Неизвестное об известных

Одного из лучших русских поэтов Николая Алексеевича Некрасова многие современники считали, мягко говоря, загадочным человеком. Было ли Некрасову что скрывать? И какие же тайны он старался спрятать от посторонних глаз?

О Некрасове ходило много досужих разговоров, в частности, о том, что выдающийся поэт XIX века был на самом деле совсем не романтиком, а талантливым предпринимателем и даже жестким дельцом, азартным игроком и ловким шулером. Сегодня некоторые считают его талантливым литератором и просто страстным охотником, ведущим жизнь обычного русского помещика. Но кем же он был в действительности? Этим вопросом многие исследователи его биографии задаются до сих пор.

Нищий и голодный

Николай Алексеевич Некрасов происходил из дворянской, некогда богатой семьи. Родился он 22 ноября 1821 года в Винницком уезде Подольской губернии, где в то время квартировал полк, в котором служил его отец. Последний был человеком увлекающимся и страстным, да при этом еще очень нравился женщинам. Его полюбила Александра Андреевна Закревская, варшавянка, дочь богатого посессионера Херсонской губернии. Родители не соглашались выдать прекрасно воспитанную дочь за небогатого, мало образованного армейского офицера, поэтому брак состоялся без их согласия и оказался несчасливым.

Поэт всегда говорил о матери как о страдалице, жертве грубой и развратной среды. Позже в целом ряде стихотворений, особенно в «Последних песнях», в поэме «Мать» и в «Рыцаре на час», Некрасов нарисовал светлый образ той, которая скрасила своим благородством и интеллигентностью его детство. Оно у Некрасова прошло в родовом имении, в деревне Грешнева Ярославской губернии, в уезде, куда переселился вышедший в отставку отец. Огромная семья (у Некрасова было 13 братьев и сестер), запущенные дела и ряд судебных процессов по имению вынудили отца пойти в исправники. Во время разъездов он часто брал с собой сына Николая. Приезд исправника в деревню всегда знаменовал собой что-нибудь неприглядное: мертвое тело, выбивание недоимок… Все эти печальные картины народного горя запали в чуткую душу мальчика.

В 1832 году Некрасов поступил в ярославскую гимназию, где пробыл до 5-го класса. Учился он неважно, с гимназическим начальством не ладил (отчасти из-за сатирических стишков, которые писал с самого детства). Отец всегда мечтал о военной карьере для сына, и через пять лет 16-летний Некрасов отправился в Петербург для определения в дворянский полк. Дело было почти налажено, но встреча с гимназическим товарищем — студентом Глушицким, знакомство с другими студентами вдруг возбудили в Некрасове такую жажду учиться, что он пренебрег угрозой отца оставить его без всякой материальной помощи и стал готовиться к вступительному экзамену. Однако экзамен он провалил и поступил вольнослушателем на филологический факультет.

Последующие университетские годы ушли у Некрасова не столько на учебу, сколько на поиски заработка. Он терпел страшную нужду, даже голодал. Некрасов так описывал то время: «Ровно три года я чувствовал себя постоянно, каждый день голодным. Не раз доходило до того, что я отправлялся в один ресторан на Морской, где дозволяли читать газеты, хотя бы ничего не спросил себе. Возьмешь, бывало, для вида газету, а сам пододвинешь себе тарелку с хлебом и ешь». От продолжительного голодания Некрасов заболел и много задолжал солдату, у которого снимал комнатку. Когда, еще полубольной, он пошел к товарищу, то по возвращении солдат, несмотря на ноябрьскую ночь, не пустил его в дом. Над будущим поэтом сжалился проходивший нищий и отвел его в трущобы на окраине города. В этом ночлежном приюте Некрасов нашел себе и заработок, написав кому-то за 15 копеек прошение.

Дела у поэта наладились, когда он стал писать статейки в «Литературное прибавление к «Русскому инвалиду», а в «Литературной газете», сочинял для лубочных издателей азбуки и сказки в стихах, ставил водевили на Александринской сцене (под именем Перепельского). У Некрасова появились сбережения, и он решился выступить со сборником своих стихотворений, которые вышли в 1840 году под заглавием «Мечты и звуки», подписанные инициалами Н. Н. Дебютанта похвалили, к нему отнесся благосклонно Жуковский, но Белинский в «Отечественных записках» отозвался о книжке пренебрежительно, и это так подействовало на Некрасова, что, подобно Гоголю, некогда скупавшему и уничтожавшему «Ганса Кюхельгартена», он сам покупал и уничтожал «Мечты и звуки», ставшие поэтому величайшей библиографической редкостью.

В начале 40-х годов Некрасов стал сотрудником «Отечественных записок». И вот тогда Белинский полюбил его и оценил «достоинства его крупного ума». Издательские дела Некрасова пошли настолько хорошо, что в конце 1846 года он выкупил «Современник», куда вскоре перешли лучшие литераторы того времени.

Карты, деньги, два ствола…

Откуда у начинающего поэта вдруг появились такие большие деньги, до сих пор остается загадкой. Хотя исследователи его творчества попытались все же раскрыть ее. Дело в том, что, кроме великого поэтического дара, был у Николая Некрасова и другой, не менее великий — он был азартным и очень ловким игроком в карты. Его дед, Сергей Некрасов, в свое время проиграл имение и все свое состояние в карты. Отцу поэта играть было не на что, поэтому он только «перекидывался по маленькой» с соседями, которые нередко приезжали в его владения на охоту. Карты и охота — вот все, чему Алексей Сергеевич научил сыновей. Пригодилась Некрасову эта «наука» в тот период жизни, когда он практически умирал от голода, — поэт начал играть в карты, практически не проигрывая, и деньги потекли рекой! Был ли он шулером, неизвестно, но Николай Алексеевич мог не только просчитать ходы игроков, но и угадывал карты. Некрасов играл на огромные суммы, но всегда знал, кому следует проиграть. Так, к примеру, он позволил обыграть себя сыну министра, графу Адлербергу.

Друзья, конечно, предупреждали Некрасова о последствиях такого увлечения, но он не видел в этом ничего плохого. Наоборот, карты были для некого неким антидепрессантом. Только во время игры Николай Алексеевич расслаблялся и чувствовал себя абсолютно спокойным.

В то время Некрасов познакомился с Авдотьей Панаевой — русской писательницей и мемуаристкой, которая потом около 20 лет была его гражданской женой. Дороги поэта и его будущей музы пересеклись в 1845 году, когда Некрасов почти ежедневно по делам «Современника» бывал в доме Панаевых. Авдотья Яковлевна как хозяйка должна была принимать гостей, занимать их, участвовать в разговорах, в обсуждении литературных и редакционных дел. В это время она находилась в расцвете молодости и покорила сердца многих мужчин. Ее называли одной из самых красивых женщин Петербурга.

«Это была небольшого роста, не только безукоризненно красивая, но и привлекательная брюнетка. Ее любезность была не без оттенка кокетства; ее темное платье отделялось от головы дорогими кружевами или гипюрами, в ушах у нее были крупные бриллианты, а бархатистый голос звучал капризом избалованного мальчика. Она говорила, что дамское общество ее утомляет и что у нее в гостях одни мужчины», — писал Афанасий Фет.

Некрасов, увидев Панаеву, влюбился. День встречи с будущей возлюбленной он называл самым счастливым, с которого началась настоящая жизнь. Страсть вспыхнула внезапно и осветила его одинокую жизнь. Однако Панаева была замужем, и поэт долго боролся с охватившим его чувством. Но бесполезно, влечение было обоюдным.

В 1846 году Некрасов вступил с Авдотьей Яковлевной в гражданский брак, который продлился около 20 счастливых и мучительных лет.

На протяжении всего их бурного романа Панаева не раз пыталась вытащить Некрасова из сетей карточной игры. Вот что она вспоминала: «Я как-то раз заметила Некрасову, что, втянувшись в игру, он не в состоянии будет остановиться, и тогда его счастье в картах изменит ему. «В чем другом у меня не хватает характера, а в картах я стоик! Не проиграюсь!» — самоуверенно отвечал Некрасов. Я напомнила ему факт, как он в какой-нибудь час проиграл тысячу рублей, которые для него тогда составляли очень значительную сумму. Однако, играя, он забывал об этом. «Это был исключительный случай. Я слишком был поражен своим необычайным несчастьем и одурел. Но теперь я играю с людьми, у которых нет длинных ногтей»».

Под людьми с длинными ногтями Николай Алексеевич подразумевал вполне респектабельных людей, которые делали метки на картах, что позволяло им жульничать во время игры.

Между тем литературная слава Некрасова все возрастала. Он разбогател и, как мы уже писали, даже выкупил «Современник», который после смерти Пушкина пришел в упадок. Некрасов был довольно умелым предпринимателем, он не только организовал грамотную рекламную кампанию, но и собрал самых успешных авторов именно в своем журнале: Толстого, Тургенева, Герцена, Белинского, Огарева. По всему Петербургу весели яркие афиши и плакаты, в которых печатались анонсы будущего выпуска журнала. Лучшие русские и зарубежные писатели и поэты почитали за честь быть напечатанным в журнале Некрасова, а подписка на него возросла в десять раз.

Постепенно Николаю Алексеевичу удалось восстановить былую славу «Современника». Но по-прежнему он не отказывался от игры в карты. Так, Лазаревский, один из цензоров Некрасова, как-то написал в своем дневнике: «У Еракова мы играли с Салтыковым в пикет. Подле сидел Некрасов. Было выпито. Некрасов предложил мне ни с того ни с сего: «Хотите, Василий Матвеевич, я устрою у себя карточный вечер собственно для Вас?»

Я расхохотался: «Что я за игрок!». «Ну, хотите играть со мной вообще в доле? Для чего и вручите мне 1000 рублей». Я отвечал, что, если он имеет в виду, чтобы я не был при этом в проигрыше, так я, разумеется, на это не согласен, рисковать же тысячью рублями не вправе и не могу. Он приставал ко мне раз пять-шесть с тем же предложением. Я отказал наотрез. Он затем уехал на игру. «Что ему пришло в голову, — заметил я Салтыкову, — делать мне подобные предложения?». Замечательно, что Салтыков, вообще очень порядочный господин, заметил между прочим: «Отчего это он мне никогда подобного не предложит? Я бы согласился».

Конечно, Николай Алексеевич не предлагал Салтыкову-Щедрину подобных игр, так как ему это было невыгодно. Ну а умаслить цензора Лазаревского Некрасову было необходимо. В конце концов, тот сдался и согласился на такую взятку.

А еще Некрасов был азартным охотником. Это было не просто увлечение, а настоящая страсть, которой он отдавался без остатка. О его меткости ходили легенды. Поговаривали, что Некрасов из двустволки мог попасть в монету на лету и в одиночку ходил на медведя.

Похоронный спор

В середине 50-х годов Некрасов серьезно, и, казалось, смертельно заболел горловой болезнью, но пребывание в Италии помогло на время справиться с болезнью. Выздоровление Некрасова совпало с началом новой эры русской жизни. В творчестве Николая Алексеевича также наступил счастливый период, выдвинувший его в первые ряды литераторов. Чернышевский и Добролюбов стали главными деятелями «Современника». Однако Некрасов все чаще и чаще думал и говорил о смерти. О своей близкой кончине намекал он в стихотворении «Умру я скоро». И будто напророчил...

В начале 1875 года Некрасов тяжко заболел, и скоро жизнь его превратилась в медленную агонию. Напрасно был выписан из Вены знаменитый хирург Бильрот — мучительная операция ни к чему не привела. Между тем вести о смертельной болезни поэта сделали его популярным как никогда. Со всех концов России посыпались письма, телеграммы, приветствия. Больному в его страшных мучениях эти весточки доставляли отраду. Написанные за это время «Последние песни» по искренности чувства, сосредоточившегося почти исключительно на воспоминаниях о детстве, о матери и о совершенных ошибках, принадлежат к лучшим поэтическим твореням Некрасова.

Некрасов умер 27 декабря 1877 года. Несмотря на сильный мороз, толпа в несколько тысяч человек, преимущественно молодежь, провожала поэта до места вечного его успокоения в Новодевичьем монастыре.

Уже на самых похоронах Некрасова завязался или, вернее, продолжился бесплодный спор о соотношении между ним и двумя величайшими представителями русской поэзии — Пушкиным и Лермонтовым. Достоевский, сказавший несколько слов у открытой могилы Некрасова, поставил эти имена рядом, но несколько молодых людей прервали его криками: «Некрасов выше Пушкина и Лермонтова». Спор перешел в печать: одни поддерживали мнение молодых энтузиастов, другие указывали на то, что Пушкин и Лермонтов были выразителями всего русского общества, а Некрасов одного только кружка. Третьи с негодованием отвергали саму мысль о параллели между творчеством, доведшим русский стих до вершины художественного совершенства, и «неуклюжим» стихом Некрасова, будто бы лишенным всякого художественного значения. Однако все эти точки зрения односторонние. Неоспоримо то, что Николай Алексеевич Некрасов был великим русским поэтом и страстным, азартным человеком.