Пастором Пляттом актера Ростислава Яновича Плятта стали называть после того, как он сыграл пастора Шлага в знаменитом телесериале «Семнадцать мгновений весны». Хотя и до того было понятно, что этот крупный интеллигентный артист, которому в нынешнем декабре исполнилось бы 100 лет, просто создан для ролей пожилых профессоров, пасторов, ученых. Или каких-нибудь уважаемых судей, учитывая, что отец Плятта был юристом. Кстати, папа, конечно, не хотел, чтобы его Славочка, сын умного юриста-поляка, стал артистом. Но Славочка, побывав в цирке, влюбился в театр и стал артистом, не пойдя по пути папы-юриста. Прибавив к фамилии Плят еще одну букву «т» (Ростиславу казалось, что так будет звучнее), молодой человек отдался Мельпомене.

Амплуа — интеллигент

Сейчас такое амплуа редкость, некому играть и пожилых интеллигентов, и молодых. Как редкость и верность одному театру. А Плятт и в этом вопросе был однолюбом, он всю жизнь проработал практически в одном театре — имени Моссовета, практически с одним режиссером — Юрием Завадским. Режиссер был величиной, но как тут не быть величиной, если рядом с тобой актеры-величины: Вера Марецкая, Фаина Раневская, Николай Мордвинов. И конечно, Ростислав Плятт.

Сейчас, в дни столетия артиста, с новой силой зазвучала история о том, что у Плятта в течение многих лет был роман с Верой Марецкой, которая, в свою очередь, была супругой Юрия Завадского. Действительно, так и было, и были у Плятта непростые взаимоотношения с женой Ниной Бутовой, странной актрисой, заселившей квартиру многочисленными животными и птицами, и вторую свою жену — Людмилу Маратову — он, получается, просто-напросто отбил у своего друга Николая Литвинова, замечательно читавшего детские сказки на радио.

Но все это вылилось на наши головы лишь сегодня. А в те годы, когда эти люди жили, любили, ненавидели, они как-то умели не будоражить общественное сознание своими личными проблемами. Как-то культурно они со всем этим управлялись. И ни о каком пиаре, получается, не думали.

Когда Плятт выходил на сцену, было ясно — это актер, не знающий, что такое провал. Даже в менее удачных работах Плятт оставался Пляттом со всеми присущими ему выигрышными качествами. Чего же говорить тогда о спектаклях успешных, об удачных ролях, которых у Плятта было гораздо больше?

«Шторм», «Бунт женщин», «Госпожа министерша», «На полпути к вершине», «Миллион за улыбку», «Братья Карамазовы» — можно долго перечислять спектакли и роли, сыгранные Пляттом в театре. Среди этих ролей — и Бернард Шоу, и Юлий Цезарь. Но были и успешные работы, сделанные не с моссоветовскими, а так называемыми пришлыми режиссерами. «Тема с вариациями» в постановке Сергея Юрского, например, где Ростислав Янович сыграл несколько ролей. Или «Дальше тишина», где Плятт работал с Анатолием Эфросом. Эту работу часто показывают по ТВ, и зрители разных поколений имеют возможность с удивлением следить за филигранной работой дуэта Фаины Раневской и Ростислава Плятта, дуэта, продолжающего завораживать и потрясать даже сейчас, когда этих актеров уже нет в живых.

Его голос был голосом и Бурвиля

Многие работавшие с Пляттом вспоминают, как безотказно он помогал людям. Не протестовал, не высовывался, но и не подписывал никаких подметных коллективных писем, умел обходить острые углы и не совершать при этом подлые поступки.

И Эфрос, и Юрский в своих книгах неоднократно отмечали не только филигранное мастерство Плятта, но и его доброжелательность, обязательность — качества, присущие далеко не всем представителям капризной Мельпомены. И еще, удивительный мягкий юмор, позволявший убедительно создавать совершенно разные образы из разных эпох.

Этот юмор чувствовался еще в ранних работах Плятта, в фильме «Подкидыш», например, или в александровской «Весне», где долговязый Ростислав стал Бубенцовым — хвастуном и вралем, совершенно отрицательным персонажем, в которого тем не менее была безоглядно влюблена домоправительница Маргарита Львовна в исполнении Фаины Раневской. Удивительно, Плятт мог быть абсолютно положительным, а в других ролях абсолютно отрицательным, и его антигерои были не менее убедительны, чем герои. Помните немолодого шпиона Коку из «Судьбы резидента» — это был человек с биографией, настолько располагающий к себе, что не заметишь, как попадешь в сети. И вместе с тем гадкий и страшный, если всмотреться повнимательнее.

Этот особый пляттовский юмор проявлялся и в фильмах Леонида Гайдая («Деловые люди» и «Жених с того света»), и в радиоролях Ростислава Яновича (а он очень много работал для радио), и в искусстве дубляжа: не случайно Плятт часто дублировал одного из самых известных французских кинокомиков — Бурвиля.

Благодаря этому юмору Плятт стал завсегдатаем капустников в Доме актера, где беззаботно и мило шутил, а также потрясающе свистел в оригинальном номере-дуэте с В. Канделаки. Он мог снять шляпу на сцене, и на его лбу было написано слово из трех букв, видное только его сценическому партнеру, который после этого начинал умирать от смеха и неживой уползал за кулисы. Он мог заме-екать, как козел, проходя через узкий милицейский кордон где-нибудь в аэропорту, и следом за ним послушно и вдохновенно ме-екала вся труппа театра им. Моссовета. При этом он был настоящим интеллигентом.

Помимо Л. Гайдая, Т. Лиозновой, В. Дормана и других режиссеров, с Пляттом любил работать и Михаил Ромм — авторитет из авторитетов в области кинорежиссуры. Плятт сыграл у Рома в «Мечте» и в «Убийстве на улице Данте» и запомнился в обеих картинах, замечательных не только крепкой режиссурой, но и отличным актерским ансамблем.

«Хозяйка, когда будем сниматься?»

Ростислав Плятт — это сериалы «Вся королевская рать» (судья Ирвин), «Визит к Минотавру», фильм Марлена Хуциева «Послесловие» (дуэт с Андреем Мяковым, два крепких актера держат весь фильм) и, конечно же, «Семнадцать мгновений весны».

Мне кажется, Татьяна Лиознова не раздумывала, кого ей приглашать на роль пастора Шлага. Плятт не просто попадание, а точнейшее попадание. Все лучшие качества Плятта — актера и человека — пригодились для роли немолодого немецкого пастора. Герой Плятта был воплощенным благородством, он негромко, но стойко нес свою веру, преданно любил свою сестру с ее детьми, он был куда благороднее даже главного положительного героя — Штирлица. Когда старый пастор, по сути, шантажируемый Штирлицем, был вынужден переходить границу на лыжах, становилось по-настоящему жаль этого человека, которого используют как фигуру в большой политической игре. Игра-то, может, того и стоила, вот только фигура была уж очень уважаемая.

Лиознова тоже вспоминает о том, что с Пляттом ей работалось легко. Он совсем не капризничал и очень хотел работать. Не только во время съемок, но и после. «Хозяйка, когда будем сниматься?» — большой Плятт периодически звонил маленькой Лиозновой и обращался к женщине-режиссеру с таким понятным вопросом.

В последние свои годы он много болел — подводили ноги. Его привозили в театр, поднимали на специальном лифте на сцену, он играл спектакли. Режиссер П. Хомский думал о сидячей роли для любимого артиста. Потом Плятт однажды признался, что больше не может играть и не хочет, чтобы зритель видел его немощным. Потом он умер — и вместе с ним умерло амплуа интеллигента, которому всю жизнь удавалось интеллигентом быть, а не казаться. Навсегда ли ушло от нас это редкое амплуа или просто надолго, кто знает?