Кроссворд-кафе Кроссворд-кафе
Главная
Классические кроссворды
Сканворды
Тематические кроссворды
Игры онлайн
Календарь
Биографии
Статьи о людях
Афоризмы
Новости о людях
Библиотека
Отзывы о людях
Историческая мозаика
Наши проекты
Юмор
Энциклопедии и словари
Поиск
Рассылка
Сегодня родились
Угадай кто это!
Реклама
Web-мастерам
Генератор паролей
Шаржи

Новости

Томаш Масарик. Демократия как политическая реализация любви



Томаш Масарик Первый президент Чехословакии Томаш Масарик как-то заметил: "Если небольшой народ чего-нибудь добивается своими слабыми силами, - это имеет безмерную нравственную значимость - так же, как грош евангельской вдовы". Демократическая Чехословакия 20-30-х гг., выросшая в окружении тоталитарных и авторитарных режимов, имела для ХХ века значимость, совершенно несопоставимую со скромными размерами ее территории.


Посланник Господа


Демократия не является порождением ХХ века, но ХХ век можно назвать веком демократии. Если столетием раньше она оставалась еще экзотическим цветком в бескрайнем поле деспотий, то сегодня демократия обосновалась на всех континентах.

Сдвиг этот не просто количественный, но качественный. Долгое время демократия считалась в мире не более чем англо-американской затеей, которую отдельные прогрессивные умы надеялись, коли повезет, внедрить в своих родных краях. Сегодня mainstream интеллектуализма исходит из предположения, что демократия должна быть внедрена повсеместно.

С этим подходом не все согласны, однако по прошествии ХХ века оригиналом уже слывет не тот, кто надеется рассадить демократию среди баобабов, а тот, кто полагает, будто есть на земле место, где она даже при правильном поливе и регулярной подкормке может, тем не менее, не произрасти.

У нас года не проходит без того, чтобы ради торжества демократии не судили какого-нибудь диктатора. Норьега, Ро Деу, Хонеккер, Пиночет, Милошевич... Дело здесь не в личностях - дело в принципе. Служить демократии стало хорошим тоном. Примерно так же, как в далеком прошлом - отправляться отвоевывать гроб Господень, а в не столь далеком - отвечать ударом шпаги на нанесенное тебе оскорбление.

Столь безусловная любовь, питаемая к демократии, - это явление второй половины ХХ века. Однако основы подобного подхода закладывались раньше, еще в ту эпоху, когда даже в свободомыслящей Европе демократия была загнана в самый северо-западный угол.

На остальной же ее территории располагался сплошной массив режимов, либо принципиально отрицавших демократию, либо отвергнувших эту форму правления из-за ее неспособности справиться с насущными проблемами общества.

В этом темном массиве имелось лишь одно светлое пятно. Как отмечал Карл Поппер, один из ведущих мыслителей столетия, "Чехословакия Масарика была наиболее открытым среди всех обществ, не исключая и развитой части Европы".

Фигура Масарика кажется сегодня мифической из-за окружающей ее атмосферы всеобщего восхищения. Порой создается впечатление, будто это был человек, у которого просто не имелось ни недостатков, ни слабостей. Древняя мечта Платона о том, что государством должны править философы, нашла, наконец, свое воплощение в профессоре Масарике, который, кстати, всю жизнь считал себя платоником и посвятил анализу природы души в трудах великого грека свой первый научный труд.

Перечисление всех достоинств нашего героя просто не оставило бы места для изложения и анализа самой биографии. Но вот лишь некоторые из них.

Он не был властолюбив. Очень поздно придя в политику, Масарик вплоть до самого момента распада Австро-Венгрии так и не сделал себе политической карьеры. Но, находясь в эмиграции, своей борьбой за независимость Чехословакии профессор приобрел такую известность, что был заочно избран президентом страны.

Он был бескомпромиссен. Еще не имея прочного положения в науке, профессор решился оспорить истинность происхождения двух почитаемых чешскими патриотами "древних" летописей, в итоге действительно оказавшихся подделками. А через семь лет Масарик, ставший к тому времени парламентарием, сдал свой мандат, не желая участвовать во внутрипартийных склоках и не считая себя достаточно подготовленным для государственной деятельности, хотя ему тогда было уже 43 года.

Он был сторонником абсолютного равноправия. Женившись на американке Шарлотте Гарриг, Масарик добавил ее фамилию к своей собственной и с тех пор официально именовался Томаш Гарриг Масарик. Женщины его обожали, причем не только за то, что он отстаивал их права. Но сам народный кумир был однолюбом и как человек глубоко верующий - принципиальным сторонником моногамии.

Он не терпел несправедливости. В 1899 г. Масарик вмешался в дело Леопольда Гилснера - еврея, обвиненного в совершении ритуального убийства двух христианских девочек. Это дело подняло волну антисемитизма по всей империи, в которой значительная часть народа откровенно не переваривала "жидов". Масарик как специалист по проблемам культуры доказал в серии статей нелепость обвинения.

Он был великодушен. В 20-х гг. Масарик приютил в Праге большое число русских профессоров, изгнанных большевиками со своей родины, обеспечил их работой и средствами к существованию.

Само собой разумеется, что такой идеальный человек не курил, был весьма умерен в еде, постоянно занимался физкультурой и обливался холодной водой, а с 50 лет вообще не брал в рот спиртного.

Наконец, дабы не распространяться долго о степени образованности профессора, заметим, что он свободно говорил по-английски, по-французски, по-немецки и по-русски, неплохо ориентируясь также в итальянском.

Все это выглядит как описание героя из наивной романтической новеллы. Кажется, что непременно должны найтись пороки, уравновешивающие достоинства. И тем не менее, похоже, Масарик действительно был той крайне редко встречающейся в жизни личностью, до которой простым смертным тянуться, как до звезд.

Но самое удивительное в судьбе Масарика, пожалуй, даже не это. Будучи современником европейского декаданса, он миновал духовный кризис, поразивший общество, и прожил счастливую, долгую жизнь, без сомнений и метаний, медленно, но уверенно восходя с одной ступени развития на другую, оставив человечеству после своей смерти свободную страну, десяток научных трудов, а также моральный пример, к которому до сих пор считают своим долгом обращаться все убежденные поклонники демократии. А ведь для Масарика всю жизнь на первом плане находились именно самые болезненные духовные проблемы эпохи.

На пороге своего тридцатилетия он пишет исследование о суициде, в котором приходит к выводу, что "жизнь без веры теряет надежность и силу".

На следующий год он делает свой личный религиозный выбор. Воспитанный в католичестве и сохранивший на всю жизнь глубокое уважение к нему, Масарик (возможно, не без влияния жены, происходившей из старого гугенотского рода) избирает протестантизм. Он ощущает себя орудием Божьей воли, посланцем Господа миру, столь нуждающемуся в непрерывном совершенствовании.

Спустя еще семь лет он отправляется в Россию, разыскивает Льва Толстого, ведет с ним споры о Боге, душе, смысле жизни. Между ними устанавливаются близкие, теплые отношения. Однако философию, основывающуюся на непротивлении злу насилием, Масарик не принимает. Всю жизнь он сопротивляется злу и чувствует при этом такую уверенность, какой никогда не было в мятущейся душе Толстого.

Наконец, под занавес жизни в длительных беседах с Карелом Чапеком Масарик лишь минимальное внимание уделяет политике. В основе же бесед - три кита: философия, демократия, вера - то, что занимало его больше всего.


Локк и Юм укрощали Платона


Если возможно подойти к раскрытию загадки Масарика, то начинать следует с самого его рождения. Он появился на свет в 1850 г. вдали от культурных центров Европы, на юго-востоке отсталой Моравии в семье кучера и кухарки. Отец был необразованным, наивным словаком, мать - глубоко религиозной чешкой, выросшей в продвинутой немецкой культурной среде.

Постепенно у Томаша сформировалась глубокая тяга к культуре, которая вынужденно сосуществовала с необходимостью в поте лица зарабатывать каждый гульден для получения образования. Декаданс в этих условиях не приживался.

Окончив реальное училище, Томаш в 14 лет становится подмастерьем кузнеца. Затем следует первый "карьерный успех" - должность помощника учителя. И тут же Томаш становится деревенским диссидентом. Его чуть не постигает судьба Галилея за публичное высказывание тезиса насчет вращения земли вокруг солнца. От ярости односельчан спасает некий мужик, сказавший: "Учи, как надо, а баб не слушай".

Только в 15 лет Томаш поступил в гимназию. Венский университет он окончил, когда ему было уже 26. Поначалу Масарик получает в Вене должность доцента без жалования. Лишь в 1882 г. он перебирается в Прагу, где становится профессором философии в новом Чешском университете. Через год - основывает ежемесячный журнал, посвященный анализу чешской культуры и науки.

После недолгого визита в политику он на несколько лет погружается в литературную деятельность, пишет работы по чешской истории (в частности, о Яне Гусе) и разрабатывает политическую программу. Постепенно за ним закрепляется репутация мыслителя с твердыми моральными и религиозными основами.

Но это все - внешняя канва, за которой крылась упорная внутренняя борьба. Вот лишь несколько выдержек из бесед с Чапеком. "Локк и Юм укрощали во мне Платона". "Своим англо-саксонством я преодолевал славянский анархизм". "Во мне разыгрывался конфликт импульсивного славянина и рассудительного чеха".

Весь период интеллектуального становления Масарика пришелся на время недолгого расцвета европейского либерализма (50-е - середина 70-х гг.), когда рушились таможенные барьеры, торжествовала идея прогресса, и будущее человечества казалось лучезарным. Ни до, ни после этого четвертьвекового периода Европа не испытывала подобного ощущения всеобщей гармонии, но Масарик сохранил рожденное в молодости чувство на всю жизнь.

К началу нового века эволюция, в основном, завершается: "По характеру своему я убежденный европеец... для моего духа достаточно европейской и американской культуры". А вот еще одна фраза, за которую сегодня "патриоты" съели бы с потрохами: "Это не страшно, что к нам проникает американизм. Мы столько лет "европеизировали" Америку, что теперь она имеет право отплатить нам тем же".

Обретение себя было лишь одной стороной его душевной работы. Другая же касалась самореализации. Как ни странно, профессор считал себя слабым преподавателем, не любил выступать и даже публиковаться. Ему хотелось спасать мир, а это было возможно только в политике.

Примерно к тем же целям стремились президент США Вудро Вильсон и Махатма Ганди - младшие современники Масарика. Это было удивительное поколение интеллектуалов (может быть, единственное в истории), стремившееся решить свои внутренние проблемы во внешнем мире и твердо верившее в успех задуманного.

"Этически демократия является политической реализацией любви к ближнему... осуществлением Божьего порядка на земле", - сказано было в беседах с Чапеком. Сегодня над таким идеализмом просто посмеялись бы. Масарик же во все это искренне верил. Более того, существование души являлось для него основой демократии, что, собственно, и неудивительно: сильная человеческая личность не стремится к господству над другими, но не дает и порабощать себя.

Полный переход в политику произошел с началом нового века. В 1900 г. Масарик основывает собственную партию. В 1907 г. он вновь становится депутатом и остается им вплоть до Первой мировой войны. Но добивается успеха Масарик лишь при поддержке социал-демократов. Его партия так и остается маргинальным явлением в общественной жизни народа, продолжающего симпатизировать младочехам. Долгое время ничто не предвещает политического взлета профессора.

Радикальный перелом произошел, когда Масарику было уже 65. Эмигрировав из Австро-Венгрии с началом войны, он в 1915 г. (в 500-летнюю годовщину сожжения Гуса) впервые открыто призывает к ликвидации империи, а затем начинает упорную методичную работу с общественным мнением стран Запада, переезжая из одной столицы в другую. К концу войны он становится одним из основных экспертов по проблемам дунайского региона. На родине формируется представление о том, что профессор Масарик полностью контролирует восточную политику профессора Вильсона и фактически определяет в этом вопросе линию Белого дома.

По мере приближения гибели империи вопрос о независимой Чехословакии переходил в практическую плоскость. Поначалу Масарик не надеялся на возможность создания республики, полагая более реалистичным предложить пражский престол русскому великому князю. На это, правда, ему замечали, что режима самого либерального великого князя в Праге не вынесут и двух недель.

В действительности же республика оказалась вполне возможна. Однако выстроить ее пришлось, основываясь не столько на идее любви к ближнему, сколько на системе политических стабилизаторов, сильно ограничивающих реальную роль народа. Несмотря на весь внешний идеализм, Масарик оказался достаточно прагматичен.


Великий корифей


Первым таким стабилизатором был характер власти президента, являвшегося харизматическим лидером со столь высоким авторитетом, что это почти исключало необходимость подавления оппозиции.

21 декабря 1918 г. Масарик с триумфом возвращается в Прагу. Газеты пишут: "Как когда-то в античные времена к грекам и римлянам возвращались великие корифеи оружия, великие завоеватели и победители, сегодня к вольной, освобожденной чехословацкой нации возвращается ее бессмертный созидатель и творец".

Авторитета хватило почти на 20 лет. В 1935 г. так никем и не побежденный политически 85-летний Масарик добровольно ушел в отставку по состоянию здоровья и сумел передать свой авторитет Эдуарду Бенешу, ставшему вторым президентом.

Чешские правые - национал-демократы, не переваривали Масарика, неожиданно перехватившего у них любовь масс. Однако они всегда вынуждены были подчеркивать, что относятся к президенту, "как к отцу", и борются лишь против окружающей его "камарильи".

Следующим политическим стабилизатором стало существование этой самой "камарильи" - так называемой группировки Града, получившей название от пражской резиденции Масарика (аналогично понятию "Кремль" для России).

Вокруг президента собирались политики, которые не могли бы претендовать на ведущие позиции в стране, если бы не опирались непосредственно на авторитет Масарика. Их реальное влияние (в первую очередь, Бенеша, долго занимавшего пост министра иностранных дел) было значительно больше той доли голосов, которую они могли бы получить на выборах. Группировка Града активно занималась политическим манипулированием, и пан Бенеш в этом смысле может считаться достойным предшественником г-на Волошина.

Третьим стабилизатором стала так называемая "пятерка", впоследствии преобразованная в "семерку". Это был неформальный координационный орган, в который входило по одному представителю от партий, составивших правящую коалицию. Этим представителем необязательно был лидер партии, а скорее, человек, наиболее лояльно относившийся к Граду. Тот, в свою очередь, находил возможность осуществления неформального государственного финансирования партий правящей коалиции, причем "на кассе" сидел именно член пятерки, что резко повышало его авторитет среди партийцев.

На практике роль "пятерки" отнюдь не ограничивалась координацией. Ее члены со своих заседаний возвращались к партиям уже с готовыми решениями, которые парламент должен был лишь "проштамповывать". Для недовольных этим порядком рядовых партийцев существовала практика реверсов - расписок, которые каждый из них давал перед выборами. В них содержалось обязательство при необходимости сдать свой мандат по требованию партии.

Четвертым стабилизатором являлся закон "Об охране республики", принятый в 1923 г. после покушения на министра финансов Алоиза Рашина и отсекавший от публичной политики всех, кто был недоволен системой. Каждый, публично выступавший с призывом к смене государственного строя, мог подвергнуться наказанию. Поэтому несмотря на наличие в Чехословакии сильных группировок фашистского типа, лица, желающие устранить республику, не имели таких возможностей для "раскрутки", как, скажем, в Италии.

Наконец, на тот случай, когда политический инструментарий, обеспечивавший стабилизацию, все же не срабатывал, президент имел возможность сформировать не парламентский кабинет, а правительство "специалистов", которое работало до тех пор, пока народные избранники не находили возможность прийти к компромиссам. Подобным образом Масарик поступал осенью 1920 г. и весной 1926 г. Позднее, после экономического кризиса рубежа 20-30-х гг., был принят закон о расширенных полномочиях исполнительной власти, в результате чего закрепилась практика делегирования прав парламента правительству.

Таким образом, парламентская демократия в Чехословакии была на деле не такой уж парламентской, как может показаться на первый взгляд. И все же это была реальная демократия, заставляющая политические силы, скорее, договариваться друг с другом, нежели давить на слабого.

Впрочем, чехословацкая демократия все же не смогла бы сработать, если бы не некое важное объективное обстоятельство. Масарик получил страну, которая была одной из наиболее высокоразвитых в Европе. К ней отошло после распада Австро-Венгрии примерно 70 % промышленного потенциала монархии.

В подобном обществе культура политического компромисса была несомненно более развита, нежели, скажем, в Польше, Венгрии или Югославии. Населению Чехословакии было что терять, а потому оно в целом не склонялось к экстремизму.

Кроме того, высокий уровень хозяйственного развития обеспечил и экономическую базу для компромиссов. Основные партнеры в политических коалициях получали своеобразное "отступное" за свою лояльность.

Больше всего выиграла от демократии аграрная партия, возглавлявшая, как правило, разнообразные правительственные коалиции.

Во-первых, аграрная реформа в Чехословакии была более радикальной, нежели в Польше и Венгрии. Многочисленное крестьянство приобрело мелкие клочки земли, в основном, за счет немецких и венгерских помещиков, благо ущемить эксплуататоров из нацменьшинств было не столь уж трудно.

Во-вторых, таможенная реформа 1925-26 гг. ввела систему жестких тарифов на продовольствие, защищавших мелкого и неэффективного производителя от конкуренции со стороны дешевых заморских сельхозтоваров. По сравнению с довоенным периодом, пошлины удвоились и стали одними из самых высоких в Европе.

Свою долю получили и правые. Крупный национальный капитал принял участие в процессе своеобразной "чехизации" немецких предприятий.

Наконец, немало "отвалили" и социал-демократам. По их инициативе в 1924 г. было введено всеобщее социальное страхование. Уступки рабочему классу оттянули значительную часть потенциальных избирателей у коммунистов, которых в итоге удавалось все время держать за бортом правительственных коалиций.

Последствия политических игр с экономическими проблемами были не слишком приятными для страны. До 1929 г. Чехословакия, получившая блестящее промышленное наследство и быстро осуществившая усилиями д-ра Рашина финансовую стабилизацию, демонстрировала самые высокие в Европе темпы экономического роста. В ходе кризиса производство резко упало и больше не восстановилось, отбросив страну на одно из последних мест по динамике ВВП.

И это неудивительно. Узкий внутренний рынок малой страны не мог расширяться из-за уравнительных последствий аграрной реформы, воспрепятствовавшей дифференциации крестьянства. Выход на внешний рынок тормозился протекционизмом. Уступки рабочему классу снижали конкурентоспособность промышленности.

В дополнение к экономическим проблемам остро встали и проблемы политические. Судетские немцы, так и не воспринявшие демократическую Чехословакию в качестве своей родины, стали накануне мюнхенского сговора настоящей пятой колонной. Быстро пробуждавшиеся к политической жизни словаки, так и не понявшие, что это за такая новая историческая общность - "чехословацкий народ", провозгласили в 1938 г. свою автономию.

Страна, которой так восторгался Поппер, погибла. Погибла не только из-за "Мюнхена", но и из-за накопившихся сложнейших внутренних проблем. 16 марта 1939 г. на большей территории бывшей Чехословакии был создан немецкий протекторат. Словакия стала независимой, а часть южных земель отошла к Венгрии.

Но Масарик этого уже не увидел. Он скончался в 1937 г. - всеми почитаемый мудрый учитель и философ, отец нации, автор концепции демократии, по сей день привлекающей внимание всего человечества. А его сын Ян - послевоенный министр иностранных дел, покончил с собой в 1948 г., когда выяснилось, что и освобождение от гитлеровцев не смогло вернуть Чехословакию к демократии, столь дорогой сердцу отца.


Дмитрий ТРАВИН
Аналитический еженедельник "Дело" 8/4/2002


Добавить комментарий к статье




Ссылка на эту страницу:

 ©Кроссворд-Кафе
2002-2024
dilet@narod.ru