Кроссворд-кафе Кроссворд-кафе
Главная
Классические кроссворды
Сканворды
Тематические кроссворды
Игры онлайн
Календарь
Биографии
Статьи о людях
Афоризмы
Новости о людях
Библиотека
Отзывы о людях
Историческая мозаика
Наши проекты
Юмор
Энциклопедии и словари
Поиск
Рассылка
Сегодня родились
Угадай кто это!
Реклама
Web-мастерам
Генератор паролей
Шаржи

Новости

Зинаида Николаевна Гиппиус. Роман-царевич


Все авторы -> Зинаида Николаевна Гиппиус.

Зинаида Николаевна Гиппиус.
Роман-царевич

Оглавление

Глава восьмая. ОТЕЦ ВАРСИС


На пути к станции Роман Иванович прочел наконец привезенное ему письмо.


Ничего неотложного в нем не было. Был адрес, которого он ждал, за которым все равно приехал бы в Петербург, не теперь, так через неделю.


Ну, неважно. Имеет адрес -- поедет теперь.


Солнце вечерним золотом обливало песок, серые сосенки и тес новеньких дачек, когда Сменцев в тот же день подъезжал к Луге. В Петербурге он не останавливался, только с вокзала на вокзал переехал.


Без багажа, в той же синей рубахе, с толстой палкой в руках он был похож на гуляющего дачника; шел себе, не торопясь, по улицам запыленного городка. Старался держаться левее. Миновал несколько песчаных, кривых улочек, полузастроенных дачами. Вот, должно быть, и старое шоссе.


Пыльное, широкое. Дач не видно, а в ряд идут темненькие старые городские домики. Внизу лавки кое-где,-- хлебная торговля, железная...


"На углу лабаз, а за ним домик диконький, двухэтажный, вдовы Якимовой. Квартирка самая приличная, из залы балкончик, весьма чисто"... было написано в письме.


Лабаз -- вот он. А вот и домик диконький.


Роман Иванович, стукнув калиткой, вошел во двор.


-- Кого вам? Чего надо?-- неприветливо крикнула подтыканная баба, занятая мытьем какой-то лоханки.


-- Здравствуй, милая. Я к постояльцу вашему, в гости. Дома ль?


-- К батюшке?-- смягчилась баба.-- Да никак их нету, на прогулку вышли, воздухом пользуются.


Подумав, прибавила совсем ласково:


-- Да вы к хозяйке пройдите покеда, к Домне Васильевне. Чай в беседке, в саду, оне пьют. С ними и обождите. Проводить, что ль?


Через минуту Роман Иванович сидел уже со вдовой перед стаканом крепкого чаю.


-- Так, так,-- говорила степенная старуха, помахивая обвязанной темным платком головой.-- Очень приятно. Я, извините, с первого началу об вас подумала -- студент. Ну, да и то сказать, студенты разные бывают.


-- Мы с отцом Варсисом вместе студентами были, духовными. Он, как нездешний, сразу постригся и во иереи. А я еще вот гожу.


-- Так. В молодости-то трудно это снести. Подвиг-то велик.


Молчаливая старица, тут же сидевшая за столом, вздохнула.


-- А уж как я рада, что постояльцу такому квартирку сдала, уж и не сказать. Я под дачу ее, каким-нибудь таким, не сдаю. Она у меня -- архиерею жить не стыдно. И зальца, и спаленка, все как должно. Келейника, вот, нет, да отец иеромонах все сам. А в отсутствие мать Матрения ходит, прибрать что. Странница она. Воздух же у нас вольный,-- батюшка, отец Варсис, скоренько здоровьем поправится.


Из-за малинника показалась высокая, тонкая фигура монаха.


-- Вот они и сами,-- глухо сказала Матрения.


-- Друг! Кого вижу! -- закричал отец Варсис.


Сменцев поднялся ему навстречу. Смиренно склонился, принял благословение, потом друзья обнялись и трижды облобызались.


-- Наверх я вам самовар велю подать, отпили мы, с гостем-то за чайком побеседовать захотите,-- говорила Домна Васильевна.-- А на ночь в зальце на диванчике им постелем.


В уютном зальце сидят друзья за столом. Поздно. Занавески спущены, две свечи на столе порядочно обгорели. Давно сладким сном почивает вдова Якимова, да и старица Матрения, конечно.


Стол не пуст. Хотя нет самовара, зато стоит бутылка отличного красного вина. Это уже вторая. У отца Варсиса всегда запас.


-- Значит, Варсисушка, так и запомни,-- говорит Сменцев.-- И уж точности держись.


-- Разве когда я, Роман Иванович, что забывал? Не исполнял? Вот уж второй раз, вы только кликнули: Варсис! Явись! -- Я как лист перед травой.


У отца Варсиса молодое, белое с румянцем лицо. Иссиня-черные волосы недлинны, чуть волнисты. Круглую бородку, которая у него растет как-то из-под низу, он беспрестанно выглаживает, особенно когда смеется. Не русский; не русские глаза, маленькие, маслянистые, быстрые, похожие на черные смородины; и губы у него слишком ярки. Сложены бантиком.


-- Я, Роман Иванович, точен как исполнительный комитет. Куда линию проведете, по линии и я. Пали пути мои к вам, и сказал я тогда в сердце моем: эй, держись сего человека. Ибо это король-человек. Да.


-- Ну, разболтался. В меру ли пьешь?


Отец Варсис фыркнул.


-- От этакого медока-то опьянеть? Масло от него только в душе, да экстаз некий умилительный. Будьте покойны.


-- Листки, значит, мы с тобой до завтра просмотрим, и ты, после меня, свезешь их в Петербург, за Невскую заставу, к Любовь Антоновне. Она их возьмет и что нужно сделает.


-- Это ведь не рыженькая? А рыженькой тоже показывать?


-- Нет. Рыженькой там не застанешь. Вообще держи себя с ней, если случится, осторожно... И скромно,-- прибавил он, хмуря брови.-- Вот это еще, смотри. Знаю тебя. К юбке слаб. Говоришь, по первому моему кличу являлся, все бросал. А что бросал-то? Думаешь, мне неизвестно, какие там за тобой дома дела значились?


Отец Варсис хладнокровно усмехнулся.


-- Есть-таки страстишка. Спорить не стану. Не всем святой жизни быть; а кому дано. Вам, например, дано,-- я с вами не тягаюсь. Я цветочки придорожные люблю. Только, Роман Иванович, сами должны знать: от этой страстишки я с линии моей не сверну. Можно -- ладно, а благопотребно воздержание -- воздержимся; было бы ради чего. Там я, у себя, в монастыришке этом, разве рассчитывал оставаться? Ну, от безделья... проводил время, пока что. Селенье близко... Да и турчаночка там была одна, недалеко. Господь с ними, однако. Ждал все, что кликнете опять. Кликнули -- вот он я. За вами не пропадешь. Куда сами выедете, туда и меня вывезете.


-- Любовь Антоновне отдашь листки, ну, сколько она там найдет нужным,-- останешься, только не дольше дней трех,-- продолжал Сменцев, не отвечая.-- Потом опять сюда. Надолго ли у тебя квартира снята?


-- Да я на год, думаю, Роман Иванович. Полтораста всего, год-то. А сами видите, уютно, спокойно.


-- Пожалуй. Теперь весь июль сиди здесь смирно. И пиши те листки, другие, для Пчелиного. Ты это умеешь. У тебя слог живой.


-- Выходило.


-- Помни только, общее как можно. Ничего чтобы ясного, против кого, за кого, без всякой определенности. Призывай вставать за правду, да так, чтоб по сердцу хватало,-- и кончено. Встанут, тогда видно будет, куда путь указать. Разных там "аще" да "какожде" не бойся. Помни, для кого пишешь. А оно иногда полезно, и для трогательности, и для затемнения.


Отец Варсис кивал головою.


-- Да, понимаю, понимаю.


-- А потом, своевременно, поедешь в Пчелиное. Ну, еще столкуемся, тогда скажу, что тебе в Пчелином делать, как себя держать.


-- Понял.


Задумался, погладил бородку.


-- Не знаю вот, ловко ли мне эдак все иеромонахом. Связа сильная. В Пчелином к попу надо будет явиться. А какой предлог, чего я туда? Чего, мол, не здешней церковью ставленный иерей по усадьбам таскается?


-- Ладно, придумаем. Ни Боже мой в России рясу не снимать. Попроще одеться, это можно. А переодеванье не годится. Еще зацепимся на пустяках.


Отец Варсис опять кивнул головой. Налил новые стаканы.


-- Эх, Роман Иванович, чокнемся в последний разок, да и за дело. Один листик хорошо у меня вышел, что для рабочих. Похвалите. Говорить так не умею, это уж вы пусть, а написать иной раз ловко выдастся.


-- И говорить надо. Мне -- не следует, нельзя.


-- Вы скрываться должны, Роман Иванович, разве я не понимаю. Вас никто почти и знать в лицо не должен. Дух присутствует, ну, значит, есть где-то человек, а кто -- неизвестно.


-- Не пересаливай в таинственностях. Впрочем, и тебе раньше времени выставляться незачем. Кое-где твоя ряса козырь, а в другом месте она сейчас все дело перепортить может.


Отец Варсис сузил губки, блаженно сощурил маслянистые глаза. Хмель не баюкал, не туманил его, а только слегка, приятно острил.


-- Я уж вам отдался, Роман Иванович, так уж на вас и кладу все надежды. Ничего, выплывем.


Чокнулись. Варсис продолжал:


-- Теперь я не отлипну, Роман Иванович. Да и вам какой же расчет верного слугу покидать? Расчета нет. К тому же я, Роман Иванович...


Он вдруг наклонился над столом, ближе к собеседнику, и шепнул:


-- Я вашу тайну знаю.


Сменцев приподнял брови, усмехнулся одним углом рта.


-- Тайну? Какую тайну?


-- Сказать?


-- Скажи, сделай милость.


-- Никто не знает, я один знаю. Вы, Роман Иванович, в Бога не веруете. Вот что.


Сказал неторопливо, тем же шепотом и откинулся на спинку стула.


Сменцев продолжал улыбаться и молчал.


-- На Боге все строите, а сами не веруете, нет! -- сказал опять Варсис.


Еще помолчали.


-- А ты -- веруешь? -- спросил Роман Иванович, глядя на него прямо.


Монах торжественно встал, тонкий, черный, поднял правую руку,-- взметнулся рукав рясы, как черное крыло. Произнес громко, с заражающим волнением:


-- Верую! Верую в Господа моего, во вселенскую церковь верую! И в Россию, второе мое и любезнейшее отечество, верую, в силу и мощь народа ее, в правду, кровью омытую,-- верую! верую!


Сменцев глядел на него с удовольствием, почти с восхищением. Такой человек ему и нужен: тонкий, неглупый, верный и притом увлекающийся, способный вдруг прийти в экстаз от собственных слов, зажечься внезапно. Это одна из форм мудрого обмана -- вдохновенная искренность мгновенья.


-- Ну, довольно. Сядь, успокойся,-- произнес Роман Иванович ласково.-- Что там? Поговорим лучше мирком.


Тот уже сел и немножко сник.


-- Ежели так, вот что объясни мне, Варсисушка. Допустим на минутку, что ты прав, что я все на Боге строю, а сам в Бога не верую. Как же ты-то со мною в одних делах? Тебе бы проклясть меня, да прах отрясти...


-- Нет, что ж?..-- забормотал Варсис.-- Это особая статья. Вы -- король-человек, Роман Иванович. Как вы хотите -- так и будет. Куда ж я без вас?


-- Отлично. Особая статья, так особая. Чего ж ты так торжественно о "тайне" объявлял? На что она тебе? Раскрывать ее кому-нибудь, что ли, будешь? Ведь не будешь. Да и кому? А вздумал бы, разве тебе поверят?


-- Не поверят,-- признался Варсис.-- И, действительно, что мне об этом... Я не рассудил, Роман Иванович, так сказал, в дружеской беседе. Я о вас наедине часто думаю, про себя, для себя, гадаю; очень ведь вы любопытный человек.


-- Благодарю. А теперь,-- проговорил Сменцев другим тоном, строго,-- будет. Ври, да не распускайся. Неси листки, просмотрим пока; я завтра утром уеду.


Отец Варсис встал, схватил со стола пустую бутылку и стаканы.


-- Эх, свечи-то догорели совсем. Да ладно, там у меня в шкапике новые есть.


И он поспешно двинулся к двери в спальную.


-- Варсисушка,-- окликнул его Сменцев, опять ласково.-- Погоди, еще тебя спрошу, последнее. Вот ты в Бога веруешь, в церковь веруешь, в Россию, в народ... Ну, а как... в царя? Тоже веруешь?


Варсис ухмыльнулся. По лицу его бегали трепетные светы догорающих свечей.


-- Зачем это вы столь определительные вопросы задаете, Роман Иванович? Сами же говорили,-- чем общее до поры до времени, тем дело спорее. Что нам о частностях. Они сами определятся, их трогать нечего.


И он скрылся в темных дверях спальни.


"Неглупый мальчик,-- опять подумал, усмехнувшись про себя, Роман Иванович.-- А все-таки с ним осторожно. За границу я его не возьму, дудки. К ее сиятельству тоже рано подпускать. Два ему сейчас места: Пчелиное да Застава. И то с прикровенностью. А там -- поглядим".


Глава восьмая. ОТЕЦ ВАРСИС



Оглавление:Глава первая. В БУРЕ И ГРОЗЕГлава вторая. СТРОЙКАГлава третья. К ЖЕНИХУ-БОГОМОЛЬЦУГлава четвертая. ВРАГ ИЛИ ДРУГ?Глава пятая. МУДРЫЙ ОБМАНГлава шестая. МУЖИЧИЙ УНИВЕРСИТЕТГлава седьмая. МУЖИЧИЙ БАЛГлава восьмая. ОТЕЦ ВАРСИСГлава девятая. ДОБРЫЙ СТАРИЧОКГлава десятая. ЧИСТЫЙГлава одиннадцатая. ЛЮБОВЬ -- ЗЛАГлава двенадцатая. БРАТГлава тринадцатая. ПРЕДЛОЖЕНИЕГлава четырнадцатая. ХУТОР ПЧЕЛИНЫЙГлава пятнадцатая. ТАМ И ЗДЕСЬГлава шестнадцатая. РАЗНЫЕ БУМАЖКИГлава семнадцатая. СТАРИКИГлава восемнадцатая. ДАЧА С БАШНЕЙГлава девятнадцатая. CALVAIRE {Распятие (фр.).}Глава двадцатая. ВВЫСЬГлава двадцать первая. БЛАЖЕННЫЙ БАЛАГАНГлава двадцать вторая. СПЕШКАГлава двадцать третья. ДЕВСТВЕННИКИГлава двадцать четвертая. "OUI"Глава двадцать пятая. КРЕПКИЕ ЛЮДИГлава двадцать шестая. "ПОСТРАДАВШИЕ"Глава двадцать седьмая. СВИДАНИЕГлава двадцать восьмая. БАРОНГлава двадцать девятая. ДВА МОНАРХАГлава тридцатая. ПЕРЕД СВАДЬБОЙГлава тридцать первая. "ОТ КАМЕНИ ЧЕСТНА"Глава тридцать вторая. ДО ДНАГлава тридцать третья. ПРОГРЕСС И ЭКСЦЕССГлава тридцать четвертая. ЕДИНАЯ ВЛАСТЬГлава тридцать пятая. ПОТОМ СКАЖУГлава тридцать шестая. ВМЕСТЕГлава тридцать седьмая. ЧЕРТГлава тридцать восьмая. НАЧАЛО НОВОГОГлава тридцать девятая. ЗОЛОТЫЕ ЦВЕТЫПРИМЕЧАНИЯ


Не пропустите:
Зинаида Николаевна Гиппиус. Яблони цветут (рассказ)
Зинаида Николаевна Гиппиус. Мисс Май (рассказ)
Зинаида Николаевна Гиппиус. Зеркала (повесть)
Зинаида Николаевна Гиппиус. Живые и мертвые (рассказ)
Зинаида Николаевна Гиппиус. Святая плоть (рассказ)


Ссылка на эту страницу:

 ©Кроссворд-Кафе
2002-2024
dilet@narod.ru