Всматриваясь в стихи Мандельштама раннего периода, нельзя не отметить его особого взгляда на русскую литературу, и, в частности, на русскую поэзию того времени. В 1924 году, в статье «Выпад» он говорит о самых различных требованиях, предъявляемых к поэтам, к поэзии, - «говорить всегда легко, и это ни к чему не обязывает». И тут же он перечисляет поэтов, к которым современники проявляют «чудовищную неблагодарность». В этом списке у Мандельштама: Кузьмин, Маяковский, Хлебников, Асеев, Ахматова, Цветаева, Пастернак, Гумилев, Ходасевич, Вячеслав Иванов. И хоть они не похожи друг на друга, «но все они - русские поэты, не на вчера. не на сегодня. а навсегда».

Осип Мандельштам родился в 1891 году, в Варшаве, в богатой еврейской семье купца первой гильдии. Фирма отца занималась обработкой и продажей всех видов кожи. Мать была преподавательницей музыки. Жили Мандельштамы в Петербурге. Летом - на даче в Павловске. С раннего детства Осю готовили в раввины, ему запрещали читать сказки, рассказы и повести на русском языке. Поэтому, подкопив немного денег, он убежал из дома в Берлин, а там попал в Высшую талмудическую школу, где его больше всего увлекали Шиллер, Гете, Гейне и философы 18 века - Дидро и Гегель. Жил бедно, перебиваясь случайными заработками.

Вернувшись в Петербург, с 1899 по 1907 гг. Мандельштам учился в одном из самых престижных и популярных учебных заведений Петербурга - Тенешевском коммерческом училище. В старших классах училища он начал писать стихи.

В 1907 году родители Мандельштама, в связи с подъемом деятельности их фирмы и увеличением доходов, посылают сына на учебу в Париж, где он почти сразу же увлекается идеями французских символистов. Если в литературе его больше всего интересовали П. Верлен, А. Рембо, П. Валери, то в изобразительном искусстве, в первую очередь - Гоген, Ван Гог. Из российских символистов ему ближе всех были А. Белый, А. Блок и Вяч. Иванов.

В 1907-1910 гг. Мандельштам - все еще в Европе. В Париже он слушал лекции на словесном факультете Сорбонны, некоторое время учился в Гейдельбергском университете, после чего жил и писал стихи в Италии и Швейцарии.

Возвратившись в Петербург в 1910 году, он вдруг настолько увлекся различными религиями, что начинает систематически посещать собрания Религиозно-философского общества. В 1911 году, после долгих и мучительных размышлений, он решил креститься, перейдя, таким образом, в протестантство, по методистскому обряду, где его привлекали терпение, смирение и послушание библейским заповедям. Многие биографы Мандельштама считают, что это было вынужденной мерой с его стороны, что другого варианта он не видел, так как трудно было поступить в Университет из-за процентной нормы для евреев. В 1911 году он поступает на историко-филологический факультет Петербурского университета, однако университета так и не закончил.

В августе 1910 года он опубликовал в журнале «Аполлон» первые пять стихотворений. Если поначалу, Мандельштам примыкал к символистам, то позже, в 1911 году, сблизился с акмеистами - Гумилевым, Ахматовой, Кузьминым.

В 1913 году Мандельштам издает сборник стихов «Камень». Постепенно приобретая известность, он становится настолько близок к течению акмеистов, что в 1913 году публикует один из манифестов акмеистов: «Утро акмеизма», в отличие от футуристов, которые часто отказывались от смысла слова во имя звука, он говорит о своем видении акмеизма.

Октябрьскую революцию 1917 года Мандельштам встретил враждебно, не пытаясь понять ее положительных черт, что видно из его стихов: «Кассандре» и «Когда октябрь нам готовил временщик…». Однако вскоре, присмотревшись к лозунгам большевиков, он понял, что новое государство может по своим устремлениям быть гуманным и понятым не только рабоче-крестьянским обществом, но и интеллигенцией, поначалу отвергавшей первые шаги советской власти. Ему импонировало, что новая власть призывает к ликвидации безграмотности, к уравниванию всех граждан в правах, к ликвидации процентной нормы для евреев, поступающих в высшие учебные заведения, к уравниванию женщин в правах с мужчинами и т.д.

Любопытно складывались в те годы отношения Мандельштама и Марины Цветаевой. Впервые они встретились в июне 1915 года в Коктебеле на даче М. Волошина. Встреча эта Мандельштаму плохо запомнилась. В ноябре 1914 года выходит его сборник «Камень». В декабре 1915 года Цветаева приезжает в Петроград, и в этом же декабре выходит второе издание мандельштамовского «Камня». Этот сборник Мандельштам дарит Цветаевой с автографом: «Марине Цветаевой - камень – памятка. Осип Мандельштам 10.01.1916 г». В этом же 1916 году Цветаева и Мандельштам часто видятся, гуляют подолгу, и, конечно же, читают друг другу стихи. Отношения их становятся несколько необычными - влюбленный Мандельштам и восхищенно-дружеское отношение к нему Марины Цветаевой. 20 января 1916 года они вместе приезжают в Москву. Тогда Мандельштам впервые приезжает в Москву, с которой у него еще много будет связано. С февраля по июнь 1016 года Цветаева «дарила», как она выразилась, Мандельштаму Москву, т.е. ходила с ним по историческим местам. Это были соборы и интересные по архитектуре здания 17-18 веков.

К этому периоду относятся ее интересные стихи:

К Нечаянныя Радости в саду
Я гостя чужеземного сведу.

Червонные возблещут купола,
Бессонные взгремят колокола,

И на тебя с багряных облаков
Уронит Богородица покров,

И встанешь ты, исполнен дивных сил...
Ты не раскаешься, что ты меня любил.

Стихи эти посвящены ему, он часто вспоминал их и читал вслух друзьям.

Однако, несмотря на попытки сближения с Цветаевой, успешными они не были. Об этом подробно рассказано как в воспоминаниях самой Цветаевой, так и в воспоминаниях ее сестры Анастасии.

Вновь, в мае 1918 Мандельштам приезжает в Москву, уволившись со своей прежней службы в коллегии по эвакуации Петрограда, и через месяц, по рекомендации Луначарского, поступает на работу в Наркомпрос, в отдел реформы школы. Поселили его в гостинице «Метрополь». А в Москве в это время уже зрел лево-эсэровский мятеж. Сигналом к нему послужило убийство 6 июля 1918 года чекистом-эсером Блюмкиным германского посла Мирбаха. С Блюмкиным Мандельштам был хорошо знаком, и здесь они вновь встретились. По рассказу поэта Георгия Иванова, здесь, в старом кафе, Мандельштам, видимо, не хотел с ним сталкиваться, зная вздорный и грубый характер Блюмкина, но то ли оттого, что он сильно выпил, то ли оттого, что был возмущен откровенными высказываниями Блюмкина о красном терроре и ежедневных расстрелах «буржуйских гадов», лицо Мандельштама стало очень злым. А когда Блюмкин достал пачку ордеров на арест целого ряда контрреволюционеров, Мандельштам не выдержал, вскочил со своего места, подбежал к Блюмкину, выхватил у него пачку ордеров и порвал их на мелкие части. А затем в каком-то беспамятстве выбежал из зала без пальто и шапки и долго бродил по ночным московским улицам, боясь погони. А на другой день сотрудница ЧК А. Каменева повезла его к самому Дзержинскому. Тот принял его и Каменеву, внимательно выслушал и сказал: «Вы поступили так, как должен поступить всякий честный человек». После этого Мандельштам уехал в Грузию. Однако закончилась эта история довольно курьезно. Вернувшись из Грузии, Мандельштам первым делом решил зайти в «Кафе поэтов», где, возможно, хотел встретить старых друзей-поэтов, и надо же такому случиться - первым человеком, которого он встретил... был Блюмкин! Мандельштам от страха упал в обморок, однако хозяева кафе уговорили Блюмкина спрятать оружие.

В феврале 1919 года Мандельштам с братом уезжает на Украину, сначала в Харьков, а потом в Киев. В Киеве Мандельштам принимал участие в литературных вечерах, сотрудничал в журнале «Гермес». В Киеве же он встречался не раз с И.Эренбургом, Ю. Трубецким. Из Киева Мандельштам уехал в Крым, где был арестован врангелевской полицией по какому-то анонимному доносу, однако вскоре был освобожден в результате вмешательства М. Волошина. Надо сказать М. Волошин, у которого некоторое время жил в Коктебеле Мандельштам, занимал довольно странную, можно сказать, нейтральную позицию. Он не раз спасал большевиков от суда врангелевцев, и были случаи, когда он спасал врангелевцев от суда большевиков. Об этих, до сих пор необъяснимых фактах нет вразумительного мнения.

Из Крыма Мандельштам уехал в Грузию, которая в то время была независимой, и управлялась меньшевистским правительством. В Тифлисе Мандельштама арестовывают и обвиняют в двойном шпионаже: в том, что он - агент большевиков, и в том, что он - агент Врангеля. Однако вскоре, в виду нелепости обвинений, его освобождают, и они с братом возвращаются в Москву, где Осип пробыл недолго, т.к. в октябре 1920 года был уже в Петрограде.

В октябре 1922 года А. Блок рассказывал о вечере в клубе поэтов: «Верховодит вечером Гумилев, а гвоздь программы - Мандельштам. Его стихи - очень своеобразны, и лежат, главным образом, в областях искусства. Гумилев на вечере определяет его путь: от иррационального к рациональному. По Гумилеву рационально все - и любовь, и влюбленность».

С 1920 года Мандельштам снова в Петербурге, а весной 1921 года переезжает в Москву, и здесь его ждет нашумевшая, несостоявшаяся дуэль с поэтом Владимиром Шершеневичем. Сам Шершеневич рассказывает об этом так: «Из-за какой-то легкой ссоры с Мандельштамом на вечере в Камерном театре я разгорячился и дал ему пощечину, нас растащили». А, на другой день, Шершеневич получил от Мандельштама вызов на дуэль. Но в этот день Шершеневич переезжал на другую квартиру, и дуэль расстроилась к радости их друзей.

В 1922 году Мандельштам женится на Надежде Яковлевне Хазиной, сестре поэта Евгения Хазина, с которой они познакомились еще в 1919 году — кстати, об этом упоминаетв своих мемуарах Илья Эренбург. В том же году выходит его вторая книга стихов, «Tristia».

С апреля 1922 года по август 1923 года Мандельштамы жили в доме Герцена, где Союз писателей выделил им большую комнату. В это время литературная деятельность Мандельштама была особенно плодотворной: он заключил несколько договоров на переводы, опубликовал несколько статей и очерков — что уж говорить о стихах. В 1923 году в московских издательствах вышли его поэтичесие сборники - третье издание «Камня» в Госиздате, и вторая книга в кооперативном издательстве «Круг». В это время у него завязывается дружба с Пастернаком, с которым он довольно быстро нашел общий язык и взаимопонимание.

В июле 1923 года в «Огоньке» появляются два московских очерка Мандельштама — «Холодное лето» и «Сухаревка». «Холодное лето» — это прогулка обитателей «Метрополя» на Арбат, на Петровку, на бульвары к Нескучному саду. И если в «Холодном лете» он всё ещё говорит о лапчатой Москве, то в «Сухаревке» он пишет уже более красочно и ярко — «Как широкая баба навалится на тебя Сухаревка — недаром славится Москва своих базаров бабьей шириной. Русские базары как Сухаревка особенно жестоки и печальны в своем свирепом многолюдстве».

В сентябре 1923 года в журнале «Россия» выходит статья Мандельштама «Литературная Москва». Надо сказать, что к этому времени резко меняется отношение Мандельштама к Москве. Если раньше он считал ее «холодной и лапчатой» («Из свежих капель виноградник // Зашевелился в мураве // Как-будто холода рассадник // Открылся в лапчатой Москве), то даже поругивая Москву — этот пахнущий миром, а не морем город, Мандельштам ругает ее влюбленно: «здесь извозчики в трактирах пьют чай, как греческие философы, здесь на плоской крыше небольшого небоскреба показывают ночью американскую сыщицкую драму, здесь приличный молодой человек на бульваре, не останавливая ничьего внимания насвистывает сложную арию Тангейзера, чтобы заработать свой хлеб, и в полчаса на садовой скамейке, художник старой школы сделает вам портрет на серебрянную академическую медаль. Здесь папиросные мальчишки ходят стаями, как собаки в Константинополе и не боятся конкуренции.

Ярославцы продают пирожные, кавказцы засели в гастрономической прохладе. Здесь ни один человек, если он не член всеросийского союза писателей, не пойдет летом на литературный диспут». В том же месяце выходят в свет его «Стихи о русской поэзии».

В годы НЭПА Мандельштам занимается переводами с английского, немецкого и французкого. В 1925 году Мандельштам выпустил первую книгу прозы «Шум времени», которая была переиздана в 1928-м как «Египетская марка». В том же году вышло первое его собрание стихотворений и сборник литературно-критических статей «О поэзии».

В январе 1932 года Мандельштамы снова появляются в Доме Герцена, 10-го ноября в редакции Литературной газеты состоялся вечер стихов Осипа Эмильевича, где выступали Левидов, Жаров, Шкловский и другие. Выступавшие отмечали прямоту и гражданственность взглядов Мандельштама, а Литературная газета напечатала подборку его стихов.

В 1930 году Мандельштам совершает путешествие в Армению, а в начале 1933 года издал цикл стихов об этом интересном путешествии. В том же году, выступая в Доме печати, он читал о своем путешествии, восхищаясь природой необыкновенными пейзажами, людьми Армении. Во время вытупления ему подали записку, где ему предлагалось сказать свое мнение о современной советской поэзии и о значении старших поэтов дореволюционной поры. Мандельштам замялся, ибо понимал, что это уже похоже на допрос, что от него ждут определенного и ясного ответа. Он подошел к краю эстрады, как всегда закинул голову и сказал: «Чего вы ждете от меня? Какого ответа? Я друг моих друзей!» — И после небольшой паузы добавил: «Я современник Ахматовой!». И тут раздалась буря аплодисментов.

14 марта 1934 года в Политехническом музее состоялся большой вечер Мандельштама, вступительное слово на нем произнес выдающийся филолог Б. Эйхенбаум.

Критика не могла пройти мимо поэзии Мандельштама тех лет. А.Л. Степанов в журнале «Звезда» писал: «Современная поэзия идет путями в значительной мере иными, чем те, которые утверждены Мандельштамом, но тем не менее пройти мимо него она не может… Высоким мастерством , совершенством словесной работы радуют стихи Осипа Мандельштама. Он, вероятно, один из наиболее взыскательных художников… стихи его стоят вне злободневных споров, а являются образцом большой поэтической культуры, тесно примыкающей к современной поэзии». Что касается его прозы, в известном анализе «Египетской марки» и «Шума времени», известный критик Н. Берковский писал: «В советскую прозу несут сейчас лучшие вклады поэты. Отличный писатель Бабель, временно выписался из литературы, и поэтический триумвират Мандельштам-Пастернак-Тихонов в мастерстве прозаической речи, идут быть может, первыми, а маленькая книга Мандельштама может требовать напряженного к себе внимания».

Ранее, в 1933 году Мандельштам пишет свою знаменитую эпиграмму на Сталина:

Мы живем под собою не чуя страны, 
Наши речи за десять шагов не слышны, 
А где хватит на полразговорца, 
Там припомнят кремлевского горца - 
Его толсты пальцы, как черви жирны, 
И, слова, как пудовые гири, верны. 
Тараканьи смеются глазища 
И сияют его голенища. 
А вокруг его сброд тонкошеих вождей, 
Он играет услугами полулюдей, 
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет, 
Как подковы дарит за указом указ - 
Кому в пах. кому в лоб. кому в бровь. кому в глаз. 
Что ни казнь у него - то малина, 
И широкая грудь осетина. 

14 мая 1934 года Мандельштам был арестован за эту эпиграмму и другие стихи антисоветского содержания. Известна резолюция Сталина: «Изолировать, но сохранить». И вместо расстрела, которого ожидали многие — неожиданно мягкий приговор: ссылка вместе с женой в город Чердынь-на Каме Пермской области. Там в больнице, в результате приступа душевной болезни он выбросился из окна и сломал руку. Известно. что после попытки самоубийства, жена его Надежда послала телеграмму в ЦК, после чего, Сталин будто бы велел пересмотреть его дело и разрешил выбрать другое место ссылки, Мандельштам выбрал в апреле 1935 года Воронеж. Однако, ввиду его желания подлечиться, он уезжает в Тамбов, где некоторое время лечится от сердечных приступов.

2 мая 1938 года Мандельштам был вновь арестован. Арестовали его в то время, когда он лечился в подмосковном санатории на станции «Чарусти», и отправли во Владивосток, который служил своего рода пересылочным пунктом, из которых заключенных отравляли в различные районы Сибири и Дальнего востока. Именно здесь, у Мандельштама стали обнаруживаться первые признаки тяжелого душевного заболевания. Он стал отказываться от пищи, мотивируя это тем, что будто бы начальство этого пункта получило указание из Москвы — отравить его. Вскоре несколько заключенных уличили его в воровстве хлеба и жестоко избили. После очередного воровства продуктов у соседей по бараку и очередного его избиения, а также после того, как он стал питаться отбросами из сорных ям, около которых он жил, ибо заключенные выбросили его из барака, врачебная комиссия Владивостокского пункта поставила диагноз: «Депрессивно-маниакальный психоз». Состояние его стало крайне тяжелым, и он уже не мог назвать своего имени и фамилии.

27 декабря 1938 года Осип Мандельштам скончался в лагерной больнице на 2-ой речке под Владивостоком. Где он похоронен, до сих пор неизвестно.

После его смерти Инна Лиснянская писала:

«Неизвестна твоя могила. 
Может быть, это целый свет, 
В первом «Камне» такая сила, 
Что последнего камня нет!..» 

Судьба нещадно трепала и била его, но уступать ей он не собирался. Он не мог иначе прожить собственную жизнь. Виной тому – поэзия. Это она определила его судьбу, содержание и смысл всего, что он делал и чем жил. Освободиться от ее власти он мог, да никогда и не хотел, больше всего страшась потери дара, которым он был наделен. Мандельштам знал очень хорошо, что истинная поэзия с присобленчеством и фальшью несовместима, и никогда ей, т. е. себе, не изменял. Поэта часто клеймили за оторванность от жизни, за привязанность к чужеземному, за восхваление зарубежного искусства. Однако, восхищаясь каким-либо произведением искусства, Мандельштам всегда заявлял, что был и всегда будет патриотом России. Отделять свою судьбу от судьбы народа Мандельштам не хотел. Он твердил об этом настойчиво и громко:

«Пора вам знать: я тоже современник. 
Я человек эпохи Москвошвея, 
Смотрите как на мне топорщится пиджак, 
Как я ступать и говорить умею! 
Попробуйте меня от века оторвать! 
Ручаюсь вам себе свернете шею.» 

Едва ли можно сыскать в истории русской литературы поэта, судьба которого была бы столь трагична, как судьба Осипа Мандельштама. В памяти тех, кто знал Мандельштама он остался образцом человека, мужественно исполнившего свой долг и потому никогда не утратившего чувство собственного достоинства. В этом убеждают и его стихи, рожденные счастьем жить на земле, глубокими раздумьями о времени и человеке, трагическими метаниями в предчувствии настигающей его гибели. Стихи его всегда глубоко человечны и всегда одаривают читателя радостью встречи и истинным и прекрасным искусством.

Общий колорит поэзии Мандельштама часто трагичен, потому что трагично его восприятие жизни, окрашенное острым чувством социального неблагополучия. Однако его отношение к поэзии, к творчеству совсем иное — светлое и жизнеутверждающее, ибо в творчестве он видит силу, преображающую темный хаос жизни. Мандельштам долго будет жить в сердцах благодарных читателей, поклонников его поэзии, поклонников его таланта. Ведь он — «не на вчера, не на сегодня, а навсегда».