Эдварду Радзинскому — 75 лет. Эту славную дату Эдвард Станиславович встречает не в самом лучшем настроении. Известно, что он стал участником ДТП, в котором погибла 24-летняя девушка (возможно, он его и спровоцировал, выехав на своем двухтонном джипе на встречную полосу).

После этого мэтр лег в больницу, его жена говорит, что он перенес инфаркт, чувствует себя неважно. Оно и понятно. Вряд ли популярнейший писатель захотел бы придумать такой сюжетный поворот своей судьбы. Тем более мнение народа, обсуждающего его проступок, разделилось. Неравнодушны многие — и многие в этой ситуации против Радзинского, считают, что или он отмажет сам себя, или его отмажут. Вряд ли он отсидит в тюрьме лет пять, как это могло бы быть, если бы на его месте был простой смертный.

Драматург, сын драматурга, Радзинский прославился своей пьесой «104 страницы про любовь». Этой славой Эдвард должен был бы поделиться с режиссером Анатолием Эфросом. Именно Эфрос воплотил эту пьесу на сцене Московского театра им. Ленинского комсомола, воплотил свежо и искренне. В главной роли блистала юная Ольга Яковлева.

А молодой Александр Ширвиндт блистал в другой пьесе молодого Радзинского — «Снимается кино», где играл очень серьезную, нетипичную для себя, аса капустников, роль режиссера Нечаева. Спектакль тоже поставил Эфрос, и «Снимается кино» тоже прозвучало.

В жизни Радзинского без кино, конечно, не обошлось. «104 страницы про любовь» превратились в фильм Георгия Натансона «Еще раз про любовь», где стюардессу Наташу сыграла первая актриса страны Татьяна Доронина. Их дуэт с Александром Лазаревым (он был физиком Электроном Евдокимовым) поразил достаточно пуританскую страну — персонажи лежали в постели, пусть и одетые! Интересно, что именно Радзинского и его маму пригласила Доронина посмотреть отснятые сцены картины «Старшая сестра», которые ей активно не нравились. И мама, и сын, наоборот, сцены полностью одобрили, и тут же, не отходя от кассы, Радзинский стал атаковать режиссера Натансона с тем, чтобы тот после «Старшей сестры» экранизировал его «104 страницы про любовь». Так в результате и получилось.

Союз Радзинского с Дорониной оказался не только творческим. Она стала одной из его жен (кажется, второй по счету) и вроде бы даже именно из-за него переехала из Ленинграда, где была примой в блестящей товстоноговской труппе, в Москву.

Наверное, многие свои пьесы он писал именно для нее. Она играла в них, но женские роли в пьесах Радзинского обещали хорошую работу и другим актрисам. Неслучайно в его произведениях блистали Татьяна Догилева, Наталья Гундарева (список можно продолжить). В частности, Татьяна Догилева сыграла в «Нашем Декамероне» проститутку, что было созвучно новым смелым временам, но в целом очень удивительно и непривычно.

Впрочем, и актеры не были обделены. Армен Джигарханян сыграл Сократа и Нерона, Андрей Миронов — Дон-Жуана, Олег Вавилов — Лунина, Лев Дуров — Сганареля. Написал эти роли именно Радзинский.

Почему Эдвард Станиславович внезапно перестал быть драматургом? Может быть, потому, что умер его режиссер — Анатолий Эфрос, как никто чувствовавший его пьесы, дававший им точное воплощение. Или просто время ушло?

Конечно, поначалу Радзинского пробовали запрещать. С трудом проходила «Турбаза». Был не понят «Обольститель Колобашкин», а «104 страницы про любовь» тогдашний министр культуры СССР легендарная Екатерина Фурцева, сама не чуждая чувствам, с вызовом и явной заинтересованностью обзывала «104 способами любви, то бишь секса». Но Эдвард пробивался, пробивались и его произведения.

Вернувшись к своей исконной историко-архивной профессии да к тому же став телеведущим, Радзинский, конечно же, выиграл в популярности. Мало того что он своеобразно, драматургически исследовал судьбы Сталина и Гитлера, Наполеона и Распутина, Николая II, Александра II и многих других исторических личностей, он еще выходил со своими монологами на телеэкран. Вначале страна ошалела от созерцания этого маленького рыжего человечка, с бешеной энергией, без бумажки повествующего интересно, с внезапными завываниями. Он вещал так, будто вместе с Наполеоном сражался под Ватерлоо и тосковал на острове Святой Елены, рядом со Сталиным репрессировал соратников и умирал в одиночестве. Потом мы привыкли к этой манере, к этой подаче. Кое-кого она стала раздражать, но было поздно — Радзинский стал популярен.

Его вовсю пародировали (да и продолжают пародировать). Им восторгаются. В его адрес негодуют. Когда-то называли везунчиком, золотым мальчиком. Позднее — одиозным, капризным, таинственным, даже скользким. Обвиняли в том, что он не историк, а сочинитель. Но он живет так, как ему удобно. Он подчеркнуто аполитичен, как бы не от мира сего, ему уютно в тиши кабинета, среди своих героев, вместе с которыми он переживает страсти, потрясения, любовь. Личную жизнь он предпочитает скрывать, хотя уверен: ему есть что рассказать. Вернется ли он к драматургии? Вряд ли. Ему надо успеть заполнить ту нишу, которую он в свое время так удачно оккупировал.

Он любит Париж, хотя оставаться за границей никогда не думал. Он сам очень похож на Наполеона — маленького, но крайне амбициозного. Сумеет ли он пережить свое нынешнее дэтэпэшное Ватерлоо?