Эраст Гарин был единственным из актёров Мейерхольда, позволявшим себе спорить с Мастером. Последний прощал ему даже негативное отношение к своей жене Зинаиде Райх, которую Эраст Павлович считал весьма посредственной актрисой. Из-за чего супруга часто устраивала Мейерхольду разнос. Во время одной из таких сцен с Зинаидой Николаевной случилась истерика. «Ты строишь театр для Гарина!» — кричала она мужу. Успокоилась актриса только после того, как Хеся Локшина вылила ей на голову полный кувшин воды. Тем не менее, несмотря на все протесты жены, отношение Мейерхольда к своему любимому ученику не изменилось. «Я спешу на репетицию окрылённый, потому что ожидаю встречи с Гариным», — говорил Всеволод Эмильевич.

Работая над образом Павла Гулячкина, Эраст Гарин никак не мог найти нужную интонацию. Наконец, его осенило. Он решил разговаривать на сцене таким же голосом, каким обладал автор пьесы Николай Эрдман. Задумка так понравилась Гарину, что с этим узнаваемым и неповторимым, уже не «эрдманским», а «гаринским» голоском он так и разговаривал до конца жизни — в театре, в кинематографе, дома.

Помешал

Когда Николая Эрдмана сослали в Енисейск, Эраст Гарин, по собственной инициативе, отправился навестить друга. Добирался две недели. Этим он немало удивил Эрдмана, но не прошло и часа, как Гарин увидел, что на пристани сел гидросамолет и засобирался обратно.

Через несколько лет, уже в Москве, Эрдман спросил Гарина:

- Почему, собственно, Эраст, вы так быстро от меня улетели?

- Да мне показалось, Николай Робертович, что я помешал вам. На столе отточенные карандаши лежали, бумага...

Бдительный проводник

В тридцатые годы Эраст Гарин ехал с группой артистов в Ленинград. По пути, собравшись в купе, читали вслух пьесу Николая Эрдмана "Мандат".

Рано утром, едва поезд прибыл в город на Неве, в купе вошли люди в штатском и арестовали Гарина. Дело в том, что проводник, проходя мимо, прислушался, и какие-то реплики показались ему подозрительными. Он сообщил бригадиру поезда, что в его вагоне едут антисоветчики, а тот связался с представителями органов.

Артиста доставили в тюрьму и допрашивали двое суток. Причем, один из следователей очень внимательно прочитал пьесу и наставил уйму вопросительных и восклицательных знаков. Но в конце концов Гарина отпустили.

А через некоторое время состоялась премьера этой злополучной пьесы. После спектакля к Гарину подошел тот самый следователь и поздравил с успехом. "А куски, которые я отмечал, вы все-таки не вычеркнули, - сказал следователь. - Правильно сделали, молодцы!.. Я, к слову сказать, из органов уволился, так что теперь могу свободнее говорить... Правильно сделали!"

Жена Хесся

Жена Гарина - Хесся Александровна - тоже была режиссером, и, естественно, в семье на этой почве возникали размолвки и споры. Кроме того, она участвовала во всех постановках, которые осуществлял Гарин, и как-то на репетиции, когда она непрерывно вскакивала с места и особенно назойливо вмешивалась, Гарин вспылил: "Хеська, припопь себя!" Что означало - "присядь".

Режиссерское замечание

Гарин говорил о Сергее Юрском: "Замечательный актер, но играет, как одолжение делает. Вот, к примеру, как он читает стихи Пушкина. Это звучит у него так: "Я! читаю Пушкина!" А надо, чтобы было так: "Я читаю Пушкина!"