День 20 июля      

Не стало Алексея Германа-старшего. Не знаю, насколько велик этот урон для мирового кинематографа (в мире из наших режиссеров, похоже, знают только Никиту Сергеевича Михалкова), но для нас урон ощутимый, даже огромный. Герман был личностью, ни на кого не похожей, это признавали даже те, кто его недолюбливал.

Человек резкий, прямой, въедливый и трудолюбивый, никогда не обращавший никакого внимания на то, что сегодня модно снимать быстро, безумно требовательный к себе и своему окружению, работающий столько, сколько надо, а не столько, сколько захочется…

Сын известного писателя Юрия Германа, Алексей мог стать театральным режиссером. Он проходил практику не где-нибудь, а в знаменитом ленинградском БДТ, у самого Георгия Товстоногова. Почему он бросил театр? Может быть, потому, что почувствовал: это не его? Может, ему изначально нужен был другой масштаб? А может, не захотел быть вторым Товстоноговым? Во всяком случае, он ушел в кино — и, наверное, не пожалел об этом. Не пожалели об этом и мы все.

Наверное, он был хорошим сыном, незримо связанным с отцом прочными нитями. Ведь неслучайно многие свои фильмы, в том числе и первый — «Проверка на дорогах», он снял по произведениям Юрия Германа.

Эта самая «Проверка на дорогах» как обухом по голове ударила кинематографическое начальство. Люди в креслах перепугались: до Германа так Великую Отечественную войну никто не показывал. Сурово, открыто, жестко, без прикрас, без парадных фанфар. Правда о войне, о ее оборотной стороне испугала, испугала тема военнопленных, решенная неожиданно и пронзительно. Не спасли даже отличные актерские работы Ролана Быкова, Владимира Заманского и других. Фильм положили на полку на целых пятнадцать лет, и к зрителю он пришел с большим опозданием.

Но Герман не был бы упрямым, даже упертым, если бы опустил руки. Он снова нырнул в эту войну с головой, создав фильм бесспорно талантливый и призвав на этот раз в соавторы авторитетного Константина Симонова, речь идет о фильме «Двадцать дней без войны».

Здесь скандалы начались с выбора главного героя. На роль военного журналиста Лопатина — человека серьезного, склонного к философским размышлениям и значительным поступкам (в персонаже угадывался сам Симонов), Герман утвердил Юрия Никулина. Съемки начались, а начальство продолжало бушевать: как это, клоун, гайдаевский Балбес играет мужественного военного корреспондента? Герману приказали написать заявление о том, что Никулин не справляется, и снять артиста с роли. Непокорный Герман наотрез отказался, с помощью Симонова отстоял Никулина, и Лопатин стал одной из лучших серьезных ролей артиста — Никулин ведь сам прошел войну и знал, что играть.

Параллельно Алексей Герман на съемках фильма держал оборону против Людмилы Гурченко, утвержденной на роль Ники. Ей предстояло играть любовь с Никулиным, чуть ли не постельную сцену, и это было само по себе весьма проблематично. «Как мне с ним играть любовь? — атаковала режиссера Людмила Марковна. — Лежа? Сидя? Стоя?». «Лежа нельзя, — невозмутимо отвечал Герман, — Юрий Владимирович заснет». В результате мы увидели совсем не похожую на себя Гурченко — не хихикающую, не поющую и не танцующую. Очень простую, сдержанную, проникновенную, с неожиданно короткой «тифозной» стрижкой. Актриса признавалась, что Герман ломал ее на съемках, она пребывала в недоумении, и это недоумение рождало в ней понимание, что она может быть другой, непривычной.

Алексей Герман умел работать с актерами, умел открывать их. Так, он пригласил в свой фильм «Мой друг Иван Лапшин» тогда никому не известного Андрея Болтнева. Он буквально открыл артиста для советского кинематографа, сделал его в одночасье звездой. Как он по-детски потом обижался на Андрея за то, что тот согласился играть после доброго, душевного щедрого Лапшина мерзавца и убийцу Кротова в сериале «Противостояние». Герман серьезно считал, что тем самым Болтнев раз и навсегда перечеркнул образ, с которым вошел в кинематограф.

Поместил он в «Лапшина» и другого Андрея — Миронова — подлинную кинозвезду, блистательного комедийного актера. Герману нужно было среди почти документальных персонажей, символизирующих сталинскую эпоху, поместить инородное тело. Таким и был писатель Ханин, сыгранный Мироновым смело, по-новому, с пугающей откровенностью. Не забыть попытку самоубийства Ханина и то, как везут его, раненого, завернутого в реально кошмарную тряпку.

Германа не всегда понимали, часто считали излишне придирчивым, по-старомодному дотошным, неуправляемым. И он сам по-настоящему переживал, когда за границей не приняли одну из его последних картин «Хрусталев, машину!»

Над своими картинами Алексей Герман работал долго. Многим казалось, неоправданно долго. Свой последний фильм «Трудно быть богом» по произведению братьев Стругацких он снимал более десяти лет. И там он поставил себе непосильную задачу — занял в главной роли Леонида Ермольника, артиста совершенно «не германовского», диаметрально противоположного, представителя совершенно другого времени и другой эпохи. Фильм «Трудно быть богом» до сих пор не вышел на экраны. Выйдет — станет памятью об Алексее Германе. Доброй памятью об ушедшем режиссере станет и то, что он до последних дней, пока был в сознании, боролся за судьбу родного Ленфильма.

Герман ушел. Осталась Светлана Кармалита, его жена, многолетний соратник, верный друг, крепкий и умелый сценарист (кстати, с Кармалитой Алексей Юрьевич познакомился на отдыхе в Крыму). Остался Алексей Герман-младший — сын, тоже режиссер, и хороший.

Теперь они будут жить без Алексея Германа-старшего. Без него и вместо него.

СЕРГЕЙ ПАЛЬЧИКОВСКИЙ
Первая крымская N 464, 1 МАРТА/7 МАРТА 2013

День 20 июля