Жанна Эбютерн (6 апреля 1898 года — 25 января 1920 года)
Модильяни (12 июля 1884 года — 24 января 1920 года)

Случай и судьба

Встреча с Модильяни, как и всё в её коротком и не успевшем созреть существовании, была нечаянной и случайной. По Парижу плыл карнавал, незабываемый карнавал 1917 года, переломивший её судьбу. Всё кругом пело и плясало, только он пребывал в неизбывной печали — чужой на этом празднике жизни.

В несущейся по течению толпе их прижало друг к другу, завертело, закружило и понесло дальше. Почва ушла из-под ног, ноги подкосились, тело обмякло, она повисла на нём и увидела тонкую пульсирующую жилку на обнажённом горле. Любовь обожгла её, и тайным женским знанием она ощутила — до самой смерти. Его или её. И поняла — мгновенно и бесповоротно: если он уйдёт первым — не жить ей на этом свете…

Шумел, свистел и веселился карнавал, а они, оглохшие и пьяные от внезапно вспыхнувшего чувства, ничего не замечали вокруг — мир вдруг исчез, растворился и растаял как мираж в пустыне. В этом обезумевшем ликующем Париже они остались одни.

А потом была ночь, их первая ночь посреди разбросанных повсюду вещей, консервных банок и пустых бутылок, подрамников и мольбертов, законченных и незаконченных портретов. Со всех сторон на неё укоризненно смотрели удлинённые лица обнажённых женщин с вытянутыми шеями и узкими раскосыми глазами. Уставшая и опустошённая, она лежала на его руке и мучительно боролась с подступающим приступом ревности. А он осторожно и нежно гладил её по волосам, и как ребёнок тыкался в её лицо, грудь, живот своими тёплыми губами…

Они оба были одиноки в этом жестоком и яростном мире. Случай бросил два одиночества в объятья друг другу — Данте нашёл свою Беатриче. Но судьбе было угодно, чтобы её Данте оказался художником, греховодником и иностранцем. Да к тому же ещё и евреем. Для набожных провинциалов, католиков и мещан — родителей Жанны — это было больше, чем ударом. И они отказали ей в доме. И тогда Моди стал для неё всем — отцом, братом, любовником и мужем. Роком, жребием, фортуной, с которыми нельзя было бороться. Да она и не хотела.

Когда они встретились, ему было 33, а ей — 19. Он приехал в Париж из итальянской провинции, она — из небольшого провинциального французского городка. Он был непризнанный гений, пил, гулял, курил гашиш и спал со многими женщинами. Она училась живописи в академии Колоросси, жила тихой, молчаливой и размеренной жизнью.

Модильяни взорвал её беспечное существование: вырвал из размеренного образа жизни и вверг в бездну своего отчаяния и тоски. Три года она утишала его душевную боль, скрашивала неприкаянный быт, была ему нянькой, сиделкой, возлюбленной и женой.

Искусство и жизнь

После встречи с Жанной Модильяни работал как сумасшедший. Серия "ню", дети в Ницце, сто картин за два года — это было бы не под силу и здоровому человеку. А он был болен. Душевно и телесно. Душевные муки заглушали наркотики, алкоголь и Жанна. На физические он не обращал внимания.

Вырваться из бедности не удавалось. Денег постоянно не хватало, картины не продавались. Выставка в галерее Берты Вейль не имела успеха, публика сочла неприличными изображения обнажённой натуры, полиция потребовала убрать картины. Разразившийся скандал не сделал его известным.

Она, как могла, скрашивала тяжёлое бытие. Любила смотреть, как он искусно смешивает краски, как из несоединимых цветов — красного, синего, зелёного, жёлтого, из летучих движений кисти — возникают портреты, освещённые таинственным внутренним светом. Чувственные лица и фигуры, сотканные из летящих неуловимых линий, жили на холстах своей никому неведомой жизнью.

Человеческое лицо — наивысшее создание природы, говорил он ей. Человек — вот, что меня интересует. Но рисовал только тех, кого хорошо знал, с кем спал, пьянствовал, дружил, спорил об искусстве.

Она стала его любимой моделью. Двадцать раз он признавался ей в любви на холсте, запечатлев нежной и ранимой, трепетной и страстной, передал то, что не мог выразить словами.

И никогда не рассказывал ей о женщинах, что были у него до неё. Но на Монмартре было ничего не утаить. И она знала и о сотнях натурщиц, перебывавших в его постели. И о влюблённости в русскую поэтессу Ахматову, приезжавшую в Париж в 1910 году со своим мужем Гумилёвым. И про роман с английской журналисткой Хастингс, который сопровождался потасовками, драками и побоями. И о связи с сестрой милосердия, канадкой Симоной, всеми правдами и неправдами пытавшейся его удержать.

Позируя, она мучительно ревновала его к прошлому. Ничего не могла забыть, ничего не могла изменить, и терпела, моля Бога, продлить его годы. Осенью 1918 года она родила ему дочь. Дочь назвали Жанной. Он обрёл неведомые ему чувства дома, семьи, отцовства.

За год он резко сдал. Позднее признание и успех среди галерейщиков и коллекционеров не радовали. В январе 1920 года болезнь окончательно свалила его с ног. Преданный друг Зборовский отвёз Моди в больницу для бедняков "Шаритэ". После захода солнца он скончался.

На следующий день, приблизившись к успевшему остыть телу, она долго и пристально смотрела на преображённое в смерти лицо — заострившиеся скулы, торчащий нос, посиневшие губы, потом закричала, припав обескровленными губами ко лбу...

Бледная, лишённая сил после бессонной ночи, с опустевшими от несчастья глазами и закаменевшей от горя душой, она медленно двинулась к окну, сквозь которое начинал сочиться зимний парижский денёк, и бессознательным движением распахнула оконные ставни. Тяжёлый морозный воздух опалил лёгкие. На минуту она пришла в себя. Всё было кончено. Со смертью Моди у неё не стало прошлого. После смерти Моди у неё не было будущего. Настоящее превратилось в пытку. Терпеть пытку не было сил…

В животе слабо торкнулся девятимесячный ребёнок. Но и это её не остановило. Она перевалила своё огрузневшее, беременное новой жизнью тело через подоконник и рухнула вниз.

Над Парижем занимался серый рассвет…

Двойные похороны

Кучер тронул вожжами, и траурный кортеж медленно двинулся на кладбище Пер-Лашез. Семь километров пешком шли за мёртвым Модильяни друзья-художники Пикассо, Леже, Вламинк, друзья-поэты Жакоб и Сальмон. Шли натурщицы, которых он любил. Шли женщины, которые любили его. Было много цветов, много горя и печали…

Её похоронили рано утром на следующий день на убогом кладбище в предместье Парижа. После погребения, в мастерской, где она жила с Модильяни, нашли её рисунки. На одном она убивала себя ножом, на другом — падала из окна.

Через год прах перезахоронили в одной могиле с Амедео. На скромном надгробии после надписи: "Амедео Модильяни, художник. Родился в Ливорно 12 июля 1884 г. Умер в Париже 24 января 1920 года. Смерть настигла его на пороге славы" — появилась ещё одна: "Жанна Эбютерн. Родилась в Париже 6 апреля 1898 года. Умерла в Париже 25 января 1920 года. Верная спутница Амедео Модильяни, принёсшая в жертву ему свою жизнь".

Они были вместе в жизни и соединились в смерти.