литта, подруга Михаила, помощница, поддержка его, любимая, равная,-- вдруг и она в крепких лапах этого обмана неуловимого, и она в полку Романа Ивановича?..

Нет. Она цельнее Михаила. Верит глубже и тверже. Если он почуял неправду, как она не увидит?

"Не хотел писать ей со Сменцевым,-- но теперь напишу. Что думаю сейчас, что ему самому в лицо скажу. Какая ни есть моя вера -- но против не пойду. Если он идет -- не одна у нас вера".

И вдруг Михаил остановился.

"Господи! Да во что верит он, этот Сменцев, сам? Да верит ли он во что-нибудь?"

Произнес это вслух, от неожиданности, и стоял, не двигаясь. Набережная была пустынна. Серела матовая Сена. Огни мерцали розовыми гирляндами на противоположном берегу, огни плыли кучкой по воде -- пароход спешил к нижней пристани. Тяжелая башня пялила за полосой воды свои широкие железные ноги.

Опомнился, пошел. Какое удивление! Как раньше не приходил в голову этот простой вопрос? Простой -- и страшный.

Сменцева дома не было. Почему-то не ожидал этого Михаил. Рассердился. Но и к себе не пошел. Хотелось быть одному. Так легко это в Париже. Поплелся туда, где больше огней, больше чужих людей, чужого шума, чужого говора. Даже весело стало от чуждости, даже понравилась какая-то милая девочка, которую он угощал cassis {черносмородиновой настойкой (фр.).}, потом ликерами, болтал с ней и глядел, как она танцует. Звала его к себе, но не обиделась, когда он в конце концов не пошел. Такой ласковый он и amusant avec èa {забавный (фр.).}.

Не знал, приехав домой, который час. Четвертый или третий, наверное.

А Наташа еще не легла.

-- Михаил, это ты? Вот досада!

-- Что такое?

-- Подумай, Роман Иванович целый вечер тебя дожидался, минут двадцать как ушел. Он в субботу должен был ехать, но получил письмо от Сергея и завтра утром едет к нему в Киль. Показывал письмо,-- действительно, иначе не увидятся. Оттуда Роман Иванович прямо в Россию, а Сергей еще к нам, на юг. Да что с тобой?

-- Ничего. Значит, уезжает?

-- Очень хотел с тобой проститься. Но дела, говорит, в сущности покончены, а когда опять надо будет -- увидимся. У меня такое впечатление, Михаил...

-- К черту твое впечатление! -- закричал он неожиданно и хватил даже рукой по столу.-- И какие там дела покончены? Ничего не кончено.

Наташа остолбенела. Давно не видала брата в таком состоянии.

-- Михаил! Ты нездоров? Что-нибудь случилось?

-- Нет, прости,-- опомнился он.-- Изнервничался. Мне нужно было с ним... Наташа, погоди, скажи: а он, по-твоему, верит?

-- Кто? Сменцев? Во что? Очень в дело верит. Это же видно. И в себе уверен.

-- Да плевать я хочу, уверен он в себе или нет! -- опять заорал Михаил.-- Ты мне скажи, в Бога-то, в Бога-то верит он? Как мы об этом не подумали!

В изумлении посмотрела на него Наташа. И растерялась. Прошептала:

-- Не знаю...

-- Вот то-то, что и я не знаю,-- вдруг успокоившись, произнес Михаил. -- Ты понимаешь ли? Не знаю, а не знать этого нельзя. Понимаешь?

-- Флорентий...-- начала было Наташа.

-- Не о нем речь.

Задумался. Потом прибавил, тихо:

-- Да... В себя верит, в дело верит, в себя, в себя... Ну, Роман Иванович, а если этого недостаточно? И не разные ли у нас с вами веры?

Наташа в ужасе слушала его. Заметив расстроенное лицо, Михаил улыбнулся.

-- Ничего, не бойся, ничего не случилось. А если и случилось -- не плохое. Подожди, сестренка, мы еще повоюем. Дело в деле и в том, чтобы к делу с открытой душой и с открытыми глазами подходить.

Наташа вдруг поняла все. Еще не умом, но сердцем, несознанно-живой любовью.

-- Михаил, мне страшно. Флорентий там, с ним, и я не знаю, Михаил...

Он подошел, нежно поцеловал черную ее головку.

-- Будем верить, родная, в тех, кого любим, в то, что любим. И будем бодры и смелы, да? Хорошо?

Глава двадцать девятая. ДВА МОНАРХА

---

Оглавление: • Глава первая. В БУРЕ И ГРОЗЕ • Глава вторая. СТРОЙКА • Глава третья. К ЖЕНИХУ-БОГОМОЛЬЦУ • Глава четвертая. ВРАГ ИЛИ ДРУГ? • Глава пятая. МУДРЫЙ ОБМАН • Глава шестая. МУЖИЧИЙ УНИВЕРСИТЕТ • Глава седьмая. МУЖИЧИЙ БАЛ • Глава восьмая. ОТЕЦ ВАРСИС • Глава девятая. ДОБРЫЙ СТАРИЧОК • Глава десятая. ЧИСТЫЙ • Глава одиннадцатая. ЛЮБОВЬ -- ЗЛА • Глава двенадцатая. БРАТ • Глава тринадцатая. ПРЕДЛОЖЕНИЕ • Глава четырнадцатая. ХУТОР ПЧЕЛИНЫЙ • Глава пятнадцатая. ТАМ И ЗДЕСЬ • Глава шестнадцатая. РАЗНЫЕ БУМАЖКИ • Глава семнадцатая. СТАРИКИ • Глава восемнадцатая. ДАЧА С БАШНЕЙ • Глава девятнадцатая. CALVAIRE {Распятие (фр.).} • Глава двадцатая. ВВЫСЬ • Глава двадцать первая. БЛАЖЕННЫЙ БАЛАГАН • Глава двадцать вторая. СПЕШКА • Глава двадцать третья. ДЕВСТВЕННИКИ • Глава двадцать четвертая. "OUI" • Глава двадцать пятая. КРЕПКИЕ ЛЮДИ • Глава двадцать шестая. "ПОСТРАДАВШИЕ" • Глава двадцать седьмая. СВИДАНИЕ • Глава двадцать восьмая. БАРОН • Глава двадцать девятая. ДВА МОНАРХА • Глава тридцатая. ПЕРЕД СВАДЬБОЙ • Глава тридцать первая. "ОТ КАМЕНИ ЧЕСТНА" • Глава тридцать вторая. ДО ДНА • Глава тридцать третья. ПРОГРЕСС И ЭКСЦЕСС • Глава тридцать четвертая. ЕДИНАЯ ВЛАСТЬ • Глава тридцать пятая. ПОТОМ СКАЖУ • Глава тридцать шестая. ВМЕСТЕ • Глава тридцать седьмая. ЧЕРТ • Глава тридцать восьмая. НАЧАЛО НОВОГО • Глава тридцать девятая. ЗОЛОТЫЕ ЦВЕТЫ • ПРИМЕЧАНИЯ