Он ушёл тихо, рано утром. Рядом с ним была лишь его жена - Тамара Синявская. Та, что всю жизнь была рядом с ним

Синявской и Магомаеву не хватило года, чтобы отпраздновать 35-летие свадьбы, - они поженились в ноябре 1974 года.

Он и с эстрады ушёл так же тихо - без прощальных гастролей, пафосных речей, банкетов в свою честь. Просто в какой-то момент решил: всё, хватит. Сидел дома, по 12 часов проводя за компьютером, на своём сайте общался с поклонниками, отвечая всем лично, слушал музыку, пересматривал старые фильмы, немного рисовал, лепил. Отец Магомаева был художником, от него Муслим Магометович унаследовал любовь к живописи. Эти картины сейчас висят в их московской квартире. Это интервью было записано прошлым летом, когда Магомаев отмечал юбилей - 65 лет. Фрагменты из него мы предлагаем вашему вниманию.

Руку ломали дважды

Я в детстве страшным хулиганом был! Мы носились по двору как ненормальные, «тарзанили» - тогда только-только вышел фильм «Тарзан».

И вот я, как Тарзан, полез на дерево, скакал с ветки на ветку, пока не упал и не сломал левую руку. Врачи меня пожалели - наложили лёгкий гипс, сказав: «Веди себя тихо!» Какое там тихо! В конце концов рука срослась неправильно. А меня готовили к карьере пианиста! Снова поехали в больницу, дали наркоз, снова сломали руку и на этот раз наложили уже такой гипс - словно на всю жизнь! Слава богу, на мои способности музицировать эта травма не повлияла. А лет в 14-15, как начал петь, так начал умнеть (смеётся). Видимо, в детстве так нахулиганился, что надоело. Хотя я и сейчас могу похулиганить!

«Не люблю просить и копить!»

В Баку я жил у дяди, который заменил мне отца (отец Муслима Магометовича погиб на фронте. - Прим. ред.). Жила семья скромно, хотя дядя и занимал высокий пост - зам-председателя Совета министров Азербайджана. Никакой роскоши! Когда он умер, после него осталось лишь несколько тысяч рублей - их он копил, чтобы поставить памятник жене. Из того бакинского дома в Москву я перевёз лишь несколько вещей - пару серебряных чашек, вазочки…

Да и куда перевозить-то было, если я много лет в столице прожил в гостиницах. Не любил я просить, поэтому не ходил по кабинетам чиновников, чтобы выбить себе квартиру. Зато жил всегда в лучших номерах: сперва - в «Метрополе», потом - в «России». И всегда - в многокомнатном люксе. Я не только просить не любил - я и копить не любил и не люблю. Если есть деньги, непременно должен гульнуть. За столом иногда по 100 человек собиралось! А из-за границы всегда технику вёз - люблю я эти «игрушки»: синтезаторы, органы, музыкальные установки.

Но пел я мало - вот в чём проблема! Не могу петь, когда мне не хочется. В этом отношении я не Иосиф Давыдович. Он всегда хочет петь! Мы один раз вместе летели, так он даже в самолёте спеть умудрился!

Я, кстати, и оперным певцом не стал именно потому, что не люблю идти против своего настроения. Я человек очень... «разовый». Хочу - пою, не хочу - не пою. А классический певец ежедневно должен вкалывать, прорабатывая каждую нотку. Мне же не хватило усидчивости. Хотя я с двумя своими спектаклями - «Севильский цирюльник» и «Тоска» - объездил все оперные театры Советского Союза. И понял, что это не моё. Всего 30-40 минут на сцене, и всё это время ты зависишь от партнёров. Если партнёр поёт фальшиво, ты уже начинаешь кривиться. Поэтому я решил, что лучше уж буду хозяином сам себе и буду петь так, как хочется мне.

Я сам себе дал слово, что сольных концертов у меня больше не будет. Могу спеть только во время застолья, дома, для друзей. К сожалению, с возрастом уходит не только задор, но и голос. Это мне не нравится. Хочется петь так, как пел раньше. И тем более не хочется, чтобы эти изменения слышали другие. Пласидо Доминго в одном из интервью сказал: «Надо уходить, не дожидаясь того момента, когда услышишь: «Как! Он ещё поёт? Да он сам себя не уважает!» Эти слова я принял как руководство к действию.

Если жить, то на родине

Как-то во время очередных зарубежных гастролей мне предлагали остаться в Париже. Но я не жилец за границей, хотя по обмену и в «Ла Скала» поработал...

И отдыхать люблю не на заграничных курортах, а на даче под Москвой - там большой сад, бассейн. Но ни я, ни Тамара - мы не можем долго слушать тишину. Скучно становится. И мы бежим в город. А потом снова едем на природу. Так всё время и перемещаемся туда-сюда.

СЛОВО ДРУГА

Владимир Винокур:

- Мы были очень дружны с Муслимом Магомаевым, и я довольно хорошо его знал как человека. 22 года назад мы оказались вместе на гастролях в Америке (каждый работал по одному отделению). После концерта я полушутя сказал ему в присутствии окружавших нас людей: «Муслим, ты гений!» Он наклонился ко мне и тихо прошептал: «Говори тише. Мне неудобно. Люди вокруг подумают, что у меня мания величия». И в этом был он весь. Муслим не любил лести и пафоса.

Мало кто из артистов такого ранга мог взять и неожиданно прекратить свою профессиональную деятельность. Муслим считал, что не может быть ниже того уровня, на который вознёсся в лучшие свои годы. И хотел, чтобы люди его запомнили молодым Магомаевым, с прекрасным голосом и шикарной фактурой. Поэтому, как только почувствовал, что по состоянию здоровья не может выходить на сцену, ушёл ненавязчиво и тихо. Это очень честный шаг. И я как артист понимаю, насколько тяжело на это решиться. Именно поэтому в последние годы Муслим избегал публичности.

Конечно, это моё субъективное мнение, но я не согласен с тем, что Муслима Магомаева похоронят в Баку. С одной стороны - логика в этом есть. Баку - его родина. Но он достояние не только Азербайджана, но и всего Советского Союза, и мира. Поэтому его должны были похоронить на Новодевичьем кладбище.