Глава седьмая. МУЖИЧИЙ БАЛ

Дорога, точно, пыльная. В дождь тут грязь по щиколотку. Народ попадался редко. Только за полуразваленным черным мостом, ближе к деревне, подвывающие тоны гармоники стали явственнее.

-- Ах, что это они играют? Что поют? Это они в деревне, значит? Может, хороводы водят?-- волновалась легкомысленная Габриэль.

-- Хороводов нет. Советую вам успокоиться,-- оборвал ее Сменцев, впрочем, не резко.

Встретилась пожилая баба с девчонкой. Спешливо месила пыль босыми ногами, сапоги, громадные, тащила в руках. Подоткнула подол "хорошего" платья.

-- Ты с праздника, Авдотья?-- спросил ее Роман Иванович, когда она ему низко, "в особину", поклонилась.-- С гостинцами?

Баба тотчас же радостно рассыпалась подробными, малопонятными для всех, кроме Сменцева, рассказами, торопливо стала развертывать смятый платок.

-- Пирожка несу. Пирожка не отведаете ли? Пирог-то хороший, с ягодами.

Звягинцев и барышни не знали, как будет тактичнее: отказаться или взять у бабы кусок белой, толстой непропеченной булки, из которой, в разломе, торчали две бледные изюмины.

-- Спасибо, Авдотьюшка, мы сыты, спасибо,-- сказал Сменцев.-- Неси гостинцы-то, дома, чай, рты найдутся. Да поторапливайся до ночи, путь не близкий.

Баба весело завернула опять свой пирог, распрощалась, накланявшись, и ушла.

-- Боже мой! -- взвизгнула вдруг Габриэль.-- Боже мой! Мертвый!

В сухой канаве около дороги, под кустарником, лежал вверх пузом матерый мужик. Борода с проседью, а лицо багровое, в фиолетовый цвет даже ударяло.

Над мертвецом наклонились.

-- Он дышит,-- сказал Звягинцев.-- Я боюсь, что это просто пьяный.

Сменцев нетерпеливо засмеялся.

-- Да и бояться нечего, напился и спит, ведь ясно же. Оставьте его. Не беспокойте.

Пошли. Габриэль вздыхала.

-- Какой ужас! А я думала -- убитый...

Куча девок в ярких кофтах, сшитых чуть не "по-модному", показалась на краю дороги. Девки по временам однообразно визжали какую-то песню, замолкая враз. Три парня шли за ними, шли не очень твердо, и тоже тянули свое. Один подыгрывал на гармонике.

Остановились. Девки расселись на пригорке, за канавой.

-- Что это они поют?-- заинтересовался Звягинцев.-- Подойдем -- перестанут, жаль.

Но веселые поселяне, видимо, не смущались. Частили себе свое и, кажется, одно и то же. Вот и слова уж можно разобрать:

Ты, сударушка, ништо,

Меня били ни за што,

Меня били не гораз,

В леву щеку восемь раз...

-- Ах ты, Господи,-- простонала Габриэль,-- ах, что они поют, что поют!..

А песня весело продолжалась:

Меня били, колотили

В три кнута, четыре гири...

И еще веселее подстегивала ее скрипучая икота гармоники.

-- Роману Ивановичу наше с кисточкой! -- заорал один из парней, когда компания господ, невольно ускоряя шаги, проходила мимо.-- А мы, значит, гуляем. По-хорошему нынче гуляем, не то чтобы что. По всей деликатности.

Проходил я верхом, низом,

У милашки дом с карнизом...

Другой парень, с гармоникой, подхватил и, кажется, некстати:

Я под лесенкой лежал,

Кверху ножичек держал...

Господа уже отошли, а все за ними неслась, прискакивая на тот же лад, гармоника и слова последней песни:

Я, мальчишечка, башка,

Не хожу без камушка,

Меня в Сибири дожидают,

Шьют рубаху из мешка.

-- Ну и глупые песни, нескладные, глупые, гадкие,-- обиженно шептала Габриэль, не смея почему-то сказать этого громко.

Роман Иванович предложил идти домой в обход. Предложил очень решительно. Поздно, солнце уже закатилось, да ему и некогда.

-- Право, ничего здесь достойного ваших наблюдений не увидите,-- сказал он Звягинцеву со своей чуть презрительной улыбочкой.-- Лучше я вас полями к дому проведу.

Собрались повернуть. Но откуда-то сразу, из-под спуска вероятно, на дорогу вынырнула кучка сильно пьяных мужиков, бородатых, уже не парней. Они шли по дороге вразброд, покачиваясь, и потому их казалось очень много. В золотистом вечернем свете, на зелено-золотистом поле, вырезывались они четко и темно. Что-то орали, но, подойдя вплотную, замолкли и приостановились.

Вдруг один, вглядевшись, со стремительностью, с нежданной порывностью кинулся в пыль, прямо в ноги Сменцеву. Размашисто перекрестившись, нырнул головой к земле и глухо завопил:

-- Прости!

Звягинцев растерянно пятился к канавке, Габриэль цеплялась за него. Литта с любопытством глядела на Сменцева.

-- Прости!

-- Бог простит,-- сказал Роман Иванович равнодушно и ясно.

Мужик поднял голову и, все еще стоя на коленях, опять перекрестился на Сменцева с умилением, как на икону.

-- И Бог, и ты прости!

-- И я прощу,-- так же ровно отозвался Роман Иванович, не двигаясь.

Мужик с усилием поднялся на ноги.

-- Ну то-то же. Слышали, ребята? Простил.

-- Слышали, чего. Он простит. Встрелся, значит, к часу тебе,-- нелепо гудели мужики.

-- Душа-то одна,-- совсем неожиданно заключил прощенный, ударил себя для чего-то по бокам, и все они гурьбой двинулись дальше.

Звягинцев и Габриэль были уже на боковой дорожке. Литта немного устала. Ее догнал Роман Иванович.

-- Испугал вас Федор-кузнец, Юлитта Николаевна?

Она отрицательно качнула головой.

-- Богомольный человек, о душе все думает, ну и пьяница здоровый,-- продолжал Сменцев.

Литта подняла глаза и сказала со злой насмешливостью:

-- Чего богомольнее! На вас крестится.

Но Сменцев точно не заметил насмешки.

-- С пьяного что ж спрашивать? -- произнес он спокойно и тотчас же прибавил, немного тише:

-- Я завтра уезжаю, Юлитта Николаевна.

Она ничего не сказала.

-- Вернусь через несколько дней, может быть, через неделю. Извиняюсь, что гостью мою здесь вам подкидываю. Да я уж говорил Алексею.

-- Вы не с ней уезжаете, значит?

-- Боже меня сохрани. Я ее не звал, за ее фантазии не отвечаю, да вы и сами видите, что с ней серьезных дел иметь нельзя. Останется здесь, так вы... если будете разговаривать...

-- Что -- я? -- резко обернулась к нему Литта.-- Что вы меня предупреждаете? Я не знаю ни ее, ни ваших дел, да, по правде сказать, и не желаю в них входить.

Она ускорила шаги, догоняя Звягинцева и Габриэль.

-- Какая вы вспыльчивая,-- говорил между тем Сменцев тихо, наклонившись к ней.-- Рассудите,-- увидите, что сердиться не на что. А я приеду, тогда как следует еще поговорим.

Добрели до дома уже почти ночью, в молчании. Даже Звягинцев как-то осел и сник. Ботинки, что ли, ноги натерли.

У самого крыльца Габриэль неловко отстала и обернулась к Сменцеву:

-- Так, значит, мне здесь быть, Роман Иванович?

И тотчас же почувствовала, что опять провинилась, нечего переспрашивать раз сказанное. Залепетала, путаясь:

-- Я понимаю, верно, письмо это... по письму... заставляет вас...

-- Письма, вами привезенного, я еще не читал,-- произнес холодно Сменцев.-- Прекратим теперь это таинственное совещание.

Габриэль осталась одна у крыльца Стройки. Вплелась в сени, а потом пошла блуждать по незнакомым коридорам. В этом доме все сразу точно проваливались, никого не отыскать.

Глава седьмая. МУЖИЧИЙ БАЛ

---

Оглавление: • Глава первая. В БУРЕ И ГРОЗЕ • Глава вторая. СТРОЙКА • Глава третья. К ЖЕНИХУ-БОГОМОЛЬЦУ • Глава четвертая. ВРАГ ИЛИ ДРУГ? • Глава пятая. МУДРЫЙ ОБМАН • Глава шестая. МУЖИЧИЙ УНИВЕРСИТЕТ • Глава седьмая. МУЖИЧИЙ БАЛ • Глава восьмая. ОТЕЦ ВАРСИС • Глава девятая. ДОБРЫЙ СТАРИЧОК • Глава десятая. ЧИСТЫЙ • Глава одиннадцатая. ЛЮБОВЬ -- ЗЛА • Глава двенадцатая. БРАТ • Глава тринадцатая. ПРЕДЛОЖЕНИЕ • Глава четырнадцатая. ХУТОР ПЧЕЛИНЫЙ • Глава пятнадцатая. ТАМ И ЗДЕСЬ • Глава шестнадцатая. РАЗНЫЕ БУМАЖКИ • Глава семнадцатая. СТАРИКИ • Глава восемнадцатая. ДАЧА С БАШНЕЙ • Глава девятнадцатая. CALVAIRE {Распятие (фр.).} • Глава двадцатая. ВВЫСЬ • Глава двадцать первая. БЛАЖЕННЫЙ БАЛАГАН • Глава двадцать вторая. СПЕШКА • Глава двадцать третья. ДЕВСТВЕННИКИ • Глава двадцать четвертая. "OUI" • Глава двадцать пятая. КРЕПКИЕ ЛЮДИ • Глава двадцать шестая. "ПОСТРАДАВШИЕ" • Глава двадцать седьмая. СВИДАНИЕ • Глава двадцать восьмая. БАРОН • Глава двадцать девятая. ДВА МОНАРХА • Глава тридцатая. ПЕРЕД СВАДЬБОЙ • Глава тридцать первая. "ОТ КАМЕНИ ЧЕСТНА" • Глава тридцать вторая. ДО ДНА • Глава тридцать третья. ПРОГРЕСС И ЭКСЦЕСС • Глава тридцать четвертая. ЕДИНАЯ ВЛАСТЬ • Глава тридцать пятая. ПОТОМ СКАЖУ • Глава тридцать шестая. ВМЕСТЕ • Глава тридцать седьмая. ЧЕРТ • Глава тридцать восьмая. НАЧАЛО НОВОГО • Глава тридцать девятая. ЗОЛОТЫЕ ЦВЕТЫ • ПРИМЕЧАНИЯ