"В жизни моей я руководствовался всегда одними правилами - никогда не рассуждал по службе и исполнял приказания буквально... Знаю, что меня многие не любят, потому что я крут, - да что делать? Таким меня Бог создал! И мною круто поворачивали, а я за это остался благодарен. Мягкими французскими речами не выкуешь дело!"

Начало "тридцатилетнего счастия"

Родился Алексей Андреевич Аракчеев в 1769 г. под Бежецком в бедной дворянской семье, был учен на медные деньги, с большим трудом поступил в Кадетский корпус, не блистал там талантами и образованностью, но заметно выделялся исполнительностью. За это товарищи каждый день били его, но начальство оценило усердие Аракчеева и произвело в сержанты, а потом оставило при корпусе. Как-то кадеты, ненавидевшие его, решили убить, бросив с высоты тяжелый камень, но случайно промахнулись: Аракчеев отступил назад, чтобы поднять платок начальника.

В это время наследник престола Павел решил в Гатчине основать свою артиллерию. Оказалось, что Аракчеев больше всех подходит на роль ее начальника. А как обрадовались новому назначению свирепого педанта в Корпусе - и сказать нельзя! С этого момента началось "тридцатилетнее его счастие".

Вообще, в существовании и успехе таких людей, как Аракчеев, есть своя тайна. Аракчеевы всегда нужны обществу. Это особая, непрерывно возобновляющаяся порода людей - служи они хоть чиновниками, хоть военными, учителями, профессорами, журналистами. Они - апологеты полицейского начала, единомыслия, слепого повиновения начальству, а порой и ксенофобии. Такие люди позарез нужны каждой власти. И не личные дарования, ни талант, а именно этот зов власти делает их карьеры успешными. Благодаря этому они становятся страшными не только для смутьянов, вольнодумцев, но и для самых обыкновенных людей...

Крутые горки

Аракчеев был неразлучен с Павлом весь "гатчинский период" жизни цесаревича. А когда в 1796 г. умерла Екатерина II, он был рядом с Павлом в Зимнем дворце. Там он удостоился наград и высоких назначений. И почти сразу все увидели его истинное лицо под маской: "На просторе разъяренный бульдог, как бы сорвавшись с цепи, пустился рвать и терзать все ему подчиненное..." (Вигель. Записки). Но век его оказался недолог. За подлый поступок в отношении одного офицера - по указу Павла I - Аракчеева "выбросили" (так сказано в указе!) со службы и сослали в его поместье Грузино. Впрочем, вскоре Павел вернул Аракчеева, сделал его графом, дал ему герб с девизом "Без лести предан" (все переделывали его: "Бес, лести предан"), но через год (и снова за неприглядный поступок) - опять опала, ссылка в Грузино.

Оттуда в 1803 г. его извлек и обласкал Александр I. Он назначил Аракчеева военным министром. Они были знакомы давно. Аракчеев питал особую слабость к Александру. При строгом Павле Аракчеев, в нарушение уставов, спасал наследника от тягот службы, давал ему, как заботливый дядька, подольше понежиться в постели, словом - баловал. И Александр это помнил. Он нуждался в таком человеке. Аракчеев казался царю единственным, кто предан ему без лести. Да, он не был умен и красив, но был верен и любил государя больше, чем кто-либо. Он не воровал, говорил правду, не умничал, никогда не поучал Александра. Аракчеев буквально молился на императора, обожал его! При этом взгляды Аракчеева в эпоху либерализма и начала царствования Александра были крайне реакционны. Он люто ненавидел реформатора М.М. Сперанского за его идеи и попросту ревновал его к Александру.

Между тем и Сперанский, и Аракчеев, существуя рядом, были нужны царю. Они - как две ипостаси Александра, в котором либерализм и консерватизм, гуманность и жестокость, свобода мысли и любовь к субординации тесно переплетались. И все же в 1812 году Аракчеев праздновал победу: Сперанского сослали!

Отец военных поселений

Имя Аракчеева навсегда связано с военными поселениями. Говорят, что первая мысль о них принадлежала самому Александру и Аракчеев сначала даже не соглашался приводить ее в исполнение. Но воля повелителя выше твоих взглядов! В идее военных поселений было здравое начало: так можно было сэкономить на военных расходах и цивилизовать диких крестьян, воспитать в них любовь к порядку и труду, организованность, трезвость, бережливость.

Воспитывались эти качества драконовскими методами. Всех поражала редкая даже для того времени жестокость Аракчеева: "...Правду о нем надобно писать не чернилами, а кровью", - писал священник села Грузина, где розги постоянно хранились в рассоле. Это не была жестокость садиста, наслаждавшегося мучениями жертвы, это была неумолимая жестокость сторонника порядка, дисциплины. Без вины не наказывали, а наказывали точно по уставу.

Женщины - искательницы Фортуны

Во внешнем виде Аракчеева не было ничего внушительного. Он выглядел пожилым гарнизонным офицером, говорил медленно, немного в нос и казался постоянно озабоченным. Его страшно боялись, прохожие стремились незаметно юркнуть мимо мрачного дома Аракчеева на Литейном. Он вставал в четыре утра и непрерывно работал-работал-работал до позднего вечера, что плохо сказывалось на его здоровье. Граф хотел показать, что его хватит на всё. И немудрено, что его мучили тоска и сердцебиение - больше 4-5 часов в сутки он не спал.

Его личная жизнь не была благополучной. Аракчеев был женат на Наталье Хомутовой, но брак длился недолго: деспотичный характер служаки привел к разводу. "Впрочем, - пишет очевидец, - он не во всех поступках своих был стойким, он имел у себя любовниц, из коих известнее прочих была Пукалова, поведением и корыстолюбием своим напоминавшая распутную Дюбарри".

Пукалова была женой обер-прокурора Синода. "Я знавал ее лично, - пишет Вигель, - эту всем известную Варвару Петровну, полненькую, кругленькую, беленькую бесстыдницу. Она вымогала подарки у искателей фортуны, нагло держалась на балах, а все перед ней заискивали". Аракчеев дружил с ее мужем и даже обделывал с ним какие-то денежные делишки.

А потом появилась знаменитая Настасья Федоровна Минкина - жена грузинского кучера. Один из современников был у Аракчеева в Грузино, видел Минкину: "Глаза ее горели как угли, но смуглые черты рано утратили свою красоту. На ней было шелковое платье и жемчужное ожерелье, чепец прикрывал ее черные с проседью волосы... Настасья жила в отдельном доме, и многие из посетителей Грузина вменяли себе долгом явиться к ней с изъявлением почтения. Рассказывали, что она мучила Аракчеева своей ревностью и что жутко приходилось от нее молодым ее прислужницам".

Когда Аракчеев возвысил ее до интимности, то своего "мужа она трактовала свысока" и часто приказывала сечь на конюшне. Нет сомнений, что Аракчеев ее глубоко любил и как каждый любящий не видел в ней неприятных и даже отвратительных черт. Эти же чувства он перенес и на ребенка от Минкиной - Михаила, получившего фамилию Шумский. Но юноша оказался никудышным человеком и забулдыгой, кончившим жизнь в кабаке.

Роковой 1825 год

В 1825 году в жизни Аракчеева произошла трагедия - Минкину зарезали крепостные, с которыми она обращалась зверски. На подъезде к Грузино Аракчеев случайно узнал о смерти своей возлюбленной. Он заревел как дикий зверь, а потом замолчал и, казалось, онемел и обезумел.

Скорби Аракчеева не было конца. Он любил в своей жизни трех людей - императора Александра, Минкину и Шумского. Любил безраздельно и слепо. Он похоронил ее в церкви и написал эпитафию:"Здесь погребен 25-летний мой друг, Настасья Федоровна, убиенная своими людьми в сентябре 1825 года".

Каждое утро он приходил поклониться праху Минкиной и приносил на могилу свежие цветы. Как писал современник, он совсем забросил государственные дела и "занимался истреблением дворни".

День 14 декабря 1825 г. стал роковым не только для мятежников на Сенатской площади, но и для Аракчеева - он проявил трусость и не решился выйти с новым царем Николаем I подавлять восстание. Сидя в одиночестве в Зимнем дворце, он испытывал не только страх, но и чувство вины. Ведь именно к нему в Грузино в июне 1825 г. явился доносчик на декабристов Шервуд, но Аракчеев ему не поверил, потребовал дополнительных сведений, а тут убили Минкину - и Аракчеев забросил все дело. Позже Шервуд считал, что из-за этой проволочки временщика не удалось предотвратить бунт.

С 14 декабря Аракчеев был уже не временщик, а отставник. Ему было рекомендовано поправить пошатнувшееся здоровье "деревенским воздухом" Грузина. Со смертью Минкиной и Александра для Аракчеева все рухнуло. Ранее могущественный и всесильный, он стал ничем - удел всех временщиков.

О нем мгновенно забыли при дворе. Его покинули даже самые верные и преданные ранее люди. Он остался совершенно один. Подавленный горем, он бродил по пустому дворцу в Грузино, пока не умер в 1834 году. Это известие удивило многих - люди полагали, что Аракчеева уже давно нет на свете.