Кроссворд-кафе Кроссворд-кафе
Главная
Классические кроссворды
Сканворды
Тематические кроссворды
Игры онлайн
Календарь
Биографии
Статьи о людях
Афоризмы
Новости о людях
Библиотека
Отзывы о людях
Историческая мозаика
Наши проекты
Юмор
Энциклопедии и словари
Поиск
Рассылка
Сегодня родились
Угадай кто это!
Реклама
Web-мастерам
Генератор паролей
Шаржи

Случайная статья

Энрико Ферми. Обреченный на удачу


Биография Ферми
Укротитель нейтронов
Лауреаты Нобелевской премии по физике
Биографии физиков
Итальянские физики
Весы (по знаку зодиака)
Известные итальянцы
Кто родился в Год Быка

Среди многочисленных титулов, которыми наградил себя прошедший век, не последнее место занимает такой: "век оружия массового уничтожения".

Предоставив горстке держав-обладательниц невиданные возможности, атомная бомба предварительно потребовала от них и невиданных решений. В таком сокровенном деле, как создание сверхоружия, им пришлось довериться не карьерным чиновникам, не стократно проверенным оружейникам, а звездам ученого мира - интеллектуалам, по определению независимо мыслящим и способным на многообразные формы нештатного поведения.

Поэтому вместе с коллизией ядерных держав, способных в любой миг уничтожить друг друга, в середине ХХ столетия родились и личные коллизии: "ученый, бомба и долг перед человечеством", "чудотворец и чудо, вышедшее из повиновения".

А поскольку в те времена суперзвезды атомной науки в большинстве считали себя не профессионалами на госслужбе, а именно чудотворцами, от которых и только от которых зависело, быть бомбе или не быть, то коллизии эти приобрели в их глазах невероятный драматизм.

В такой атмосфере естественным порядком рождались клише. "Драма Эйнштейна" (написал Рузвельту о нацистской атомной угрозе, а в результате разбомбили Хиросиму). "Героические саботажники, которые перехитрили Гитлера и не сделали для него бомбу" (так преподносили себя Вернер Гейзенберг и Карл фон Вайцзеккер, руководители немецкого атомного проекта). "Ученый-чародей, продавший душу дьяволу милитаризма" (Эдвард Теллер, который, едва окончилась Вторая мировая, объявил, что пора создавать бомбу нового поколения, термоядерную - теперь против СССР). "Чистейший человек, который проклял свои руки, создавшие ужасное оружие, и был затравлен Теллером и маккартистами" (Роберт Оппенгеймер, научный руководитель американского атомного проекта, резко выступавший затем против его продолжения).

К последнему из этих клише западная либеральная общественность стала подверстывать и Андрея Сахарова, когда тот стал диссидентом, и была весьма удивлена, узнав от него, что он относится к Теллеру с не меньшим пониманием и уважением, чем к Оппенгеймеру.

Нынче ядерных держав все больше, а "ученых драм" все меньше. Этим летом президентом Индии избран Абдул Калам, в прошлом - глава национальной ракетно-ядерной программы, непоколебимый ученый-патриот, выковавший для отечества грозное оружие.

Равным образом и создатели израильской, пакистанской, иранской атомных бомб (имена некоторых известны, некоторых - нет) хотели, каждый в меру своего миропонимания, дать родной стране козырь против смертельного врага и изощренными моральными коллизиями себя не обременяли.

Разгадка эволюции создателей атомных бомб (от первого, романтического их поколения, к нынешнему, проникнутому суровой прозой) - в судьбе Энрико Ферми, ученого, чей вклад в создание первой бомбы никак не меньше, чем вклад Оппенгеймера.


Почему неполон миф?


Заслуги физика, который в 42-м первым осуществил управляемую цепную реакцию, признаны давно и безоговорочно. Это и Нобелевская премия, полученная четырьмя годами раньше, в 37 лет, - как бы авансом, и названный его именем сотый элемент периодической таблицы (соседствующий с девяносто девятым, эйнштейнием). Но при этом, в отличие от эйнштейновского мифа, от мифа об Оппенгеймере и даже от теллеровского антимифа, "миф Ферми" недостаточно ярок и как-то не полон.

Выглядит он примерно так. Физик, в очень молодые годы достигший высшего научного признания исключительно благодаря уникальной одаренности, убежденный антифашист, в конце 30-х бежит из Италии в Америку, не в силах выносить душную атмосферу режима и спасая от расовых преследований жену, Лауру Капон, еврейку по происхождению.

В Америке он становится вторым, если не первым по значению, научным руководителем атомного проекта и помогает создать бомбу против нацистов.

Но вот бомба сделана и пущена в ход, правда, не против нацистов, а против японцев. Согласно логике мифа, нравственные терзания Ферми должны теперь пройти через кульминацию. А кульминации-то и незаметно. Оппенгеймер шумно раскаивается. Ферми - нет. Он вроде бы и возражает против нового, термоядерного проекта, но как-то вполголоса. В конечном счете, он в нем не участвует, но и Оппенгеймера от Теллера вроде бы не защищает.

А потом сюжет обрывается преждевременной смертью, так и не придя к логическому финалу. Логическому - с точки зрения мифа. С точки зрения жизни и науки, финал как раз логичен. В 1954 году 53-летний атомщик умирает от профессиональной болезни - рака, вызванного многолетней, пренебрегающей мерами безопасности, работой с радиоактивными веществами.

Это смерть профессионала, а не нравственного титана, которого принято было искать и находить едва не в каждом большом ученом.

И если следовать не логике мифа, а логике реальности, то и весь путь Энрико Ферми видится последовательным и полным смысла.


Настоящий вундеркинд


Он родился в 1901-м в Риме в обеспеченной образованной семье и с ранних лет обнаружил уникальные дарования. Рассказывают, еще ребенком он штудировал специальные работы по математике и физике, запоминая все с первого чтения. А чуть позже (если верить легенде) к тинейджеру Ферми будто бы приходили университетские профессора, чтобы представиться и попросить растолковать тонкости новейших физических теорий.

О научном стиле Ферми дает понятие анекдот из гораздо более позднего, американского, периода его жизни.

Аспирант не может решить задачу. Сначала он несет ее к Роберту Оппенгеймеру. Тот ему два часа читает блестящую лекцию, из которой аспирант ничего не понимает, но уходит в восторге, что есть гении, способные решать задачи, недоступные простым смертным. Затем он идет к Ферми и выходит через пять минут, страшно недовольный собой, что не сумел такую элементарную проблему решить самостоятельно.

Практичность, целеустремленность и нелюбовь к позе, безусловно, были свойственны Ферми с юных лет. Это не значит, что он был скромен и, подобно многим вундеркиндам, стеснялся сверстников.

В юношеских компаниях Ферми выступал заводилой. У него было богатое чувство юмора, заводящее иногда достаточно далеко. Вместе с друзьями-подростками он организовал "Общество борьбы с ближним", которое подстраивало знакомым и незнакомым разные сюрпризы, иногда сильно похожие на пакости.

Последние годы отрочества и юность Ферми провел в общепризнанных заповедниках прекрасного, городах Тосканы, - в Пизе и Флоренции. В тамошних университетах он сначала учился (получив в 21 год докторскую степень), а затем преподавал.

Некогда эти города-республики процветали на путях между Западом и Востоком, почти поровну заимствуя у того и другого, а потом, уже накануне упадка и краха, один из них, Флоренция, стал главным центром грандиозной культурной мутации, названной Возрождением.

О чем думал Ферми, глядя на сохранившую средневековый облик Пизу и ренессансный - Флоренцию? О том, что человек может творить чудеса? Или о том, что у каждого чуда есть оборотная сторона? Не будем гадать.

В 25 лет Ферми - профессор Римского университета, в 26 - заведующий кафедрой теоретической физики, в 28 - член Королевской академии. Он получает право на обращение "Ваше превосходительство", на расшитый серебром мундир и треуголку с перышком.


Карьера антифашиста


Двадцатые годы были не только годами научного старта Ферми, но и временем подъема итальянского фашистского режима.

В глазах итальянцев, да и большинства европейцев, Муссолини в ту пору не выглядел чертом с рогами. В нем ценили энергию, интеллект, умение навести порядок. Репрессии были не очень масштабны и на первых порах казались почти справедливыми. Высокое положение могли занимать и люди, не очень близкие к идеям фашизма.

Одним из таких людей был многолетний покровитель Ферми профессор Орсо Марио Корбино, чрезвычайно влиятельный директор Физического института Римского университета, занимавший одно время пост министра народного образования.

Под его покровительством "ребята с улицы Панисперна" (так, по месту дислокации Физинститута, стали называть команду Ферми) в атмосфере творчества, довольстве и почете проработали лет десять. Ядром группы были несколько крайне одаренных физиков, включая еще одного будущего нобелевского лауреата - Эмилио Сегре. В начале 30-х в число сотрудников Ферми вошел молоденький Бруно Понтекорво - будущий коммунист и герой ядерного шпионажа, вовремя укрывшийся в СССР и ставший у нас академиком Бруно Максимовичем.

Нет причин считать, что Ферми в это время был идейным врагом фашизма. Стилистические разногласия имелись: культивируя простоту, он терпеть не мог шитый мундир и элегантную треуголку. Есть анекдот о том, как затрапезно одетого Ферми охрана не пускала на заседание академии и смягчилась лишь тогда, когда он представился шофером "его превосходительства профессора Ферми".

Но, помимо мундирных проблем, - согласимся, не самых важных, - Ферми не имел особых причин жаловаться на режим, оказывающий ему столько знаков внимания. Тем более что "при всей своей любви к справедливости, он не производил впечатление человека, которого волнуют абстрактные вопросы". Это - слова прекрасно его знавшего Эмилио Сегре.

В воспоминаниях Сегре - ключ к поведению Ферми и во многих более поздних ситуациях, связанных с дискуссиями вокруг атомных проектов:

"Ферми питал отвращение к "сражениям", в особенности к таким, исход которых был неясен. Он часто говорил, что следует избегать дел, обреченных на неудачу; Дон-Кихот не был его героем... Он тщательно избегал того, чтобы быть замешанным в спорные проблемы, которые не были бы конкретны и разрешимы и которые не допускали бы с заметной вероятностью благоприятного исхода. Когда ему препятствовали могущественные силы, которые превышали его собственные, он предпочитал отступить, либо полностью отстраняясь от проблемы, либо - в личных делах - избегая встреч с теми или иными людьми..."

Еще в 20-е годы Энрико Ферми прошел стажировку в нескольких европейских научных центрах и перезнакомился с тогдашними лидерами физики. Все они жили и работали в Европе - в Англии, Дании, Германии, Нидерландах - отнюдь не на будущей родине атомных бомб, Соединенных Штатах, и не на второй их родине - СССР.

Будущие герои атомной эпопеи сами приезжали к ним учиться. Из Америки в Кембридж к Резерфорду - Роберт Оппенгеймер, из СССР к нему же - Юлий Харитон, в дальнейшем второй научный руководитель советского ядерного проекта.

Ферми быстро занял место в этом сообществе. В 20-е годы он занимался, в основном, теоретическими исследованиями атомного ядра, в 30-е - экспериментальным изучением радиоактивности.

Как только был открыт нейтрон, эта элементарная частица сделалась любимым инструментом Ферми. Бомбардируя ядра тяжелых элементов потоками нейтронов, он обнаружил, что это способно вызвать ядерные реакции - то есть превращение одних элементов в другие.

Хотя его понимание происходящего было еще неполным, Ферми с редкой оперативностью присудили Нобелевскую премию за 1938 год. Она пришлась, кстати, не только по престижным соображениям. Из поездки в Стокгольм за премией Ферми на родину не вернулся.


Выбор места


Сменить место жительства и работы его толкали сразу несколько обстоятельств. Начавшиеся в Италии по немецкому образцу расовые преследования, пусть и не столь параноидально последовательные, как у Гитлера, в принципе, угрожали Лауре Ферми и, безусловно, были одним из доводов в пользу отъезда. Но не единственным.

В 1937 году умер многолетний покровитель, профессор Корбино. Работать стало труднее. С середины 30-х началась и утечка кадров - часть сотрудников по идейным или расовым причинам эмигрировала. Примерно тогда же Ферми обратился к властям с просьбой об организации под своим руководством Института ядерной физики. Проект требовал довольно масштабного, по тогдашним понятиям, госфинансирования и был отклонен.

Если бы итальянские власти пошли навстречу Ферми, уж не стал ли бы он отцом "фашистской атомной бомбы"? По ряду причин такое почти невозможно себе представить, хотя бы потому, что итальянской экономической мощи для подобного проекта никак не хватало - разве что вместе с Германией. Но говорить, что вероятность равна нулю, не стоило бы.

Ведь немецкие физики, которые осуществляли нацистский атомный проект, в большинстве тоже не были фанатиками режима. После войны Гейзенберг и Вайцзеккер оправдывались тем, что, мол, фактически саботировали эти разработки. Но какие-либо доказательства "саботажа" немецких физиков отсутствуют. Вероятно, все или почти все они работали добросовестно, но непонимание важности проблемы властями, организационная неразбериха да и просто нехватка в их среде специалистов масштаба Ферми в совокупности завели работу в тупик.

А вот, к примеру, ракетное оружие (ФАУ-1 и ФАУ-2), которому высшее руководство придавало огромное значение, нацистским ученым - первым в мире - создать удалось. Причем наблюдатели отмечали исключительный энтузиазм и отсутствие нравственных терзаний в команде молодых сотрудников Вернера фон Брауна.

Судьба ли причиной, личный ли выбор, но Энрико Ферми оказался в нужном месте (в США) и в нужный момент (как раз накануне войны). Точнее сказать, в последний момент - несколькими месяцами позже ускользнуть бы уже не удалось. А так Ферми уехал легально, заручившись согласием начальства на то, что, получив нобелевку, на полгода уедет в Америку (он организовал себе приглашение из Колумбийского университета).

То, что атомная бомба уже занимала его ум, доказывается тем, что почти сразу после приезда в США Ферми пытался заинтересовать ядерными исследованиями руководство американского флота. Это было еще до эйнштейновского письма Рузвельту и особого успеха не имело. Но когда в США стартовал ядерный проект, Ферми позвали на первые роли.

Правда, самым первым был назначен все же не он, а Роберт Оппенгеймер - как никак, гражданин Америки, а не враждебной страны (гражданином США Ферми стал только в 44-м). О фактическом членстве Оппенгеймера в компартии то ли толком не знали, то ли пренебрегли.

Американская бомба просто не могла создаваться по-настоящему тайком. У Америки была гигантская материальная мощь, а также осознавшее важность вопроса руководство. А вот научный потенциал пришлось почти полностью ввозить из Европы. Точнее, большинство ученых само приехало оттуда, спасаясь от гонений, а некоторые, как Ферми, еще и верно предвидели благоприятную атмосферу и широчайшее поле для работы.

Понятно, что в этих обстоятельствах меры предосторожности не могли быть эффективны.

К счастью, нацисты мало что понимали в ядерных делах и поэтому не охотились за ядерными секретами. Зато советская разведка быстро внедрила своих людей в американские лаборатории, в том числе и при помощи Оппенгеймера, который очень смутно чувствовал грань между лояльным сотрудничеством с союзником по антигитлеровской коалиции и выдачей ему военных секретов.

Иногда говорят, что кое-какие сведения удалось получить и от Ферми. Если это и правда, то Ферми попросту не знал, что говорит с советским агентом.

Быстрая и заметно ускоряемая надежной информацией из Америки работа над атомной бомбой началась у нас в 43-м, сопровождаясь своеобразной селекцией. Ученые постарше, как Петр Капица или Абрам Иоффе, чувствующие себя членами мирового научного сообщества, хотя и энергично помогали властям продвигать атомный проект (его административным руководителем стал Берия), но видели в западных ученых коллег, а не соперников. Они были довольно быстро отодвинуты и пропустили вперед молодых, честолюбивых и не склонных к отвлеченным рассуждениям профессионалов - Курчатова, Харитона, Кикоина. Сахаров в этом кругу был явным исключением.


Бомба и после бомбы


В декабре 42-го под руководством Ферми заработал первый в мире ядерный реактор и осуществилась первая цепная реакция - такая, в которой ядерное горючее, уран, бомбардируемое нейтронами, выделяло из себя достаточно новых нейтронов, чтобы процесс высвобождения энергии мог продолжаться самопроизвольно. Создание атомной бомбы стало после этого вопросом техники - очень сложной и дорогостоящей, конечно.

Летним днем 1945 года в Нью-Мексико прошло первое испытание сверхоружия. Ферми наблюдал за взрывом из укрытия, а потом на покрытом свинцом танке подъехал осмотреть гигантскую воронку. В беседах с коллегами, обеспокоенными моральной стороной достигнутого, Ферми напирал на то, что это - "великолепная физика". Сразу вслед за этим вместе с несколькими другими атомщиками (среди которых был и будущий пацифист Оппенгеймер) Ферми подписал рекомендацию президенту Трумэну использовать атомное оружие против Японии.

Две бомбы поразили японские города, и Япония капитулировала. Но чем больше проходило времени, тем в большее смятение приходило американское научное сообщество, особенно когда началось открытое ядерное соперничество со вчерашним союзником - СССР. Интеллектуалы горячо обсуждали идею - сесть с коммунистами за стол переговоров, чтобы объявить атомные бомбы общими, а может, и вовсе их уничтожить. Этот рецепт с особым красноречием пропагандировал Роберт Оппенгеймер.

Противоположную точку зрения не только проводил на деле, но и имел наивность высказывать публично Эдвард Теллер - как и Энрико Ферми, беженец из Европы, предметно познакомившийся там как с правыми, так и с левыми разновидностями тоталитаризма.

В 54-м (за полгода до смерти Ферми), отвечая по ходу официального расследования на вопрос: считает ли он, что "Оппенгеймер представляет собой угрозу для национальной безопасности", Теллер ответил:

"В большом числе случаев мне было чрезмерно трудно понять действия доктора Оппенгеймера. Я полностью расходился с ним по многим вопросам, и его действия казались мне путаными и усложненными. В этом смысле мне бы хотелось видеть жизненные интересы нашей страны в руках человека, которого я понимаю лучше и поэтому доверяю больше. В этом очень ограниченном смысле я хотел бы выразить чувство, что я лично ощущал бы себя более защищенным, если бы общественные интересы находились в иных руках".

Результат: Оппенгеймера отстранили от секретных разработок, не препятствуя, разумеется, заниматься "обычной" наукой в Принстоне, а "предавший коллегу" Теллер был навсегда отторгнут либеральным научным сообществом, сохранив, правда, авторитет в американских административных кругах.

Ферми держался в стороне от этих страстей - и не только потому, что смертельная болезнь уже делала свое дело. Несколькими годами раньше, не став публично каяться в содеянном, он, однако, сам отошел от военных разработок, занявшись ядерными проблемами, не имеющими прямого боевого значения. Окрашенные в идеологические тона "сражения" вроде спора Оппенгеймер - Теллер с заведомо неблагоприятным исходом для обеих сторон были не в его стиле.

Эта тщательно выверенная позиция, не принесшая Ферми дополнительных лавров, но и не навлекшая общественного порицания, оказалась в последующие полвека самой распространенной. И в диктаторских, и в свободных странах ученые-разработчики новых разновидностей чудо-оружия в большинстве перестали претендовать на особое слово в определении дальнейшей его судьбы, доверяя эту роль заказчику разработок - политическому руководству.

Добавим, что логика поведения этих "заказчиков", в том числе большинства лидеров диктаторских режимов, в новом мире, мире ядерного равновесия, очевидным образом изменилась и без всякого давления со стороны "разработчиков". И отнюдь не по моральным, а по сугубо практическим соображениям: страх перед ядерным "ударом возмездия" сильно понизил (хотя, конечно, не до нуля) вероятность новых глобальных войн.

А "разработчики", если хороший тон этого требовал, всегда готовы были поделиться тревогой за судьбы человечества. Но обычно лишь тогда, когда великие дела оставались уже позади.

Несколько лет назад западные атомщики попросили девяностолетнего Юлия Харитона сравнить советский ядерный проект с американским.

"Гигантские проекты были поразительно быстро реализованы потому, что их руководители и участники были людьми высокой квалификации и общей культуры. Истоки этой культуры по обе стороны океана были одними и теми же - я имею в виду европейскую научную физическую школу. Мировой фронт исследований в области атомного ядра связан, в первую очередь, с именами Резерфорда, Бора и Ферми. Созданные ими научные школы явились интернациональной кузницей для одаренной молодежи разных стран...

...Сознавая свою причастность к замечательным свершениям, приведшим к овладению человечеством практически неисчерпаемым источником энергии, сегодня, в более чем зрелом возрасте, я уже не уверен, что человечество дозрело до владения этой энергией. Я осознаю нашу причастность к ужасной гибели людей, к чудовищным повреждениям, наносимым природе нашего дома - Земли. Но слова покаяния ничего не изменят..."


Сергей ШЕЛИН
Аналитический еженедельник "Дело" 5/8/2002


Добавить комментарий к статье




Биография Ферми
Укротитель нейтронов
Лауреаты Нобелевской премии по физике
Биографии физиков
Итальянские физики
Весы (по знаку зодиака)
Известные итальянцы
Кто родился в Год Быка


Ссылка на эту страницу:

 ©Кроссворд-Кафе
2002-2024
dilet@narod.ru