Революция под черными знаменами

Нет в истории Гражданской войны более таинственной и легендарной личности, чем Нестор Махно. Долгие годы в СССР его — «грозу чекистов и комиссаров» — представляли полусумасшедшим разбойником и бандитом. Однако сохранившиеся исторические документы эту оценку опровергают.

Нестор Махно родился 26 октября 1888 года в небольшом селе с былинным названием Гуляй-Поле. Его детство, как он сам рассказывал, было омрачено сильной нуждой и лишениями. В 1903 г. Нестор поступил чернорабочим на чугунолитейный завод. На досуге занимался в театральном кружке и производил «экспроприации экспроприаторов» в революционной анархистской организации. В марте 1910 г. Нестор Махно с товарищами «за принадлежность к злонамеренной шайке, составившейся для учинения разбойных нападений», был приговорен к смертной казни через повешение. По молодости лет «столыпинский галстук» был заменен ему на бессрочную каторгу. В марте 1917 года революция освободила его из Бутырской тюрьмы. Не мешкая, Нестор Махно отправился на родину.

Гуляйпольская республика

В Гуляй-Поле всех интересовало, что будет с землей. У Нестора был заготовлен ответ: «Землю — крестьянам!» Причем если большевики и эсеры рассматривали это как лозунг, то Махно — как руководство к действию. Когда он был избран председателем крестьянского союза, то первым делом предложил помещикам предоставить документы на владение землей. Нет, он не угрожал им маузером и не жег их имения. Но в глазах каторжанина мелькало нечто такое, отчего его слова казались очень убедительными. Кстати, одним из его сокамерников был Дзержинский. Припоминаете его тяжелый взгляд в период работы председателем ВЧК? У Нестора Махно взгляд был куда как тяжелее. И по волевым качествам он на голову превосходил «железного Феликса».

Как вы думаете, что он сделал с документами? Просто сжег. А затем распределил помещичью землю по справедливости. Помещиков он тоже не обидел, оставив им ровно столько земли, чтобы они имели возможность обрабатывать ее самостоятельно. На базе двух-трех имений, хозяева которых пренебрегли физическими упражнениями на свежем воздухе, он организовал сельскохозяйственные коммуны. Вопрос о земле был решен.

К Нестору Махно потянулись и рабочие, избрав его председателем профсоюза металлистов и деревообделочников. Махно немедленно потребовал от владельцев заводов вдвое повысить зарплату рабочим. Те предложили увеличить ее на 50%. Рабочие ликовали, а Махно был возмущен до глубины души тем, что заводчики не верят в идеалы анархизма. Он совсем было намеревался реализовать принцип «Фабрики — рабочим!», но заводчики, сославшись на ошибки в расчетах, согласились с требованиями профсоюза. Как это принято у «серьезных пацанов», за свою нерасторопность они были наказаны. 25 октября (день большевистского переворота в Петрограде) правление профсоюза по инициативе Махно постановило: «Обязать владельцев производить работы на три смены по 8 часов, приняв через профессиональный союз недостающих рабочих». Безработица в Гуляй-Поле была ликвидирована.

Остался последний шаг: «Вся власть — советам!» Его Махно также понимал дословно. Сказано вся, значит, вся. Соответственно большевистские декреты из Москвы и постановления Центральной Рады из Киева, не говоря уже о директивах из губернского Екатеринослава (ныне Днепропетровск) и уездного Александровска (ныне Запорожье), на контролируемой Нестором Махно территории не действовали. Вернее, они действовали, но при том условии, если их утверждал Гуляйпольский совет. В свою очередь, решения совета принимались к исполнению лишь тогда, когда граждане соглашались с ними на сходах. Сам Махно, когда ему, например, потребовались деньги на общественные нужды, сначала обратился в совет, а уже потом отправился в банк. Гуляйпольские банкиры оказались очень отзывчивыми людьми и немедленно выдали ему требуемую сумму, причем с таким видом, будто втайне мечтали об этом, но стеснялись предложить.

К весне 1918 года в Гуляй-Поле и ближайших к нему районах благодаря стараниям Нестора Махно анархистские идеи Бакунина и Кропоткина как нельзя лучше соединились с вековыми традициями запорожско-гайдамацкой вольницы, образовав нечто, очень напоминающее Запорожскую Сечь. Всякое покушение на независимость «свободной республики» Нестор Махно воспринимал как личное оскорбление и даже, говоря на современном жаргоне, как наезд. Первыми это поняли донские казаки, эшелоны которых без согласования с Гуляйпольским советом (!) шли через Александровск к генералу Каледину. Тогда Махно лично возглавил операцию по разборке рельсов и разоружению казаков. В итоге на Дон казаки вернулись с одними нагайками.

Добро пожаловать или руки прочь!

Но 22 апреля 1918 года, согласно заключенному большевиками Брест-Литовскому договору, в Гуляй-Поле вступили немецкие войска. Поняв, что разоружить шестисоттысячную армию ему в одиночку не удастся, Махно отправился в Россию на поиски, если опять же использовать жаргон, «крыши». Он встретился с анархистами, включая престарелого П. Кропоткина, но не смог поставить их под ружье. Обратился к большевикам, попытавшись увлечь Ленина идеями анархизма, но не нашел понимания. Пришлось Махно действовать на свой страх и риск. Позже немцы скрупулезно подсчитали, что он совершил 118 налетов, нанеся германской армии немалый урон. В народе даже поговаривали, что немцы предпочли убраться восвояси именно из-за Махно. 27 декабря батька, как стали называть Махно, разгромил Петлюру, захватившего, опять же без согласования с Гуляйпольским советом, Екатеринослав. Тут подоспела и Красная Армия. Дабы ни у кого не вызывало сомнений, кто разбил петлюровцев, Махно был назначен комдивом, получив орден Боевого Красного Знамени за №4.

Комдивом был назначен и атаман Григорьев, контролировавший юг Украины и занявший Одессу. А с этим атаманом у Махно были свои счеты. В литературе нередко можно встретить описание «вечно пьяных» махновцев, в одежде которых «цветные дамские чулки и трусики уживались рядом с богатыми шубами». На самом деле так выглядели «бойцы» атамана Григорьева, зачастую выдававшие себя за махновцев. Что же касается самих воинов повстанческой армии Махно, то они внешне напоминали персонажей картины Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» — в широких шароварах, подпоясанных красными кушаками, в длинных вязаных или плетеных фуфайках. И на службе не «употребляли», так как в махновской армии пьянство считалось преступлением и каралось расстрелом.

Захватив Одессу, «революционный генерал», как любил называть себя Григорьев, реквизировал ценности Одесского государственного банка: 124 кг золота в слитках, 238 пудов серебра и свыше миллиона рублей золотыми монетами царской чеканки. Сидя на мешке с золотом, этот персонаж «Свадьбы в Малиновке» писал махновцам: «Який же ваш батько Махно командир, як що у него немае золотого запаса?» «Золотого запаса» у Махно действительно не было — ворвавшись под черными анархистскими знаменами в Екатеринослав, он заявил: «Я именем партизан всех полков объявляю, что всякие грабежи, разбои и насилия ни в коем случае допущены не будут в данный момент моей ответственности перед революцией и будут мной пресекаться в корне». Когда Махно узнал о переговорах Григорьева с Деникиным, он на очередной «стрелке», то есть, прошу прощения, на «съезде повстанцев Екатеринославщины, Херсонщины и Таврии» пристрелил атамана-«беспредельщика».

Но это было позже, а весной 1919 года Всеукраинский съезд Советов принял решение о национализации земли, то есть о ее переходе в собственность пролетарского государства. В Гуляй-Поле появились комиссары, объявившие продразверстку. Встретили их, мягко говоря, недружелюбно. А ведь Нестор Махно предупреждал: «Если товарищи большевики идут из Великороссии на Украину помочь нам в тяжелой борьбе с контрреволюцией, мы должны сказать им: добро пожаловать, дорогие друзья! Если они идут сюда с целью монополизировать Украину, мы скажем им: руки прочь!»

В этих условиях Реввоенсовет во главе с Троцким поступил весьма остроумно. Он перестал снабжать махновские части патронами. По-видимому, Махно для пролетарской революции представлял большую опасность, чем Деникин. Главнокомандующий Добровольческой армии не преминул этим воспользоваться. 17 мая кавалерия генерала Шкуро рассекла фронт на стыке бригады Махно и 13-й армии Южного фронта. Как поступил Троцкий? Может быть, распорядился восстановить снабжение махновских частей? Нет, он приказал их ликвидировать, а самого Махно предать суду Ревтрибунала. В ответ Махно отказался от сомнительной чести быть комдивом Красной Армии и исчез. Ликвидировать его части никто не отваживался — они продолжали сдерживать Деникина до тех пор, пока фронт окончательно не развалился.

«Да здравствует Нестор!»

Деникин не учел опыта предшественников. Ему дорого обошлось вторжение на территорию махновской республики и бесцеремонное обращение с ее гражданами. Деникин уже захватил Орел и готовился к решающему штурму Москвы, но Махно в Жмеринке встретился с Петлюрой, и они ударили по рукам. 27 сентября на армию Деникина обрушились объединенные силы Украины. В районе села Перегоновка под Уманью произошло генеральное сражение махновцев и петлюровцев с белыми. В итоге за один день было уничтожено около 15% всего личного состава деникинской армии. После этого махновцы двинулись на восток, в свои «коренные» районы. Они захватили Кривой Рог, Никополь, Александровск, Мелитополь, Юзовку (Донецк), Бердянск, Мариуполь, Екатеринослав. Махно в буквальном смысле этого слова вспорол брюхо Добровольческой армии, перерезав каналы ее снабжения продовольствием и боеприпасами. Наступление Добровольческой армии на Москву было сорвано. Махно, по сути дела, спас большевиков от неминуемого разгрома.

Против махновцев с фронта были направлены корпус генерала Слащева и конница Шкуро. «Чтобы я больше не слышал имени Махно!» — приказал Деникин. За 10 дней боев части Шкуро потеряли половину своего состава, но не достигли сколько-нибудь заметных успехов. «Махновские «войска» отличаются от большевиков своей боеспособностью и стойкостью», — отмечал начальник штаба 4-й дивизии слащевцев полковник Дубего.

Армия Махно превосходила противников по всем статьям. Именно Махно впервые широко использовал рессорные тачанки, посадив на них пехоту. Оттого его армия численностью до 35 тыс. человек при 50 орудиях и 500 пулеметах передвигалась со скоростью до 100 км в сутки, в то время как по всем воинским уставам даже кавалерия имела темп 35 км в сутки. Махно разрабатывал тактические операции, которые вошли в анналы военного искусства. Например, 11 ноября 1920 года в Крыму у Карповой Балки махновцы при поддержке частей 2-й Конной армии Миронова продемонстрировали свой знаменитый «прием имитации встречной атаки». В ходе скоротечного боя с использованием 250 пулеметов был полностью уничтожен кавалерийский корпус Барбовича (4500 сабель). Узнав об этом, Врангель издал приказ о роспуске своей армии.

Сам Нестор Махно был ранен (всего за годы Гражданской войны он получил 14 огнестрельных и сабельных ранений) и потому не участвовал в разгроме Врангеля. 15 ноября он провел последнее заседание Гуляйпольского совета, а спустя неделю большевики, нарушив соглашение с Махно, развернули против него три армии, не считая карателей Дзержинского и вездесущих «интернационалистов». Еще девять месяцев Нестор Махно совершал бесконечные рейды, беспощадно вырезая чекистов и комиссаров. Удивительно, что при этом он еще мог писать стихи:

    Я в бой бросался с головой, 
    Пощады не прося у смерти, 
    И не виновен, что живой 
    Остался в этой круговерти. 
    Мы проливали кровь и пот, 
    С народом откровенны были. 
    Нас победили. Только вот 
    Идею нашу не убили! 

В августе 1921 года Нестор Махно во главе небольшого отряда был вынужден пересечь границу Румынии и сложить оружие. Ленин очень переживал по этому поводу: «Наше военное командование позорно провалилось, выпустив Махно, несмотря на гигантский перевес сил и строжайшие приказы поймать!»

12 апреля 1922 года Всеукраинский ЦИК объявил всеобщую амнистию тем, кто воевал против красных, за исключением Скоропадского, Петлюры, Махно, атамана Тютюнника, барона Врангеля, генерала Кутепова и Савинкова. А в мае Верховный трибунал Украины признал Махно «бандитом и разбойником». Но ни Румыния, ни Польша не выдали его советскому правительству. Умер Нестор Иванович Махно в 1934 году в парижском госпитале для бедных. Похоронен на кладбище Пер-Лашез. Автор книги «Тачанки с юга» В. Голованов рассказывал, что обнаружил на этом кладбище три надписи: Oskar Wilde forever! (Оскар Уайльд навсегда!), Jim Morrison (Джим Моррисон, лидер рок-группы Doors) и Viva Nestor Mahno! (Да здравствует Нестор Махно!).