В молодости Муслим Магомаев стажировался в знаменитом миланском театре «Ла Скала». По тем временам это было настолько в диковинку, что говорили об этом чуть ли не шепотом

Смерть Муслима Магомаева так или иначе отозвалась в сердцах многих людей. Вряд ли кто-то подумал: умер далекий азербайджанский исполнитель, живший в Москве.

66-летним умер наш певец, чье имя и фамилия стали нарицательными, превратились в синоним мощи, красоты и обаяния, наконец, таланта.

Для эстрады этот талант был слишком ярким, слишком восхитительным. Магомаев формировался как классик — неслучайно в телевизионных архивах сохранилось, как он пел партии Фигаро и Мефистофеля. Но оперная сцена казалась ему малой. Эстрада манила возможностью давать сольные концерты, собирать полные залы, прославиться по-настоящему.

Украшение «Огоньков»

Магомаева полюбили сразу, как только узнали. Дни азербайджанской культуры в Москве в 1962 году явили Советскому Союзу нестандартное дарование, уже третий концерт был не просто успешным, а оглушительно успешным. Пошла молва, родилась слава.

В искусство пришел человек интеллигентный — сказались корни, отец Муслима был художником, дед — известнейшим композитором.

Несравненного Муслимчика обожал весь советский народ, все женщины Советского Союза, включая министра культуры Екатерину Фурцеву, да и многие мужчины, пожалуй, тоже были к нему неравнодушны. Его любили больше, чем правильного Иосифа Кобзона, обаяшку Юрия Гуляева, симпатягу Льва Лещенко и Эдуарда Хиля. Все вышеперечисленные были по-своему замечательны, но Магомаев — самый-самый… Участник всех ответственных концертов. Украшение всех телевизионных «Огоньков». Магомаев долго не мог получить звание народного артиста СССР — в союзном Министерстве культуры тормозили это награждение. Вопрос решился моментально после того, как глава Азербайджана Гейдар Алиев замолвил словечко перед генсеком ЦК КПСС «дорогим Леонидом Ильичем». Брежнев очень любил, как Муслим исполнял лирико-патриотическую песню «Белла, чао!», вкладывая в удары по клавишам всю свою магомаевскую страсть.

Каким мы запомним Муслима Магомаева? Очень обаятельным, улыбающимся и серьезным. Откровенным — он никогда не скрывал, что не умеет жить по правилам, по законам, не является самым дисциплинированным, не умеет просить. Магомаев пел, раздувая от страсти ноздри, широко расставив ноги и не менее глобально раскинув руки. Он пел мощно, порой это было немного смешно, но впечатляло. К тому же голос, эмоции, внешность — все было на месте. И о «фанере», естественно, речь не шла.

От «Ла Скала» до стадионов

В молодости Муслим Магомаев стажировался в знаменитом миланском театре «Ла Скала». По тем временам это было в диковинку, об этом рассказывали чуть ли не шепотом. Потом его пригласили в Большой театр, но он отказался: какой Большой театр, его манила эстрада! А долг опере можно было отдавать периодически на сцене Азербайджанского театра оперы и балета им. М. Ахундова.

Конечно, Магомаев стал Магомаевым благодаря большим композиторам, которые с ним работали плотно и талантливо, сразу поняв, кто пришел на советскую эстраду. Творческий союз с Александрой Пахмутовой — блеск! А композитор Арно Бабаджанян — одаренный, популярный и заводной! Они выдавали с Магомаевым шлягер за шлягером, да какие: «Королева красоты», «Чертово колесо», «Не спеши». А «Свадьба», которая пела и плясала! А «Песня о Москве», которая была запрещена Н. Хрущевым как твист!

Все филармонии страны боролись за Магомаева. Он выступал буквально везде, в том числе на стадионах, получая весьма солидные по тем временам гонорары. Стал победителем конкурсов в Сопоте и лауреатом французской «Золотой пластинки». От его «Вдоль по Питерской» моментально вдохновлялись политические деятели, а славные советские фигуристы Людмила Пахомова и Александр Горшков регулярно завоевывали золотые награды. Азербайджанский босс Гейдар Алиев принимал Муслима как дорогого гостя и даже сделал его на какой-то период депутатом Верховного Совета Азербайджана. Это было довольно-таки смешно: Магомаев, протирающий брюки на долгих заседаниях. Естественно, все это быстро закончилось.

С гордо поднятой головой

Зато на то, чтобы отдавать дань искусству очаровывать женщин, Муслим времени не жалел. Женился в 19 лет, быстро развелся, от этого брака осталась дочь Марина. Затем долгое время жил в гражданских браках, в вихре гастрольной жизни, в атмосфере бурных и скоротечных романов. Эдита Пьеха на ТВ неоднократно вспоминала, как ее муж Александр Броневицкий врывался в ее гостиничный номер с криком: «Где Магомаев?!» — и искренне удивлялся, что Муслима нет ни в кровати, ни под кроватью. Хотя сам Муслим утверждал, что все было совсем не так. Броневицкий действительно приезжал, они общались, но никто ни за кем с ножом не гонялся.

Конечно, в жизни звездного Муслима было всякое, но он никогда не афишировал свои похождения, а слухи, они и есть слухи.

Встреча и многолетний союз Муслима Магометовича с оперной примой Тамарой Синявской многим показался странным и неожиданным. Как они встретились, почему долго жили без штампа в паспорте, почему не разругались еще до бракосочетания (кстати, его не было бы, если бы кто-то из друзей не отнес в загс их документы). Закончилось все свадьбой на сто человек (для сегодняшнего размаха звезд шоу-бизнеса цифра, конечно, смешная), а еще триста стояли у ресторана и требовали, чтобы Магомаев пел их любимые песни. И он пел, и, понятно, не только «Свадьбу», полчаса пел у открытого окна ресторана. В дальнейшем отношения супругов складывались по-разному, понятно, что у двух творческих личностей вряд ли могла сложиться идиллия, но они были вместе до самого его ухода.

А еще Магомаев сочинял песни, снимался в кино и даже озвучил мультфильм «По следам бременских музыкантов», спев и за Трубадура, и за Гениального сыщика, и за Атаманшу. Говорят, даже не получил за этот мультфильм гонорар. Все может быть. А получилось, кстати, ничуть не хуже, чем у Олега Анофриева, который озвучивал первых «Бременских».

Голос Магомаева чуть не остался в знаменитом сериале «Семнадцать мгновений весны», но все-таки не остался, хотя именно он первым спел и о «мгновениях», и «я прошу, хоть ненадолго». Режиссер Татьяна Лиознова посчитала, что голос должен быть другой, менее эмоциональный, более строгий. Позвали Иосифа Кобзона.

В последние годы Муслим Магомаев жил с Тамарой Синявской в вызывающе роскошной квартире в центре Москвы. Выступал нечасто, вокруг его имени не было дешевого ажиотажа, сплетен и слухов. Всегда был благороден в своих симпатиях и антипатиях. Он прекрасно понимал, что его время ушло, но приспосабливаться к новому времени не желал. Он роскошно курил в своей квартире, в этой золотой клетке, и ему совсем не хотелось суетиться и выползать в суету сегодняшней эстрады. А может, хотелось? Но он в этом благородно не признавался.

Муслим Магомаев прекратил творческую деятельность без всхлипываний, демонстраций, он ушел с гордо поднятой головой, никогда не кокетничая, не вздыхая по тому поводу, что мог бы петь еще и еще. Сегодня, в эпоху повального искусственного продления молодости на эстраде, когда многие вышедшие в тираж примы пытаются тщетно убедить нас посредством многочисленных пластических операций и шумного пиара в том, что будут петь вечно, Магомаев кажется диковинной птицей, эдаким соловьем, которому просто расхотелось петь в не слишком подходящих условиях. А позднее, может, и жить расхотелось — все видел, все пережил, все испытал… Жил в последнее время тихо — и ушел тихо.

Пока шли политические споры, где хоронить соловья — в Москве или Азербайджане, голос этого несравненного и сладкоголосого летел над просторами страны, которая в годы его расцвета была единой, в том числе и в своей любви к птичке певчей.