![]() |
![]() |
||
![]() |
|||
Зинаида Николаевна Гиппиус. Роман-царевич • Все авторы -> Зинаида Николаевна Гиппиус. Зинаида Николаевна Гиппиус. Роман-царевич Глава восьмая. ОТЕЦ ВАРСИС На пути к станции Роман Иванович прочел наконец привезенное ему письмо. Ничего неотложного в нем не было. Был адрес, которого он ждал, за которым все равно приехал бы в Петербург, не теперь, так через неделю. Ну, неважно. Имеет адрес -- поедет теперь. Солнце вечерним золотом обливало песок, серые сосенки и тес новеньких дачек, когда Сменцев в тот же день подъезжал к Луге. В Петербурге он не останавливался, только с вокзала на вокзал переехал. Без багажа, в той же синей рубахе, с толстой палкой в руках он был похож на гуляющего дачника; шел себе, не торопясь, по улицам запыленного городка. Старался держаться левее. Миновал несколько песчаных, кривых улочек, полузастроенных дачами. Вот, должно быть, и старое шоссе. Пыльное, широкое. Дач не видно, а в ряд идут темненькие старые городские домики. Внизу лавки кое-где,-- хлебная торговля, железная... "На углу лабаз, а за ним домик диконький, двухэтажный, вдовы Якимовой. Квартирка самая приличная, из залы балкончик, весьма чисто"... было написано в письме. Лабаз -- вот он. А вот и домик диконький. Роман Иванович, стукнув калиткой, вошел во двор. -- Кого вам? Чего надо?-- неприветливо крикнула подтыканная баба, занятая мытьем какой-то лоханки. -- Здравствуй, милая. Я к постояльцу вашему, в гости. Дома ль? -- К батюшке?-- смягчилась баба.-- Да никак их нету, на прогулку вышли, воздухом пользуются. Подумав, прибавила совсем ласково: -- Да вы к хозяйке пройдите покеда, к Домне Васильевне. Чай в беседке, в саду, оне пьют. С ними и обождите. Проводить, что ль? Через минуту Роман Иванович сидел уже со вдовой перед стаканом крепкого чаю. -- Так, так,-- говорила степенная старуха, помахивая обвязанной темным платком головой.-- Очень приятно. Я, извините, с первого началу об вас подумала -- студент. Ну, да и то сказать, студенты разные бывают. -- Мы с отцом Варсисом вместе студентами были, духовными. Он, как нездешний, сразу постригся и во иереи. А я еще вот гожу. -- Так. В молодости-то трудно это снести. Подвиг-то велик. Молчаливая старица, тут же сидевшая за столом, вздохнула. -- А уж как я рада, что постояльцу такому квартирку сдала, уж и не сказать. Я под дачу ее, каким-нибудь таким, не сдаю. Она у меня -- архиерею жить не стыдно. И зальца, и спаленка, все как должно. Келейника, вот, нет, да отец иеромонах все сам. А в отсутствие мать Матрения ходит, прибрать что. Странница она. Воздух же у нас вольный,-- батюшка, отец Варсис, скоренько здоровьем поправится. Из-за малинника показалась высокая, тонкая фигура монаха. -- Вот они и сами,-- глухо сказала Матрения. -- Друг! Кого вижу! -- закричал отец Варсис. Сменцев поднялся ему навстречу. Смиренно склонился, принял благословение, потом друзья обнялись и трижды облобызались. -- Наверх я вам самовар велю подать, отпили мы, с гостем-то за чайком побеседовать захотите,-- говорила Домна Васильевна.-- А на ночь в зальце на диванчике им постелем. В уютном зальце сидят друзья за столом. Поздно. Занавески спущены, две свечи на столе порядочно обгорели. Давно сладким сном почивает вдова Якимова, да и старица Матрения, конечно. Стол не пуст. Хотя нет самовара, зато стоит бутылка отличного красного вина. Это уже вторая. У отца Варсиса всегда запас. -- Значит, Варсисушка, так и запомни,-- говорит Сменцев.-- И уж точности держись. -- Разве когда я, Роман Иванович, что забывал? Не исполнял? Вот уж второй раз, вы только кликнули: Варсис! Явись! -- Я как лист перед травой. У отца Варсиса молодое, белое с румянцем лицо. Иссиня-черные волосы недлинны, чуть волнисты. Круглую бородку, которая у него растет как-то из-под низу, он беспрестанно выглаживает, особенно когда смеется. Не русский; не русские глаза, маленькие, маслянистые, быстрые, похожие на черные смородины; и губы у него слишком ярки. Сложены бантиком. -- Я, Роман Иванович, точен как исполнительный комитет. Куда линию проведете, по линии и я. Пали пути мои к вам, и сказал я тогда в сердце моем: эй, держись сего человека. Ибо это король-человек. Да. -- Ну, разболтался. В меру ли пьешь? Отец Варсис фыркнул. -- От этакого медока-то опьянеть? Масло от него только в душе, да экстаз некий умилительный. Будьте покойны. -- Листки, значит, мы с тобой до завтра просмотрим, и ты, после меня, свезешь их в Петербург, за Невскую заставу, к Любовь Антоновне. Она их возьмет и что нужно сделает. -- Это ведь не рыженькая? А рыженькой тоже показывать? -- Нет. Рыженькой там не застанешь. Вообще держи себя с ней, если случится, осторожно... И скромно,-- прибавил он, хмуря брови.-- Вот это еще, смотри. Знаю тебя. К юбке слаб. Говоришь, по первому моему кличу являлся, все бросал. А что бросал-то? Думаешь, мне неизвестно, какие там за тобой дома дела значились? Отец Варсис хладнокровно усмехнулся. -- Есть-таки страстишка. Спорить не стану. Не всем святой жизни быть; а кому дано. Вам, например, дано,-- я с вами не тягаюсь. Я цветочки придорожные люблю. Только, Роман Иванович, сами должны знать: от этой страстишки я с линии моей не сверну. Можно -- ладно, а благопотребно воздержание -- воздержимся; было бы ради чего. Там я, у себя, в монастыришке этом, разве рассчитывал оставаться? Ну, от безделья... проводил время, пока что. Селенье близко... Да и турчаночка там была одна, недалеко. Господь с ними, однако. Ждал все, что кликнете опять. Кликнули -- вот он я. За вами не пропадешь. Куда сами выедете, туда и меня вывезете. -- Любовь Антоновне отдашь листки, ну, сколько она там найдет нужным,-- останешься, только не дольше дней трех,-- продолжал Сменцев, не отвечая.-- Потом опять сюда. Надолго ли у тебя квартира снята? -- Да я на год, думаю, Роман Иванович. Полтораста всего, год-то. А сами видите, уютно, спокойно. -- Пожалуй. Теперь весь июль сиди здесь смирно. И пиши те листки, другие, для Пчелиного. Ты это умеешь. У тебя слог живой. -- Выходило. -- Помни только, общее как можно. Ничего чтобы ясного, против кого, за кого, без всякой определенности. Призывай вставать за правду, да так, чтоб по сердцу хватало,-- и кончено. Встанут, тогда видно будет, куда путь указать. Разных там "аще" да "какожде" не бойся. Помни, для кого пишешь. А оно иногда полезно, и для трогательности, и для затемнения. Отец Варсис кивал головою. -- Да, понимаю, понимаю. -- А потом, своевременно, поедешь в Пчелиное. Ну, еще столкуемся, тогда скажу, что тебе в Пчелином делать, как себя держать. -- Понял. Задумался, погладил бородку. -- Не знаю вот, ловко ли мне эдак все иеромонахом. Связа сильная. В Пчелином к попу надо будет явиться. А какой предлог, чего я туда? Чего, мол, не здешней церковью ставленный иерей по усадьбам таскается? -- Ладно, придумаем. Ни Боже мой в России рясу не снимать. Попроще одеться, это можно. А переодеванье не годится. Еще зацепимся на пустяках. Отец Варсис опять кивнул головой. Налил новые стаканы. -- Эх, Роман Иванович, чокнемся в последний разок, да и за дело. Один листик хорошо у меня вышел, что для рабочих. Похвалите. Говорить так не умею, это уж вы пусть, а написать иной раз ловко выдастся. -- И говорить надо. Мне -- не следует, нельзя. -- Вы скрываться должны, Роман Иванович, разве я не понимаю. Вас никто почти и знать в лицо не должен. Дух присутствует, ну, значит, есть где-то человек, а кто -- неизвестно. -- Не пересаливай в таинственностях. Впрочем, и тебе раньше времени выставляться незачем. Кое-где твоя ряса козырь, а в другом месте она сейчас все дело перепортить может. Отец Варсис сузил губки, блаженно сощурил маслянистые глаза. Хмель не баюкал, не туманил его, а только слегка, приятно острил. -- Я уж вам отдался, Роман Иванович, так уж на вас и кладу все надежды. Ничего, выплывем. Чокнулись. Варсис продолжал: -- Теперь я не отлипну, Роман Иванович. Да и вам какой же расчет верного слугу покидать? Расчета нет. К тому же я, Роман Иванович... Он вдруг наклонился над столом, ближе к собеседнику, и шепнул: -- Я вашу тайну знаю. Сменцев приподнял брови, усмехнулся одним углом рта. -- Тайну? Какую тайну? -- Сказать? -- Скажи, сделай милость. -- Никто не знает, я один знаю. Вы, Роман Иванович, в Бога не веруете. Вот что. Сказал неторопливо, тем же шепотом и откинулся на спинку стула. Сменцев продолжал улыбаться и молчал. -- На Боге все строите, а сами не веруете, нет! -- сказал опять Варсис. Еще помолчали. -- А ты -- веруешь? -- спросил Роман Иванович, глядя на него прямо. Монах торжественно встал, тонкий, черный, поднял правую руку,-- взметнулся рукав рясы, как черное крыло. Произнес громко, с заражающим волнением: -- Верую! Верую в Господа моего, во вселенскую церковь верую! И в Россию, второе мое и любезнейшее отечество, верую, в силу и мощь народа ее, в правду, кровью омытую,-- верую! верую! Сменцев глядел на него с удовольствием, почти с восхищением. Такой человек ему и нужен: тонкий, неглупый, верный и притом увлекающийся, способный вдруг прийти в экстаз от собственных слов, зажечься внезапно. Это одна из форм мудрого обмана -- вдохновенная искренность мгновенья. -- Ну, довольно. Сядь, успокойся,-- произнес Роман Иванович ласково.-- Что там? Поговорим лучше мирком. Тот уже сел и немножко сник. -- Ежели так, вот что объясни мне, Варсисушка. Допустим на минутку, что ты прав, что я все на Боге строю, а сам в Бога не верую. Как же ты-то со мною в одних делах? Тебе бы проклясть меня, да прах отрясти... -- Нет, что ж?..-- забормотал Варсис.-- Это особая статья. Вы -- король-человек, Роман Иванович. Как вы хотите -- так и будет. Куда ж я без вас? -- Отлично. Особая статья, так особая. Чего ж ты так торжественно о "тайне" объявлял? На что она тебе? Раскрывать ее кому-нибудь, что ли, будешь? Ведь не будешь. Да и кому? А вздумал бы, разве тебе поверят? -- Не поверят,-- признался Варсис.-- И, действительно, что мне об этом... Я не рассудил, Роман Иванович, так сказал, в дружеской беседе. Я о вас наедине часто думаю, про себя, для себя, гадаю; очень ведь вы любопытный человек. -- Благодарю. А теперь,-- проговорил Сменцев другим тоном, строго,-- будет. Ври, да не распускайся. Неси листки, просмотрим пока; я завтра утром уеду. Отец Варсис встал, схватил со стола пустую бутылку и стаканы. -- Эх, свечи-то догорели совсем. Да ладно, там у меня в шкапике новые есть. И он поспешно двинулся к двери в спальную. -- Варсисушка,-- окликнул его Сменцев, опять ласково.-- Погоди, еще тебя спрошу, последнее. Вот ты в Бога веруешь, в церковь веруешь, в Россию, в народ... Ну, а как... в царя? Тоже веруешь? Варсис ухмыльнулся. По лицу его бегали трепетные светы догорающих свечей. -- Зачем это вы столь определительные вопросы задаете, Роман Иванович? Сами же говорили,-- чем общее до поры до времени, тем дело спорее. Что нам о частностях. Они сами определятся, их трогать нечего. И он скрылся в темных дверях спальни. "Неглупый мальчик,-- опять подумал, усмехнувшись про себя, Роман Иванович.-- А все-таки с ним осторожно. За границу я его не возьму, дудки. К ее сиятельству тоже рано подпускать. Два ему сейчас места: Пчелиное да Застава. И то с прикровенностью. А там -- поглядим". Глава восьмая. ОТЕЦ ВАРСИС Оглавление: • Глава первая. В БУРЕ И ГРОЗЕ • Глава вторая. СТРОЙКА • Глава третья. К ЖЕНИХУ-БОГОМОЛЬЦУ • Глава четвертая. ВРАГ ИЛИ ДРУГ? • Глава пятая. МУДРЫЙ ОБМАН • Глава шестая. МУЖИЧИЙ УНИВЕРСИТЕТ • Глава седьмая. МУЖИЧИЙ БАЛ • Глава восьмая. ОТЕЦ ВАРСИС • Глава девятая. ДОБРЫЙ СТАРИЧОК • Глава десятая. ЧИСТЫЙ • Глава одиннадцатая. ЛЮБОВЬ -- ЗЛА • Глава двенадцатая. БРАТ • Глава тринадцатая. ПРЕДЛОЖЕНИЕ • Глава четырнадцатая. ХУТОР ПЧЕЛИНЫЙ • Глава пятнадцатая. ТАМ И ЗДЕСЬ • Глава шестнадцатая. РАЗНЫЕ БУМАЖКИ • Глава семнадцатая. СТАРИКИ • Глава восемнадцатая. ДАЧА С БАШНЕЙ • Глава девятнадцатая. CALVAIRE {Распятие (фр.).} • Глава двадцатая. ВВЫСЬ • Глава двадцать первая. БЛАЖЕННЫЙ БАЛАГАН • Глава двадцать вторая. СПЕШКА • Глава двадцать третья. ДЕВСТВЕННИКИ • Глава двадцать четвертая. "OUI" • Глава двадцать пятая. КРЕПКИЕ ЛЮДИ • Глава двадцать шестая. "ПОСТРАДАВШИЕ" • Глава двадцать седьмая. СВИДАНИЕ • Глава двадцать восьмая. БАРОН • Глава двадцать девятая. ДВА МОНАРХА • Глава тридцатая. ПЕРЕД СВАДЬБОЙ • Глава тридцать первая. "ОТ КАМЕНИ ЧЕСТНА" • Глава тридцать вторая. ДО ДНА • Глава тридцать третья. ПРОГРЕСС И ЭКСЦЕСС • Глава тридцать четвертая. ЕДИНАЯ ВЛАСТЬ • Глава тридцать пятая. ПОТОМ СКАЖУ • Глава тридцать шестая. ВМЕСТЕ • Глава тридцать седьмая. ЧЕРТ • Глава тридцать восьмая. НАЧАЛО НОВОГО • Глава тридцать девятая. ЗОЛОТЫЕ ЦВЕТЫ • ПРИМЕЧАНИЯ Не пропустите: • Зинаида Николаевна Гиппиус. Яблони цветут (рассказ) • Зинаида Николаевна Гиппиус. Мисс Май (рассказ) • Зинаида Николаевна Гиппиус. Зеркала (повесть) • Зинаида Николаевна Гиппиус. Живые и мертвые (рассказ) • Зинаида Николаевна Гиппиус. Святая плоть (рассказ) Ссылка на эту страницу: |
|
||
©Кроссворд-Кафе 2002-2024 |
dilet@narod.ru |