К 240-летию со дня смерти Миниха

Суд над отставным кабинет-министром Христофором Антоновичем (Буркхардом Кристофом) Минихом был недолог и, как водится в подобных ситуациях – неправеден. Арестованного 9 декабря 1741 года, через три дня после переворота, возведшего на престол Елизавету Петровну, его, вместе с недавним недругом – А. Остерманом, без всяких оснований обвинили в растратах и мздоимстве и приговорили к четвертованию. Привести приговор в исполнение должны были 29 января – однако вышло иначе: решившая упразднить смертную казнь Елизавета не посмела все же отказать себе в сладчайшем, поистине – царском, удовольствии. В итоге, осужденных привели поутру к эшафоту и, лишь положив на плаху, объявили им о помиловании: четвертование заменялось бессрочной ссылкой. Надо сказать, что осужденные вели себя в ходе этого спектакля предельно достойно. Что абсолютно гражданский человек – Остерман, что бывалый солдат Миних, своими руками водрузивший в 1737 году русское знамя над главным бастионом крепости Очаков.

Сослан Миних был в северный городок Пелым, во вновьпостроенный острог, выполненный по чертежам самого Миниха и предназначавшийся им для жертвы предыдущего переворота – Э. И. Бирона, арестованного Минихом в ночь на 19 ноября 1740 года. Елизавета Петровна обладала хоть и своеобразным, но мощным чувством юмора – Бирона она побаивалась, но в общем относилась к нему неплохо. А потому определила ему ссылку в более теплом климате. А Миних, стало быть, угодил в собственноручно вырытую яму.

Собственно, политическая история этого человека так и завершилась 29 января 1742 года – притом, что дальнейшие 26 лет его жизни (а умер Миних 27 октября 1767 года в восьмидесятичетырехлетнем возрасте) также были по-своему содержательны и в чем-то даже величественны. Так, в пелымскую ссылку Миних отправился с весьма немолодой уже супругой - В.Э. Салтыковой, урожденной баронессой фон Мальцан. Это было вполне добровольное решение женщины – приговор не требовал от нее ничего подобного. Впрочем, такой поступок был довольно обычным для знатных ссыльных того времени – не декабристы завели эту моду, хотя и добавили к ней изрядную толику романтизма: промискуитет и прочие французские штучки…

В Пелыме Миних провел два десятилетия – все царствование Елизаветы, "от звонка до звонка". Занимался научной агрономией – создал совершенно выдающийся для тех мест огород и пытался привить местным жителям интерес к подобному делу. А еще учил местных детей в школе, которую, кажется, сам же и организовал. Оттуда же, из пелымского далека, Миних отправил императрице и любопытное письмо, где раскаивался в давнем своем доносе – 1730 года – на адмирала Сиверса. Ситуация и в самом деле была довольно тонкой. Сиверс удосужился тогда публично выразить сомнения в праве Анны Иоанновны на русский престол – петровский морской волк полагал, что оно принадлежит дочери Великого Преобразователя. Миних, бывший тогда старшим воинским начальником в Петербурге, похоже, не мог не донести об этом вызывающем проступке – даже если б захотел. Сиверса подвергли репрессиям, позднее он скончался. И вот, теперь, предпочтенная адмиралом Елизавета – на троне, а верный подданный Анны Иоанновны Миних – в Пелыме. Откуда пишет покаянное письмо, и, замаливая грех, просит царицу не оставить милостями… детей Сиверса!

В 1762 году 78-летний Миних был амнистирован новым царем. Петр III вызвал его в Петербург, вернул чины и регалии и включил в свою свиту. Миних оказался чуть ли не единственным человеком из окружения несчастного императора, пытавшимся спасти его в трагический день переворота Екатерины II. Победительница, однако, не стала держать зла на старика – его оставили в должности генерального директора Ладожского и Кронштадского каналов, а также руководителя строительства Балтийского порта (Балтийск; Палдиски) На этих постах Миних продолжал довольно активно работать вплоть до самой смерти – время от времени составляя по собственной инициативе разного рода проекты и аналитические записки для императрицы.

Про обвинения 1741 года в корыстных преступлениях все как-то забыли – и современники старости фельдмаршала, и их потомки. Тем не менее, общая репутация этого человека в русской истории сложилась весьма незавидно.

Видимо, начало конструирования негативного имиджа Миниха относится к моменту его ссылки в Пелым. Однако затем сформулированные непосредственными противниками фельдмаршала характеристики упали на некую благодатную почву, ибо оказались созвучны доминирующим в русской жизни идеологемам. Как бы то ни было, герой оды Ломоносова "На взятие Хотина" стал:

1. Членом зловещей триады Миних – Бирон – Остерман: немцев, «узурпировавших» власть в стране при Анне Иоанновне, «ненавистников» всего русского.

2. Бездарным военачальником, косным и глупым, безжалостно губившим русских солдат во вверенных ему армиях.

3. Подлым интриганом, оказывавшим сильное деструктивное влияние на управление государством.

Попробуем оценить обоснованность таковых оценок.

Про зловещую немецкую триаду говорить всерьез, пожалуй, смешнее всего. Указанные лица, имея, несомненно, ряд общих биографических черт (все – немцы, правда все – из разных областей Германии: ольденбуржец Миних, вестфалец Остерман, курляндец Бирон), разнились во всем остальном и даже достигнув высоких государственных постов в России, никогда не составляли единой партии. Показателен и финал их политической жизни: Миних совершает военный переворот, отправляя Бирона в ссылку, чуть позднее Остерман инициирует отставку Миниха с поста кабинет-министра, а чуть позже уже новая власть "сводит в ноль" Остермана. И лишь оказавшись в ссылке, хоть и в разных местах, все трое вновь обрели что-то общее. Бирон, однако, как и Миних, ссылку пережил, вернулся ко двору Петра III и позже использовался Екатериной II в ее курляндской политике.

В какой степени Миних был «русофобом» из сегодняшнего дня в полной мере не дано – однако ж 46-летняя жизнь и служба в стране, гражданином которой он не являлся и которую (кроме периода ссылки) всегда мог покинуть как будто не вполне совместима с подобным к ней отношением.

Что же касается военных заслуг и дарований нашего героя, то разновидностью утверждения номер 2 является такое, примерно высказывание. Миних-де, вообще был не полевым офицером, а военным инженером, и возглавил крупные воинские контингенты в ходе боевых действий потому только, что прежде интригами устранил конкурентов – опытных военачальников Голицыных да Долгоруких. Миних служил не шпагой, а циркулем – так, кажется, написал один из современных историков. Что ж – истина здесь в том, что военным инженером Миних действительно был. Именно в этом качестве он и был приглашен на русскую службу в 1721 году. Причем, инженером он был потомственным, чуть ли не в третьем поколении. И опыт перед тем имел значительный и разнообразный: закончив образование во Франции, 20 лет служил в армиях четырех государств, активно воевал в ходе Войны за Испанское Наследство (1701-1713), был ранен, попадал в плен, строил каналы, штурмовал крепости, формировал в польской армии принципиально новые виды войск (Конная Гвардия) и, в конце концов, дослужился до генерал-майора. Говоря современным языком, Миних имел безупречную репутацию высококлассного военного специалиста-универсала европейского уровня. С образованием и опытом, приобрести которые в тогдашней России было невозможно.

Известно, что Петр Первый был доволен работой Миниха – а уж он-то в оценках деловых качеств специалистов ошибался редко. Особыми похвалами был удостоен разработанный Минихом проект Кронштадских укреплений, а также – наиболее значительная его инженерно-менеджерская работа: Ладожский канал. Строить этот канал начали еще в 1718 г., задолго до появления Миниха в России, однако дело упорно не хотело спориться. Чередовались начальники строительства, но ничего не менялось. И лишь Миниху удалось сдвинуть все с мертвой точки – ценой пересмотра проектных решений и, в частности, серьезных конфликтов с такими авторитетными тогда людьми, как Г. Г. Скорняков-Писарев и А. Д. Меншиков.

Помимо канала, Миних строил шлюзы, дороги, крепости, порты. Не менее значительна и роль Миниха в военном строительстве послепетровской России. Именно он являлся организатором первого в России кадетского корпуса, а кроме того, как пишет один из биографов: "в начале 1730-х гг. провел реформы в армии, в результате которых срок службы рядовых ограничен 10 годами, установлены отпуска для солдат, запрещено брать в рекруты единственного кормильца в семье, открыты гарнизонные школы для солдатских детей и гарнизонные госпитали для солдат, отменены телесные наказания за ошибки в учении; введены экзамены для офицеров на получение чина, запрещено производить в офицеры неграмотных, иностранцы, получавшие на российской службе двойные оклады, уравнены в жалованье с русскими офицерами". Такой вот русофоб, кстати…

А еще под руководством Миниха и при его деятельном участии было разработано новое штатное расписание для российской армии – прежнее относилось к 1704 году. В частности, по его инициативе был создан фактически новый род войск: тяжелая кавалерия, кирасиры. На этой инициативе стоит остановиться поподробнее. Итак, со времен Петра наиболее слабым звеном русской армии была кавалерия. Если исключить так называемые иррегулярные войска – казаков, калмыков и т.п., вооруженных подчас луками и не имеющими, в частности, никакого представления о правильном строе – то в российской армии имелся тогда единственный вид кавалерии - драгуны. Миних предложил дополнить эту "среднюю" кавалерию "тяжелой" – кирасирами. Это предложение хоть и было реализовано на практике, однако оценивалось и оценивается довольно неоднозначно. Во-первых, затея оказалась весьма дорогой для крайне скудного российского бюджета, ибо подходящих лошадей тогда в стране "не производили". Пришлось завозить по морю "иномарки" по 50-70 руб./голова (что на весь корпус тяжелой кавалерии вставало, как минимум, в 5% от тогдашнего госбюджета!). Второе направление критики состояло в том, что последовавшая вскоре после создания этих частей война с турками и крымскими татарами выявила бессмысленность применения на этом театре тяжелой кавалерии. Напротив, требовалось разнообразить кавалерию легкую – и Миних сделал это, создав первые гусарские полки. Выходит, ошибся старик? Да, нет – не ошибся. Следующая серьезная война ("Семилетняя", 1756-1763) как раз и заставила русскую конницу противостоять железным эскадронам Фридриха Великого. А кроме того, тяжелая кавалерия подразумевает иной, более высокий уровень обученности солдат и командиров – то есть, иными словами, более высокий уровень общей и военной культуры.

В принципе, человек с подобным списком заслуг мог бы не беспокоиться об оценке своего патриотическом вклада в российскую историю. Однако Миних был еще и военачальником. Как нам оценить его в этом качестве?

Для простоты – по конечным результатам. Фельдмаршал возглавлял русскую армию в двух войнах: за польское наследство (1734-1735) и в турецкой (1735-1739). В первом случае действия его всегда были удачны – он выигрывал сражения, причем при взятии Данцига русские впервые в своей истории противостояли французской армии, считавшейся тогда сильнейшей в Европе. Вообще, надо сказать, Миниху особенно хорошо удавались боевые действия, связанные с серьезными инженерными задачами – с осадой и штурмом крепостей, преодоление водных преград и т.п. В турецкую кампанию Миних также всегда побеждал – причем, вовсе не закидывая врага трупами. Боевые потери его частей были не слишком велики, и всегда много меньше, чем у его противника. Оппоненты, разумеется, скажут, что ему просто везло: неприступный Хотин, мол, сдался без боя при одном только приближении русских. Однако перед Хотиным была победа при Ставучанах, которой Миних потом по праву гордился. Ибо это была победа в классическом полевом сражении против превосходящего силами противника. Причем, победа, одержанная благодаря достаточно нетривиальному, "креативному" решению, принятому полководцем.

Иное дело – общие, преимущественно небоевые потери русских в ту турецкую войну. Потери от эпидемий главным образом. Они в самом деле были огромны. Их принято ставить Миниху в строку, изображая его безжалостным карьеристом. Однако ж задумаемся: мог ли наш герой противопоставить что-либо подобной напасти? Отменить поход из-за эпидемии было не в его власти. Применить какие-либо санитарные меры? Так ведь не были они тогда еще изобретены…

Впрочем, будем честны – Миних, конечно, не был ни Суворовым, ни Румянцевым. Ни даже П. П. Ласси, блестящим генералом, командовавшим в ту же турецкую войну второй группировкой русской армии. А карьеристом, конечно же, был. И интриганом. Хвастлив был изрядно и до женщин изрядно же охоч. Ну так и что ж из того?