День 25 сентября      

Объяснить, что такое ген - это не меньше, если не больше, чем объяснить, что такое атомное ядро или квант.

В ХХ столетии человек с таким достижением в багаже почти автоматически становился кумиром масс-медиа, философским, общественным и политическим авторитетом, полубогом для одних и сказочным суперзлодеем для других. Уникальность Томаса Ханта Моргана в том, что персоной для коленопреклонений и проклятий он сумел не стать.

"А как же тогда быть с "морганизмом"? Мало что у нас проклинали с такой страстью", - скажет соотечественник, знакомый с советской интеллектуальной историей середины прошлого века.

Дискуссия

"Морганисты-менделисты не скупились на самые недостойные выражения, клевету, запугивания молодых кадров ученых тем, что мировая наука, мол, не потерпит того, что Т.Д. Лысенко отрицает ген... Еще не прекратился грохот орудий на полях сражений, не перестала литься кровь верных сынов советского народа, отстаивавших честь, свободу и независимость нашей Родины, труженики тыла помогали фронту и одновременно восстанавливали разрушенные города и села, фабрики и заводы, а представители менделевско-моргановского направления в биологии в это время были заняты решением "важнейшей" задачи: в каком количестве и в каком соотношении в популяции погибли плодовые мухи в разрушенном захватчиками Воронеже!" (Из материалов августовской 1948-го года сессии ВАСХНИЛ).

И в самом деле, "морганизм" (в более полном виде: "менделизм-вейсманизм-морганизм") стал эталонной лженаукой в глазах сначала советских биологов, а затем и всех советских людей. Но обратите внимание: именно "морганизм". Не человек, а сатанинское учение, культовой фигурой которого выступал вовсе не Т.Х. Морган, а красноглазая муха-дрозофила ("плодовая муха").

Справка

Дрозофила (Drosophila), род насекомых семейства плодовых мушек. Мелкие насекомые (длиной до 3,5 мм) со вздутым телом и обычно красными глазами. Распространены во всем мире. Встречаются повсеместно; особенно часто в овоще- и фруктохранилищах. Личинки развиваются преимущественно в бродящих, часто полужидких растительных остатках. В связи с легкостью разведения в лабораторных условиях, скоростью развития и четкостью расщепления в потомстве признаков ряд видов после работ американского ученого Т. Моргана стал одним из основных объектов исследований по генетике... (из советской энциклопедии).

Юмор

...Черноусый Гавриил принялся за устройство сердечных дел. Среди покоренных им особ было одно нежное создание - дочь известного профессора-естествоиспытателя. Гавриил стал ассистентом тестя.

Маститый родственник решал сложнейшие проблемы по выращиванию седьмой ноги у мушки дрозофилы. Но после двух-трех ударов по профессору со стороны широкой общественности Гавриил сообразил, что тесть шагает по неверному пути.

- Надо, понимаешь, как можно скорее выходить из научного тупика! - сказал Гавриил своей супруге. - Твой папа отсталый человек. Вместо того, чтобы из любимого зятя делать кандидата наук, он делал из мухи слона! (из советского фельетона 50-х годов).

Мушиная комната

Вернемся к Томасу Моргану. Его путь к дрозофиле был довольно долгим, зато от нее к великим свершениям - коротким.

Он родился в 1866-м в Кентукки, в весьма знатной, по американской мерке, семье. Еще подростком увлекся биологией, учился в государственном колледже родного штата, потом - в Университете Дж. Хопкинса, получил степень доктора философии за исследования по эмбриологии морских пауков, после чего 13 лет преподавал и занимался биологической наукой в женском колледже в Брин-Майре.

К счастью для науки, мистер Морган занимался не только ею. Поэтому в 1904-м году настал момент сменить место работы: Морган женился на Лилиан Воган Сэмпсон, своей студентке из Брин-Майра, и устроился профессором экспериментальной зоологии в Колумбийский университет в Нью-Йорке. Там он и пришел к своему великому открытию. Хотя, опять-таки, не сразу.

В те годы стремительно рос интерес к теории наследственности, которую несколькими десятилетиями раньше выдвинул Грегор Мендель. Кто-то должен был первым показать на живом организме, что собой физически представляет изобретенная Менделем условная единица наследственности, названная потом геном. Доказать, что гены вмонтированы в структуры клеточных ядер - хромосомы - выпало нашему герою.

Работать с дрозофилой Томас Морган начал в 1908-м году. Красноглазая мушка идеально подходила для изучения наследственности: она начинала размножаться уже через 2 недели после появления на свет, и ее легко было изучать в течение жизни, продолжительность которой составляла всего 3 месяца. Вдобавок она почти ничего не стоила. Потребовалось вырастить и изучить сотни поколений дрозофил, сотни тысяч мушек, прежде чем Морган и его сотрудники убедились сами и убедили других, что хромосомы действительно напрямую связаны с наследственностью.

Моргановская "fly - room" ("мушиная комната") в Колумбийском университете стала легендарной. Во множестве банок и бутылок выводились из личинок и отдавали себя науке мириады мух. Бутылок все время не хватало, и, если верить сказанию, то ранним утром по пути в лабораторию Морган и его студенты похищали бутылки для молока, которые манхэттенские жители выставляли вечером за двери.

Первую статью о дрозофиле Морган опубликовал в 1910-м году, но в полную силу его аргументы были изложены в 1915-м, когда его ученики - Стертевант, Бриджес и Меллер, выпустили книгу "Механизмы менделевской наследственности", в которой объявили, что наследственность подчиняется вполне определенным законам, и ее можно описать точными количественными методами. Тем самым открывалась дорога к целенаправленному конструированию новых сортов растений и пород животных, к революции в медицине и в сельхозпроизводстве, затем - к раскрытию генетических кодов, к клонированию человека и многому другому, что и сегодня еще не достигнуто, но рано или поздно будет достигнуто в будущем.

Моргану было уже под пятьдесят - как раз тот возраст, к которому ученый обычно завершает исследовательскую фазу своей карьеры и, если есть чем похвастать, наслаждается профессиональным, административным и общественным признанием.

Профессиональное признание не заставило себя ждать. Томаса Моргана делает своим членом одна академия за другой (среди прочих, в декабре 1923-го и наша), в конце 20-х он возглавляет Национальную академию наук США, в 1933-м - получает Нобелевскую премию в области физиологии и медицины.

Но того шлейфа вселенской славы, который в те же годы тянется за Фрейдом или Эйнштейном, у него нет и в помине. И только ли потому, что такие выражения, как "кроссинговер" или "хромосомная теория", звучат не столь захватывающе, как "психоанализ" или "теория относительности"? Ведь и сам Морган в эту эпоху массовых идеологий, тоталитарных революций и культовых фигур почему-то не искал вселенской известности.

Свою философию он сформулировал в нобелевской лекции: "В прошлом сам предмет наследственности человека был настолько расплывчатым и засоренным всевозможными мифами и предрассудками, что обретение научного понимания сути предмета есть уже достижение первостепенной величины".

Первооткрыватель, который не пытается стать персонажем мифа, а наоборот - хочет избавиться от "мифов и предрассудков". Который обещает не сенсации, а только "научное понимание сути предмета". Во времена, когда поэт был больше, чем поэт, глава государства - больше, чем глава государства, а большой ученый, хотел он этого или нет, обычно был гораздо больше, чем большой ученый, Томас Морган умудрился остаться просто биологом. Почему?

Страна героев

Страной искателей, изобретателей и бизнесменов, а не страной больших ученых, выглядели Соединенные Штаты в начале ХХ века. Лампочка Эдисона, телефон Белла, самолет братьев Райт, автомобиль Форда - именно они были визитными карточками Америки, в то время как глубокие теории (как и высокое искусство) оставались еще монополией европейцев.

Томас Морган стал одним из первых американских корифеев фундаментальной науки, сделавшись предтечей тех своих земляков, которые нынче ежегодно берут большую часть нобелевских призов.

Благожелательный человек с чувством юмора, очень уверенный в себе, но простой и неспесивый в обиходе - в воспоминаниях друзей и коллег Морган выглядит средоточием типовых американских добродетелей. Разумеется, он был умелым менеджером, его исследования выполнялись хорошо организованной командой помощников, учеников и стажеров (в том числе и из России), он знал, где найти и как с толком потратить деньги, а под проекты такого человека деньги, конечно, давались...

Может быть, биография все и объясняет? Морган прожил долгую и успешную жизнь в свободной и могучей Америке, ему не пришлось изведать ни тех опасностей, ни тех искушений, через которые прошли его современники-европейцы. Откуда у него мог быть душевный надрыв и с какой стати ему было лезть в идеологию и политику?

Но Америка Томаса Моргана - не тихая пристань. Он родился через год после кровавой Гражданской войны и рос тогда, когда все вокруг о ней напоминало. Родной для него Кентукки был также и родиной Авраама Линкольна и при этом одним из немногих рабовладельческих штатов, которые, пережив глубокое смятение, примкнули в войне к северянам, а не к духовно близкому Югу. Здесь ли была нехватка душевного надрыва?

Отец Томаса Моргана был дипломатом, работал в Европе, и о европейских веяниях наш герой получал эксклюзивную информацию прямо у себя дома. По матери же он был правнуком Френсиса Скотта Ки, сложившего во время американо-британской войны 1812-1814-го годов патриотическую песнь, которая стала затем гимном Америки.

Усеянное звездами знамя (перевод Петра Палажченко)

 Озарил ли рассвет многозвездный наш стяг,
 В предзакатных лучах гордо реявший вчера?
 Осененные им, презирали мы страх,
 Защищая его, возглашали "ура".
 Среди вспышек ракет и разрывов гранат,
 Там, где реет наш флаг, там не сломлен солдат.
 Струится ль, как прежде, наш звездный флаг боевой
 Над свободной землей, над героев страной?

Американская свобода умела и умеет петь голосом, напоминающим о домашних наших советских песнопениях. Стихи о стране героев были узаконены Конгрессом Соединенных Штатов в качестве национального гимна в 1931-м, когда Томас Морган находился в зените научной славы.

Кстати, помимо гимна, та же война 1812-го года родила и образ Дяди Сэма (Uncle Sam) - патриота-мясоторговца, в трудный час ставшего провиантмейстером американской армии, который метил бочки с солониной своими инициалами (US), совпадающими с инициалами страны (United States). Под старость Томас Морган - худой, долговязый, с бородкой, - был как две капли воды похож на хрестоматийное изображение этого персонажа. Может, он, в отличие от прототипа, ни о чем и знать не хотел, кроме собственных занятий? Или у него было собственное понимание общественного долга?

Он жил в эпоху сухого закона и Великой депрессии при президентах-реформаторах Тедди Рузвельте, Вудро Вильсоне и Франклине Рузвельте. Его теория была обнародована в 1915-м, когда шла Первая мировая война. А сам он умер через несколько месяцев после того, как закончилась Вторая - в декабре 1945-го. Идеологическая биология (в форме расовых теорий, многообразных разновидностей социал-дарвинизма, "мичуринского учения" и пр., и пр.) находилась в фокусе внимания всех тоталитарных режимов, она же была темой бурных споров и в самой Америке. Моргановская хромосомная теория наследственности могла очень многое сказать и спорщикам, и идеологам-пропагандистам.

Что сказала его теория

Отец генетики Грегор Мендель объявил, что приобретенные при жизни признаки не наследуются потомством. Скажем, если циркового козла научат прыгать через обруч, то его козлята все равно родятся без этого умения. И.В. Мичурин пытался "воспитывать" растения, понемногу приучая их к холоду и голоду. Но путем такой дрессировки вывести, скажем, морозоустойчивый сорт апельсинов невозможно. Ведь наследственность записана в генах, а они, как полагал Мендель, неизменны.

Доказав, что гены - не абстракция и что они локализованы в хромосомах, Морган помог следующим поколениям исследователей найти способы изменять наследственность. Для этого нужно не дрессировать плодовые деревья, четвероногих или двуногих, а научиться изменять их гены (а перед этим, конечно, расшифровать их структуру). Это потребовало времени, но к сегодняшнему дню генетика уже нередко справляется с такими задачами.

Однако куда раньше (хотя тоже не сразу) моргановская теория помогла селекции растений и животных. Случайные мутации (изменения генов) происходят в больших количествах и к тому же могут быть ускорены искусственным путем (например, с помощью рентгеновского облучения). Даже и не зная, как устроены гены внутри, но, владея правилами наследования, можно скрещивать подходящих мутантов и успешно выводить новые сорта и породы. Такие правила как раз и были установлены Морганом и его сотрудниками.

Оказалось, что записанные в разных генах признаки часто передаются по наследству не в разбивку, а как бы в одном пакете. Например, гемофилия и дальтонизм у человека "сцеплены" с мужским полом. Если вернуться к моргановской дрозофиле, то у нее с полом "сцеплено" белоглазие, вообще-то нетипичное в кругу этих красноглазых животных.

Обнаружив этот феномен, Морган предположил, что соответствующие гены располагаются рядом друг с другом на одной хромосоме. Чтобы понять масштабы такого "сцепленного" наследования, следует иметь в виду, что у человека - миллион генов, но лишь два с небольшим десятка пар хромосом, а у дрозофилы и того меньше - четыре пары.

Но более углубленные исследования показали, что гены с одной хромосомы не всегда наследуются в одном пакете, из чего Морган сделал вывод, что хромосомы могут расщепляться и обмениваться генами между собой. Чем больше расстояние между двумя генами в одной хромосоме, тем выше вероятность того, что на разделяющем их участке произойдет разрыв и они не будут наследоваться вместе. Основываясь на этом принципе, сотрудники Моргана составили "карты", показав на них относительное расположение генов в хромосоме.

Возможно, все это нынче выглядит не так уж духоподъемно - по крайней мере, в глазах тех, кому неинтересна биология. Но 90 лет назад открытия Моргана перевели в принципиально новую плоскость те проблемы, которые тогда еще находились на уровне "научных дискуссий", но вскоре стали житейскими проблемами для миллионов и миллионов людей.

Отказ от проповеди

С теориями о "высших" и "низших" расах соседствовала крайне модная в начале ХХ века евгеника - учение, предлагавшее улучшать породу людей примерно такими же способами, какими селекционеры тогда улучшали породы животных, - выбраковывая неудачные экземпляры и скрещивая подходящие. До гитлеризма было еще далеко, но и в Америке наука шла в жизнь - с 1907-го года в штате Индиана действовал закон о стерилизации слабоумных и прочих маргиналов.

В 1914-м, когда хромосомная теория приобрела более или менее законченный вид, Томас Морган покинул евгеническое движение, участником которого был около 10 лет. Сделанные им открытия убедили его, что природа наследственности куда сложнее, чем полагало большинство фанатиков-евгеников, и что полезные цели просто не могут быть достигнуты с помощью их наивных и жестоких методик.

"Главный" генетик планеты имел шанс стать сенсационной фигурой (и находкой для домашних и европейских расистов) - ведь его теория открывала возможности для научного поиска наследственных различий между людьми разных рас и этнических групп.

Но Морган этим шансом не воспользовался: ему не нужны были заранее заготовленные расистские псевдоответы, а ответы научные требовали труда поколений и поколений ученых. Пришедшая позднее политкорректность, которая пыталась наложить запрет на сами вопросы такого рода, вызвала бы у него, вероятно, такое же недоумение. Но до этой эпохи он не дожил. Не дожил он и до апогея советской кампании против "менделизма-морганизма".

Ключевая идея генетики - наследственность растений, животных и людей не подчиняется приказам начальства - находилась в вопиющем противоречии с самой сутью сталинизма. Тем не менее, наука о генах не была у нас заранее приговорена. Так же, как теорию относительности или квантовую механику, ее могли просто отодвинуть подальше от общего внимания и более или менее спокойно применять на практике. Тридцатилетняя опала (с середины 30-х до середины 60-х) уникальна по длительности даже для нас и в разное время подпитывалась разными обстоятельствами.

В 30-е годы судьбоносную для советской генетики роль сыграло то, что во главе ее стоял Николай Вавилов - крупнейший ученый, хотя и стоявший на платформе советской власти, но высоко ценимый мировым научным сообществом и тесно с ним связанный. Трудно было представить менее подходящую фигуру для "советизации" фундаментальной науки. К тому же ему противостоял невежественный, но предприимчивый и яркий Трофим Лысенко, а его "мичуринское учение" (к сочинению которого Иван Мичурин при всех своих заблуждениях прямого касательства не имел) отлично вписывалось в миросозерцание сталинских иерархов.

После расправы с Вавиловым советскую генетику возглавили куда более приспособленные к нашим реалиям люди, и это продлило ее существование до 1948-го года. Но тут еще раз вмешалась судьба, точнее - высокая кремлевская политика. Генетики искали поддержку у ждановского номенклатурного клана и вместе с ним попали под колесо. Августовская сессия ВАСХНИЛ как раз и стала сигналом к общему наступлению на Жданова и ждановцев.

Вслед за этим были годы полного запрета "морганизма", затем - частичная его реабилитация в середине 50-х, потом - альянс Лысенко с Хрущевым ("мичуринская биология" и построение коммунизма за 20 лет великолепно сочетались друг с другом) и только в эпоху Брежнева дряхлеющая власть и постаревшие ветераны классической генетики, наконец, нашли друг друга.

Эта череда падений и взлетов, смертей и триумфов - именно то, чего сознательно или инстинктивно всегда стремился не допустить Томас Морган. Соблазн века - сделать науку помощницей какой бы то ни было идеологии или служанкой какой бы то ни было власти - этот соблазн был им преодолен. Он не сделался ни проповедником, ни политбойцом, ни властителем народных дум и остался просто ученым. И это был тот случай, когда отказ от проповеди - самая убедительная проповедь.

Сергей ШЕЛИН
Аналитический еженедельник "Дело" 27/5/2002

День 25 сентября