Поколение зрителей 60-х влюбилось в него моментально и бесповоротно после «Неуловимых мстителей». Одна-единственная фраза «Гроб с покойником, а вдоль дороги мертвые с косами стоят. И тишина…» сделала Савелия Крамарова не просто известным — широко популярным. Его бесконечно цитировали, неустанно копировали, хотя попробуй скопируй такое уникальное простодушие и тем более такое выразительное косоглазие.

Мало кто знал тогда, что в совсем еще нежном возрасте он лишился родителей — отца-адвоката репрессировали, мать рано умерла. Недостаток тепла — это навсегда. Много лет спустя Савелий Крамаров выкрадет из колумбария урну с прахом мамы и увезет ее с собой в Америку.

Его амплуа определилось моментально — хулиган, лентяй, придурок. Сейчас, когда ему исполнилось бы 75, понимаешь, какое замечательное это было амплуа. В «Прощайте, голуби», снимавшихся в Ялте, и «Друг мой, Колька» его даже звали одинаково — Васька, хотя в одном фильме он разъезжал на мотоцикле «Индиана», а во втором обошелся без этого средства передвижения.

А рядом уже маячил тот самый безымянный солдатик — беляк и бурнаш из «Неуловимых», сделавший Крамарова звездой советского кинематографа. После «мертвых с косами» Крамаров приобрел однокомнатную квартиру и машину.

Естественно, мимо такого актера не мог пройти Леонид Гайдай — так появились роли «косого Савелия» в «Иване Васильевиче» и «Не может быть». Запомнился колоритной ролью в «Большой перемене» — веселом бесхитростном сериале. В «Джентльменах удачи» героя Савелия Крамарова так и звали — Косой. Одна его фраза из этой народной комедии особенно близка крымчанам: «Надеть костюм с отливом — и в Ялту!» Мы тоже об этом тайно мечтали, но вслух не признавались, считая себя воспитаннее и умнее какого-то там Косого.

Его герой мечтал махнуть в крымскую жемчужину у моря. Но самому актеру предстояло махнуть совсем в другую сторону…

Весьма экстравагантный поступок Крамарова — письмо американскому президенту Рональду Рейгану, разрекламированное «Голосом Америки», — помог Крамарову покинуть СССР. Оцените: это не просто советский артист писал американскому президенту, это один актер писал другому в надежде, что тот поймет собрата по профессии. Савелий считал, что в СССР его не признают, не дают серьезных ролей, хотя его здесь обожали и посвящали ему целые телевизионные «Бенефисы».

Голливуд предложил ему маленькую роль продавца сосисок в картине «Москва на Гудзоне» и большие гонорары. Появились домик в Сан-Франциско, жена. Крамаров бросил курить и пить, сел на строжайшую диету, не бросал йогу, а главное — исправил знаменитое косоглазие, растратив в одночасье свой золотой запас, свою фишку, свое сокровище. Ему стали предлагать более серьезные роли, он сыграл в «Красной жаре» со Шварценеггером, в каком-то фильме Крамарову даже доверили воплотить образ космонавта (но где вы видели такого космонавта?). Но мог ли он стать здесь своим? Да никогда, потому что был нашим, как бы плохо ему от этого ни было.

Он уверял всех, а больше всего самого себя в том, что взял реванш. Кто бы мог представить, что после одиннадцати лет эмиграции Крамаров, вернувшись в другую уже страну, появится в Сочи на фестивале «Кинотавр» в сопровождении двух телохранителей, «пасших» его везде, даже на пляже. Ишь ты — наш исправивший косоглазие, но все равно косой Роберто де Ниро…

Советское кино, не понимавшее, что оно уже скончалось, попыталось предъявить свои права на Крамарова. Данелия снял его по старой памяти в «Насте», Михаил Кокшенов в «Русском бизнесе». Художественный результат не результат, а слезы. На Арбате Савву, правда, все еще узнавали — просто не успели забыть.

…Как туча на довольно-таки безоблачном небе не очень сложная онкологическая операция. Но после нее кошмарное осложнение: эндокардит (воспаление оболочки сердца), тромбоз, инсульт, второй инсульт, унесший зрение и речь. Крамаров лежал, ничего не видящий и не говорящий, но все понимающий. И только поднимал руки: если правую — значит, радовался…

Он умер тихо, во сне. На кладбище под Сан-Франциско похоронен несостоявшийся Гамлет — наш косой Савелий. Мы с ним, кажется, и не расставались — там, в Америке, был какой-то другой человек.