![]() |
![]() |
||
![]() |
|||
Зинаида Николаевна Гиппиус. Роман-царевич • Все авторы -> Зинаида Николаевна Гиппиус. Зинаида Николаевна Гиппиус. Роман-царевич Глава десятая. ЧИСТЫЙ Жарко. И сухо, и как-то скучно,-- ветрено. От суши и ветра уже падают ранние листья в аллеях. Но за озером, в лесу, болота не сохнут, хотя свежести от них никакой. Литта гуляет много -- одна. Ей хочется быть одной. Такая тоска, такие думы. Впрочем, есть главная дума. Вопрос, который нужно решить. А как его решить? С отъезда Сменцева прошла не одна неделя, а целых две,-- может быть, больше. Габриэль живет на Стройке и живет, освоилась, кажется, очень довольна. Весела, болтлива и не глупа. С Литтой пыталась было дружить вначале,-- но как-то не сошлась. Катерина Павловна вечно в суетливых хлопотах, ну и вышло так, что Габриэль больше всего бывает с Алексеем Алексеевичем. Сумела его растормошить, они спорят, гуляют вместе, даже ездят куда-то на кривой таратайке,-- Габриэль правит толстопузой деревенской лошадью и хохочет. Веселая. На опушке леса недалеко от ручья есть большое дерево с низкими развесистыми ветвями. Литте оно почему-то нравится. Любит сидеть, прислонившись к стволу, глядеть-вправо, где так просторно, где над волнистыми холмами лиловеет небо. Хорошо и лежать в траве; траву, первую, давно скосили, но выросла вторая, тоже зеленая и цветистая,-- ручей близко. "Мне надо освободиться, это главное. Надо освободиться,-- думает Литта свою вечную надоедливую думу.-- Надо непременно... Как? Посоветоваться не с кем. С Михаилом нельзя, даже когда она его и увидит... если увидит. С Дидусей? Где он? Да нет, нет, она понимает, что это ее дело, и надо самой, одной все придумать А положение трудное". Графиня-бабушка тогда, во времена доверия к старому профессору Дидиму Ивановичу, который готовил Литту на курсы, отпустила ее учиться за границу. Отпустила странно легко: со своей приживалкой и верной Гликерией. После всей этой ужасной истории с братом Юрием графиня точно забыла о внучке. Не замечала, тут ли она, там ли; бросилась в ханжество, и вышло у нее ханжество свое, действенное, деятельное, властное,-- даже не ханжество, а что-то совсем другое. Отца Литты, старого сенатора, подагрика и брюзгу, графиня быстро перевернула на свой лад,-- Литта едва узнала Николая Юрьевича. Сколько лет жил он в доме графини, на отдельной половине, одинокий, злой, закутанный в пледы, растерявший все связи, забытый. Теперь он, покорный графине-теще (которая, впрочем, всегда его ненавидела), восседает в ее салоне, благословляется у епископов и архимандритов, крестится мелкими, приятными крестами и, кажется, состоит каким-то опекуном каких-то благодетельных учреждений. Литта приехала из-за границы весной, пробыла дома недолго и не успела понять, что именно творится. Одно поняла с ужасом: за границу ее больше не пустят. Окончательных слов не было сказано. Графиня к ней милостива. Разрешила ехать к Хованским гостить. Но... что же обманывать себя? Вот приедет осенью в Петербург, и окончательные слова скажет графиня. Бежать? Литта не наивная девочка. Даже если б удалось бежать без паспорта, без копейки денег -- недалеко она убежит: графиня со дна моря достанет ее, несовершеннолетнюю, "возвратит отцу", если захочет. И уж, конечно, захочет. Бежать и тайно обвенчаться с Михаилом за границей? Думала она и об этом и бросила мысль. Какие законы охранят жену человека, живущего вне законов? И как это она будет его "законной" женой? Пустое, пустое. Да если б и можно было,-- она не хочет. Много причин, почему не хочет. Она должна быть его другом, помощницей, участницей дел его, а не связой, обузой, беспомощной девочкой, которую он должен кормить и поить, да притом эмигранткой ни с того ни с сего, глупо и безнадежно лишенной права приезжать в Россию... Есть еще одно: покориться, жить три года в салоне графини, лицемерить, тайно и редко сообщаться с Михаилом, оставить его... Но Литта знала, что этого не сделает, а потому выхода не было. -- Юлитта Николаевна! Дорогая! Вы тут? Спите? Ее нашла Габриэль, вынырнувшая откуда-то из чащи. Литта вздрогнула от неожиданного оклика. -- Жара-то какая! -- Габриэль уселась под деревом рядом с Литтой. Белый платочек скинула, и рыжие волосы ее сверкнули под ломаным солнечным лучом.-- Я вам не мешаю? Немножко прошлась. Как жар спадет, мы с Алексеем Алексеевичем на мельницу поедем. И обеда ждать не будем. Там, верно, есть молоко. А то стемнеет. Литта молчала. -- Здесь хорошо. Еще лучше лечь, вот так, на спину, в траву и смотреть в небо. Вы любите небо, Юлитта Николаевна? Литта молчала. Но стыдно было молчать. За что она обижает Габриэль? -- Здесь хорошо,-- произнесла она вяло, еще думая о своем. Габриэль приподнялась на локте и тряхнула рыжей головой. -- Вам, может быть, неприятно, что я так внезапно явилась и живу да живу? Я понимаю, это странно... -- Что вы, Габриэль?-- вспыхнула Литта.-- Отчего вы так подумали. Здесь и дом не мой, я сама в гостях. Вы оттого, что я редко с вами разговариваю? У меня уж характер такой просто. Габриэль закусила травинку. -- Здесь хорошо, и Алексей Алексеевич премилый, и все... Но, конечно, я бы давно уехала, если б могла. Не могу. Слово дала Роману Ивановичу дождаться его здесь. А мне даже и не пишут. Ни он, никто. Засмеялась и прибавила: -- Алексей Алексеевич да и все, верно, думают, что я влюблена в Сменцева. Мне безразлично, однако вздор какой. Литта поглядела на нее с внезапным любопытством, но промолчала. -- В него можно влюбиться,-- продолжала Габриэль, уставив на Литту круглые, ярко-голубые глаза.-- Он чистый человек, чище других... Да я-то не влюблена. Иногда, признаться, и жалко, что не влюблена. -- Жалеете? Почему? -- А он мне больше доверял бы. Он думает, что на женщину только тогда можно вполне положиться, когда она любит, то есть влюблена. В женскую любовь к делу не очень верит; в любовь к себе -- да. Литте вдруг стала противна рыжая Габриэль, и ее слова, и Сменцев. Хотела сказать что-то, но Габриэль спокойно продолжала: -- Он был бы прав, если б не смотрел узко. Без влюбленности женщина, конечно, никуда не годится. Но влюбленной можно быть и в дело, а перед душой дела, перед Романом Ивановичем, преклоняться. -- Так вы перед ним преклоняетесь? -- Конечно. Литта не находила слов. Но рядом с негодованием в ней росло любопытство,-- глупое и неодолимое,-- к этому Сменцеву. Если в него не влюблены, перед ним преклоняются... Но ведь неприятный же он... -- Я за ним всюду пойду и всегда,-- болтала Габриэль.-- Он -- раскрывающая горизонты сила. Я бы, пожалуй, и влюбиться в него могла, если хорошенько подумать, да ведь он меня не полюбит... -- Ах, вот в чем дело! -- сказала Литта зло; тотчас же, впрочем, раскаялась. Габриэль и не заметила возражения. -- Он этим просто не занят. Энергия на другое направлена. И некогда. Это ведь очень большая трата времени -- любить. -- Прямо ужас, что вы говорите, Габриэль, прямо ужас. Я даже разобраться не могу. И вашего Сменцева окончательно не понимаю. -- Его не сразу поймешь. Многих, например, увлекает его строгая жизнь. Какой, говорят, чистый, святой. Конечно, красиво, но это вовсе не банальный аскетизм. Роман Иванович выше. Я уверена, он никогда не станет бороться со страстью, если бы страсть такая пришла. На борьбу уходит еще больше сил и времени, чем на самую "любовь". Он цельный, цельный -- вот что поймите. -- Ну, тем лучше для него,-- сказала Литта с досадой и встала.-- Я пойду, пора, скоро обед. Габриэль тоже вскочила. -- Да и мне пора. Мы до обеда с Алексеем Алексеевичем уезжаем. Он меня ждет. Двинулись по опушке вместе. -- Замечательный человек Алексей Алексеевич. Какая глубокая душа! И сил -- правда, скрытых -- много. Неужели Роман Иванович не говорил вам, что Хованский в сущности наш, наш? Литта остановилась. -- Послушайте, Габриэль. Вы ошибаетесь. Вы обо мне, должно быть, неверно думаете. Я ничего не знаю. Со Сменцевым почти не говорила. Что значит "наш", не "наш" -- я даже не понимаю. -- Вот как! -- протянула Габриэль. -- А я думала, Роман Иванович с вами откровеннее. Впрочем, он еще приедет. Вдруг вскрикнула, перебив себя: -- Смотрите, сколько незабудок! Вон внизу, у ручья. Привыкнуть не могу к этой прелести. Сейчас нарву. И она кинулась под горку. Литта не пошла за девушкой и ждать ее не стала. Двинулась медленно вперед, потом повернула в лес, по глухой тропинке. Как скучно. Господи, как скучно и тошно. Чужая она всем -- и всему: березам, лугу, незабудкам... Или оттого так кажется, что смутно на душе, неизвестность впереди, непонятность около, а она -- одна? Глава десятая. ЧИСТЫЙ Оглавление: • Глава первая. В БУРЕ И ГРОЗЕ • Глава вторая. СТРОЙКА • Глава третья. К ЖЕНИХУ-БОГОМОЛЬЦУ • Глава четвертая. ВРАГ ИЛИ ДРУГ? • Глава пятая. МУДРЫЙ ОБМАН • Глава шестая. МУЖИЧИЙ УНИВЕРСИТЕТ • Глава седьмая. МУЖИЧИЙ БАЛ • Глава восьмая. ОТЕЦ ВАРСИС • Глава девятая. ДОБРЫЙ СТАРИЧОК • Глава десятая. ЧИСТЫЙ • Глава одиннадцатая. ЛЮБОВЬ -- ЗЛА • Глава двенадцатая. БРАТ • Глава тринадцатая. ПРЕДЛОЖЕНИЕ • Глава четырнадцатая. ХУТОР ПЧЕЛИНЫЙ • Глава пятнадцатая. ТАМ И ЗДЕСЬ • Глава шестнадцатая. РАЗНЫЕ БУМАЖКИ • Глава семнадцатая. СТАРИКИ • Глава восемнадцатая. ДАЧА С БАШНЕЙ • Глава девятнадцатая. CALVAIRE {Распятие (фр.).} • Глава двадцатая. ВВЫСЬ • Глава двадцать первая. БЛАЖЕННЫЙ БАЛАГАН • Глава двадцать вторая. СПЕШКА • Глава двадцать третья. ДЕВСТВЕННИКИ • Глава двадцать четвертая. "OUI" • Глава двадцать пятая. КРЕПКИЕ ЛЮДИ • Глава двадцать шестая. "ПОСТРАДАВШИЕ" • Глава двадцать седьмая. СВИДАНИЕ • Глава двадцать восьмая. БАРОН • Глава двадцать девятая. ДВА МОНАРХА • Глава тридцатая. ПЕРЕД СВАДЬБОЙ • Глава тридцать первая. "ОТ КАМЕНИ ЧЕСТНА" • Глава тридцать вторая. ДО ДНА • Глава тридцать третья. ПРОГРЕСС И ЭКСЦЕСС • Глава тридцать четвертая. ЕДИНАЯ ВЛАСТЬ • Глава тридцать пятая. ПОТОМ СКАЖУ • Глава тридцать шестая. ВМЕСТЕ • Глава тридцать седьмая. ЧЕРТ • Глава тридцать восьмая. НАЧАЛО НОВОГО • Глава тридцать девятая. ЗОЛОТЫЕ ЦВЕТЫ • ПРИМЕЧАНИЯ Не пропустите: • Зинаида Николаевна Гиппиус. Яблони цветут (рассказ) • Зинаида Николаевна Гиппиус. Мисс Май (рассказ) • Зинаида Николаевна Гиппиус. Зеркала (повесть) • Зинаида Николаевна Гиппиус. Живые и мертвые (рассказ) • Зинаида Николаевна Гиппиус. Святая плоть (рассказ) Ссылка на эту страницу: |
|
||
©Кроссворд-Кафе 2002-2024 |
dilet@narod.ru |