Глава двадцатая. ВВЫСЬ

-- Доложите княгине,-- сказал Роман Иванович, сбрасывая теплое пальто в громадной темностенной швейцарской -- сенях.

Час довольно необычный: девятый в половине. Лакей, однако, уже склоняется подобострастно: "пожалуйте".

Медленно входил Роман Иванович по дубовой лестнице с широкими перилами. С досадой думал, что через полчаса ему опять надо трястись на извозчике через весь город. А на улице плохо: черный, холодный пот в воздухе, на камнях, на блестящих и скользких тротуарах. Октябрь Петербурга, тупой, мокрый и зловонный.

Здесь, в этом далеком и богатом особняке,-- тоже не тепло и не уютно. Слишком высоки, должно быть, комнаты. Желание уюта есть: ковры, много вещей, длинные на лампах абажуры; а пустынно все-таки и грустно.

В первом салоне -- никого. Роман Иванович прошел его и направился к темной портьере налево. Но портьера поднялась.

-- Ami, c′est vous! {Друг мой, это вы! (фр.).}

Поцеловала его в голову, пока он, склонясь, целовал ее бледные, сухие руки, холодные камни ее колец.

-- Сюда, ко мне, здесь теплее. Давно ли? Ах, Боже мой! Надеюсь, надолго?

Прошли в большую гостиную, длинную, очень заставленную, но тоже неуютную. Впрочем, тут действительно было теплее: в углу неярко, но все же топился камин.

-- Давно ли, княгиня? Всего три дня. Стремился к вам, и вот первые свободные полчаса... Сегодня вечером мы еще увидимся, вероятно?

-- Ах, вы будете? Я собиралась. С того вечера, две недели тому назад, состоялось только одно собрание. Сегодня же... Ах, Боже мой, поговорим после об этом. Я так рада вас видеть, наконец, у себя. Ведь с прошлой весны ни разу, да, ни разу не заглянули. Тот вторник, две недели тому назад, когда обедали,-- я не считаю...

Она сидела на кушетке, у камина, среди кучи разноцветных шелковых подушек. И, надо сказать правду, была между ними совсем некстати. Подушки нежные, мягкие, а она сухая, длинная, угловатая, в длинном суконном платье, строгом, темном.

Княгиня Александра Андреевна никогда не была красивой; но, как говорят, elle avait du style {Была стильной (фр.).} со своим плоским, лошадиным лицом, суховатой фигурой, и могла в свое время нравиться; ее портило вечное выражение сладкой плаксивости в глазах, в губах, неожиданная истеричность движений. Глаза, полузакрытые поблекшими веками, вдруг расширялись восторженным испугом,-- и это было очень неприятно.

-- Но вот -- я у вас, княгиня,-- сказал Роман Иванович серьезно, даже несколько строго, присаживаясь на низенький стул около кушетки.-- Я очень желал с вами говорить. Мне надо говорить с вами.

-- О, мой друг...-- произнесла княгиня испуганно-нежно и, с робостью протянув руку, на которой звякнул платиновый браслет, положила ее на руку Романа Ивановича.

Он медленно поднес к губам руку княгини и так же медленно отвел ее.

-- Вы единственный, единственный,-- шептала княгиня, прикрывая глаза.-- О, как я понимаю, чувствую вас! Сила высшая между нами... Ей сладко покоряться, носить вечно в сердце покорную память.

-- Княгиня...

-- О, зачем?.. Так далеко, так чуждо... Разве не друг вам моя душа...

-- Алина,-- произнес Роман Иванович,-- Алина, мы друзья. Нас соединяют общие стремления. А в тот памятный вечер, когда вы проникли в тайну и святость досмертных обетов чистоты... с того вечера наша связь ненарушима.

Все это Роман Иванович говорил без малейшего чувства, голосом деревянным, слегка повелительным. А деревянность и повелительность действовали на княгиню как самая нежная музыка. Покорный восторг заиграл в ее глазах. И стала она томно тяжелеть среди своих подушек.

-- Я вас не люблю, Алина,-- продолжал Роман Иванович с той же монотонной твердостью.-- Я не должен, не хочу и не буду знать любви к женщине. Женщина могла бы мне быть другом и помощником. Увы! Таких женщин я не встречаю. Одну лишь встретил -- вас.

Княгиня молча кивала головой.

-- И, Алина, женщины для меня -- или предмет жалости, или... орудие. Да, орудие, когда они могут, не сознавая, послужить мне, моему святому делу. Хотя бы тем уже, что спасутся сами.

Весьма было темно и запутанно. Роман Иванович это заметил,-- он говорил, мало слушая себя, занятый другими мыслями. Заметила и княгиня, пролепетала:

-- Куда вы хотите прийти?

Он улыбнулся неприятной своей улыбкой, немного вбок, и сам взял княгиню за руку.

-- Алина, мне нужен ваш совет, ваша поддержка... Вы слышите,-- поддержка. Я приму ее, если вы меня поймете. Несколько дней тому назад я решил... обвенчаться с молодой девушкой.

Княгиня приподнялась на подушках, вытянула черный стан и раскрыла глаза.

-- Вы? Вы женитесь? На ком? Да нет, бросьте шутить. А как же?.. Впрочем, я ничего не понимаю.

-- Не понимаете, княгиня. Возможно. Тогда надо верить.

Она не нашла ответа. Все глядела на него выпученными рыбьими глазами и, кажется, не знала сама, что с ней; верить ли (чему?), сердиться ли (на что?), и как спросить его (но о чем?).

Роман Иванович, помолчав, продолжал спокойно:

-- Это обстоятельство удивляет вас потому, княгиня, что оно должно видоизменить несколько мои планы... Наши планы, хотел я сказать. Клубок черный, а, следовательно, и белый отодвигаются вдаль. Но, княгиня, я не боюсь. Я уже говорил: все надо делать вовремя. Для этого моего шага время далеко не настало. Вот где вам нужна вера в меня.

-- Друг мой, но я... Конечно, и это меня сражает,-- проговорила княгиня срывающимся голосом.-- Мне так ясен был ваш путь в святом деле. На вас смотрят с определенными надеждами, очень благосклонно, я достигла этого. Теперь же... Да кто она? На ком вы женитесь?

Роман Иванович, усмехнувшись, отметил ревнивые нотки в последних вопросах и сказал успокоительно:

-- Я ни на ком не "женюсь", Алина. Я "обвенчаюсь" с бледной барышней, которую вы видели у нашей милой графини: это ее внучка. Я ее не люблю, конечно, как и она меня. Неужели нужно мне говорить вам, что никакого "брака" между нами не будет?

-- Нет, я поняла... Но я не понимаю, зачем же...

-- Алина, это входит в мои расчеты.

-- Внучка графини. Помню, кажется... Une petite personne insignifiante {Молодая невыразительная особа (фр.).}. Помню.

-- Да, входит в расчеты. Вы умны, вы догадаетесь о многом сами. Я скажу еще, что, с другой стороны, la jeune personne était mal surveillée {девушка была без должного присмотра (фр.).}, попала за границей в дурное общество и... жаль мне, если она будет послушным орудием -- не в наших руках.

-- Та-ак! -- протянула княгиня.-- Ах, ее брат был убит этими нег... несчастными,-- поправилась она смиренно.-- Значит, она еще в то время... Вы хотите из маленького врага сделать маленького слугу? Ах, у меня голова путается. Но я начинаю понимать... прозревать. Так сразу, этот эпизод... Едва прихожу в себя.

-- И вы скажете, Алина, скажете графине-бабушке об этом? Вы одна можете объяснить ей все... что найдете нужным. Я мог бы поговорить с ней сам, она, конечно, пошла бы навстречу, но будет лучше во всех отношениях, если сделаете вы. Полунамеком откроете ей то, что следует... скроете остальное. Да, Алина?

Он поднялся со стула и присел на ее кушетку, к ее подушкам. Близко заглянул ей в глаза, чуть-чуть наклонившись. Бедная княгиня Александра Андреевна никогда не могла выдерживать без волнения божественного этот властный, темный взор, смотреть на черные, точно нарисованные брови. И она сладостно опустила ресницы. "Сила высшая между нами", отрывочно пронеслось у нее в голове.

-- Да... Да... Я понимаю, я верю... О, друг!

-- Чистым поцелуем брата целую вас,-- почти прошептал Роман Иванович и действительно поцеловал княгиню в длинный лоб...

Это было много месяцев тому назад, в той же гостиной на той же кушетке. Роман Иванович сумел оградить себя от жестких объятий Алины, и так как был он не прекрасный, а умный Иосиф, то сумел сделать это, сохранив неприкосновенными и страсть и преданность жены Пентефрия.

О, она помнит его в блаженную минуту! Помнит бледное, смуглое лицо, вдохновенно-суровый взор. И слова: "нет! нет! Да не будет этого со мною! И вы, Алина... Выше, выше! Я вознесу вас до себя"...

И вознес. Она, по крайней мере, так чувствовала. Сменцев не тратил на княгиню много труда и времени. А поссориться с нею не входило вовсе в его расчеты.

-- Я скажу, я сделаю...-- шептала Алина, опять тяжелея в подушках.-- Мой друг, мой... ах, нет слов...

Легкий не то стук, не то шелест, царапанье портьеры заставили Романа Ивановича подняться,-- не торопясь, впрочем,-- с кушетки.

-- Что такое? -- спросила резко Александра Андреевна, выпрямилась, и лицо у нее стало сразу сухо и злобно.

Вошедший лакей доложил, что карета подана, тотчас исчез.

-- Прощайте, дорогая. Нет, до свиданья... через полчаса. Благодарю за эти минуты.

-- Когда же сказать? Сегодня? Нет. Сегодня там, вы знаете... Будет наш милый Федя. О, в нем сила, я не отрицаю. И такая народная, коренная, наша русская, непочатая...

Княгиня даже бледные пальцы сжала, чтобы показать, какая непочатая сила.

-- Я не удивлюсь, что его любят... "там". На днях был о нем такой разговор... Впрочем, это после, после. Через несколько дней -- да, в конце недели, я буду вас ждать снова. В этот же час... Многое сообщу вам. Храни вас Господь, друг, друг...

Наконец-то Роман Иванович опять на улице. Очень скверно и мокро на улице, но у княгини Сменцев пересидел и теперь даже улице рад. Не пройтись ли пешком на Фонтанку? Пожалуй. Не так далеко, а опоздать немного даже следует. Пускай съедутся. Федька Растекай, забравшись в хороший дом, любит посидеть.

"И ведь неглупая женщина,-- думал Роман Иванович о княгине, шагая по лоснящимся черным тротуарам.-- Нет, пожалуй, только хитрая. И с бабьей дурцой, очень полезной".

Он отлично понимал, что из всего, что он ей наговорил, решительно ничего нельзя понять. А она вот "поняла". Это-то и ценно.

Глава двадцатая. ВВЫСЬ

---

Оглавление: • Глава первая. В БУРЕ И ГРОЗЕ • Глава вторая. СТРОЙКА • Глава третья. К ЖЕНИХУ-БОГОМОЛЬЦУ • Глава четвертая. ВРАГ ИЛИ ДРУГ? • Глава пятая. МУДРЫЙ ОБМАН • Глава шестая. МУЖИЧИЙ УНИВЕРСИТЕТ • Глава седьмая. МУЖИЧИЙ БАЛ • Глава восьмая. ОТЕЦ ВАРСИС • Глава девятая. ДОБРЫЙ СТАРИЧОК • Глава десятая. ЧИСТЫЙ • Глава одиннадцатая. ЛЮБОВЬ -- ЗЛА • Глава двенадцатая. БРАТ • Глава тринадцатая. ПРЕДЛОЖЕНИЕ • Глава четырнадцатая. ХУТОР ПЧЕЛИНЫЙ • Глава пятнадцатая. ТАМ И ЗДЕСЬ • Глава шестнадцатая. РАЗНЫЕ БУМАЖКИ • Глава семнадцатая. СТАРИКИ • Глава восемнадцатая. ДАЧА С БАШНЕЙ • Глава девятнадцатая. CALVAIRE {Распятие (фр.).} • Глава двадцатая. ВВЫСЬ • Глава двадцать первая. БЛАЖЕННЫЙ БАЛАГАН • Глава двадцать вторая. СПЕШКА • Глава двадцать третья. ДЕВСТВЕННИКИ • Глава двадцать четвертая. "OUI" • Глава двадцать пятая. КРЕПКИЕ ЛЮДИ • Глава двадцать шестая. "ПОСТРАДАВШИЕ" • Глава двадцать седьмая. СВИДАНИЕ • Глава двадцать восьмая. БАРОН • Глава двадцать девятая. ДВА МОНАРХА • Глава тридцатая. ПЕРЕД СВАДЬБОЙ • Глава тридцать первая. "ОТ КАМЕНИ ЧЕСТНА" • Глава тридцать вторая. ДО ДНА • Глава тридцать третья. ПРОГРЕСС И ЭКСЦЕСС • Глава тридцать четвертая. ЕДИНАЯ ВЛАСТЬ • Глава тридцать пятая. ПОТОМ СКАЖУ • Глава тридцать шестая. ВМЕСТЕ • Глава тридцать седьмая. ЧЕРТ • Глава тридцать восьмая. НАЧАЛО НОВОГО • Глава тридцать девятая. ЗОЛОТЫЕ ЦВЕТЫ • ПРИМЕЧАНИЯ