Лето 1956 года выдалось холодным и пасмурным. Сэр Уинстон нехотя вытянул из-под одеяла руку, дотянулся до колокольчика и позвонил. Камердинер не заставил себя долго ждать. Черчилль в очередной раз подивился тому, когда же тот спит?

- Доброе утро, сэр.

Бывший премьер-министр Великобритании спросонья в ответ промычал что-то неразборчивое, но за годы службы Чарли привык понимать все и без слов.

- Завтрак готов, леди Клементина в оранжерее, свиньи шумят и без вас есть отказываются.

Последняя новость явно порадовала сэра Уинстона, его лицо озарила довольная улыбка. Уйдя в отставку и поселившись в Чартвелле, Черчилль стал разводить свиней, чем удивил многих своих друзей и коллег. Когда же его спрашивали о причине столь странного занятия, отвечал: 'Надоело дело с людьми иметь. Эти хотя бы не огрызаются'.

- Прикажете подавать завтрак, сэр?

- Нет, - герцог Мальборо замотал головой. - Сам встану. - Когда же камердинер был у двери, повысив голос, добавил: - Овсянки не надо! Хочу омлет! Чарли остановился, хотел возразить, что леди Клементина будет недовольна, но, ничего не сказав, вышел.

В пригороде Черчилли жили просто и столовую использовали только для гостей, обычно трапезничали на кухне. Сэр Уинстон вышел с неизменной сигарой в углу рта. В день он выкуривал до десяти 'Romeo & Julieta', и все к этому привыкли, даже слуги, которые больше других переживали за ковры, на которые стряхивался пепел. Заметив хозяина без сигары, прислуга переглядывалась - не случилось ли чего? Черчилль опустился на табурет, и верный Чарли, подойдя сзади, повязал ему салфетку, скорее напоминавшую детский слюнявчик. Черчилль недовольно поморщился, но испытание выдержал. Этот нагрудник придумала жена, чтобы спасти его костюмы, которые он по неосторожности прожигал сигарами.

Когда омлет с сыром стоял на столе, а кофе был снят с плиты и освобожден, как любил хозяин, от пены, Чарли, нарочито кашлянув, спросил:

- Что-нибудь еще, сэр? Продолжая жевать, сэр Уинстон проговорил:

- Еще.

И камердинер принялся готовить вторую яичницу. Конечно, кулинария в его обязанности не входила, но еще в годы войны повелось, что завтрак готовил именно он.

- Сэр, леди Клементина просила передать, чтобы насчет обеда распорядились вы, - произнес Чарли, когда хозяин приступил к кофе.

- Ростбиф... - со вкусом проговорил Черчилль, - пудинг и салат.

- Ростбиф будете готовить вы, сэр?

Вопрос показался столь неуместным, что Черчилль на него не ответил.

- Мне часто хочется спросить вас, сэр...- нерешительно проговорил Чарли, и сэр Уинстон поднял на него глаза. Еще несколько лет назад подобное слугам не позволялось, но Чарли так давно и преданно служил ему, что какие-то послабления ему допускались.

- Спрашивай.

- Вам их не жалко?

- Кого? - Черчилль удивленно приподнял брови.

- Свиней, сэр.

Черчилль хмыкнул, и камердинер покраснел.

- Не жалко. Это люди рождаются кто для подвига, а кто и для... - тут бывший английский премьер-министр произнес слово, которое в хорошем обществе было недопустимым, но на пенсии он позволял себе подобного рода вольности. - Коровы, кроме мяса, еще и молоко дают. Овцы - шерсть, птица - яйца. Ну а свинья для чего? Только для мяса! И почему я, по-твоему, должен ее жалеть? Чарли уже пожалел, что задал свой вопрос. Черчилль это почувствовал и заговорил сам.

- Вот ты у меня, Чарли, служишь уже тридцать лет.

- Тридцать два, сэр.

- Ну тридцать два! - герцог Мальборо скривил губы, заметил, что сигара потухла, но зажигать снова не стал. - Скажи мне... - Он сделал вид, что задумался. Камердинер вытянулся, насколько позволяли возраст и старческая сутулость. - Скажи мне... - повторил Черчилль, - ты при мне столько лет... я тебя никогда не раздражал?

Чарли покрылся пятнами.

- Никогда, сэр.

- Не ври, - хозяин нахмурил брови и ухмыльнулся. - Все вы терпеть не можете мои сигары. Клементина говорит, что если бы я не курил их, то на одной только штопке можно было сколотить целое состояние. Чего молчишь?

- Я слушаю, сэр.

- А ты не слушай, а отвечай! - Черчилль сделал вид, что сердится.

- Это было в самом начале... - после длительной паузы начал Чарли, и сэр Уинстон насупился. - Я довольно долго... - было видно, как тяжело дается признание старому слуге, - привыкал к мысли, что вы за один только день выкуриваете мое недельное жалованье. Говоря это, Чарли сгибался все ниже, а когда закончил, будто уменьшился на целый фут.

Сэр Уинстон какое-то время сидел молча, затем сначала тихо, потом все громче и громче начал смеяться:

- Ну, не могу! Не могу! Ты мне скажи! - Черчилль давился смехом. - Сейчас-то ты привык или не привык?! Привык или не привык?!!

- Привык, сэр.

Привлеченная шумом, на кухню вошла леди Клементина Черчилль. Сэр Уинстон осекся и попытался встать. Они уже давно отметили золотую свадьбу, но его чувства к жене оставались столь же трепетными, как и в молодые годы.

- Сиди, Уни! - остановила она мужа и протянула камердинеру вазу.

Если Черчилль разводил свиней, то Клементина растила розы. Ее розарий считался одним из лучших в графстве, но одному богу было известно, какого труда ей это стоило.

- Наберите воды, Чарли, и поставьте цветы, я их оставила на столе.

- Ты распорядился насчет обеда, дорогой? - обратилась она к Уинстону, когда камердинер вышел, и села напротив.

- Ростбиф, пудинг и салат! - отрапортовал Черчилль, и леди Клементина улыбнулась.

- Тогда не теряй времени. Иди покорми своих друзей и займись мясом. Сегодня я пригласила Мэри и не хочу, чтобы ты заставлял ее ждать. Черчилль тяжело поднялся и направился к выходу.

Леди Мария Эвелина Астор, старинная подруга Клементины, жила неподалеку в замке Хевер, который когда-то принадлежал Анне Болейн. Постарев, дамы встречались нечасто, и каждый визит Астор означал для жены Черчилля нечто большее, нежели традиционный файф-о-клокти. А когда-то леди Астор была против союза близкой подруги со странноватым, на ее взгляд, герцогом Мальборо. Полноватый, небрежно одетый, не избегающий крепкого словца Уинстон Леонард Спенсер Черчилль считался далеко не блестящей партией для изысканной и хорошо образованной Клементины. К тому же Уинстон любил хорошо поесть, что еще больше раздражало помешанную на диетах Мэри. Однажды, застав его за поглощением большого и сочного куска свинины, леди Астор скривила рот и так, чтобы слышали все вокруг, произнесла: 'Если бы мне пришлось выйти за вас замуж, Уинстон, я бы обязательно подсыпала вам в этот кусок яда!'. Но Черчилль не растерялся и тут же парировал. 'Если бы я был вашим мужем, Мэри, я бы принял этот яд!'.

И конечно, друзьями они стали не сразу. Только с годами леди Астор свыклась с недостатками мужа подруги, а Уинстон стал более сдержанным на язык. Теперь, как и для Клементины, каждый ее визит в Чартвелл чем-то напоминал добрый викторианский семейный праздник.

На этот раз свинина получилась что надо, корочка была именно такой толщины, какой и должна быть, и покрыла мясо равномерно, будто оно жарилось не на противне, а на сетке. При этом внутри мясо оставалось сочным и розовым. Поливая мясо образовавшимся соком, Черчилль добавил немного розмарина. От этого по столовой разлился особенный, изысканный аромат.

- Это не ростбиф, Уинстон... - Леди Астор повела своим тонким аристократическим носом.

- Это вкусно, но это что-то другое. Что вы добавили в мясо, мой друг? Признавайтесь! Я распоряжусь, чтобы и на моей кухне об этом не забывали.

Черчилль, не расстававшийся со своей сигарой даже за обедом, пожевал ее кончик и, выдержав довольно долгую паузу, произнес:

- Яду, Мэри, яду...

Пожилые люди дружно и весело рассмеялись.

Ростбиф Черчилля
свинина парная 1 кг
масло сливочное 1 ст. л.
розмарин щепотка
соль по вкусу

Мясо вымыть, обсушить. Сковороду разогреть, растопить масло, положить мясо, поставить в разогретую духовку (200 градусов) и готовить по 5 минут с каждой стороны, чтобы ростбиф покрылся золотистой корочкой. Затем посолить, посыпать розмарином и, часто поливая выделившимся соком, продолжать запекать еще 15 минут, но уже на небольшом огне. Готовое мясо должно остаться внутри сочным и розовым. На гарнир подавать тушеные фрукты или несладкий пудинг (можете заменить обычными пресными лепешками).