Старая гвардия

При упоминании имени Алексея Косыгина, как правило, вспоминают его экономические реформы, предоставившие предприятиям некоторую самостоятельность. Но этому человеку граждане СССР были также обязаны вторым выходным днем, тринадцатой зарплатой, приусадебными участками и первым народным автомобилем «Жигули».

Американский журнал «Ньюсуик» еще при жизни Косыгина дал ему следующую характеристику: «Человек такого типа мог бы возглавить крупную корпорацию вроде «Форда» или «Дженерал моторс», но не кажется способным руководить политической партией». Как же так, ведь американским журналистам было доподлинно известно, что именно Косыгин фактически более сорока лет руководил не какой-то промышленной корпорацией, а всей советской экономикой? А разве не он полвека состоял в руководящих органах КПСС? Почему же американцы столь критически оценивали замечательные способности Алексея Косыгина?

Незадачливый кооператор

Он родился в 1904 году в Петрограде, то есть две революции (Февральскую и Октябрьскую) видел своими глазами. О том, как это происходило, он никогда не рассказывал. Но не забывал упомянуть в анкетах пролетарское происхождение (его отец был рабочим-токарем). Само собой предполагалось, что пролетарскую революцию юный Алеша Косыгин принял всем сердцем и даже в 1919 году, когда над родным Питером веяли вихри враждебные, записался в Красную армию. Но повоевать ему не удалось — попал Косыгин в одну из организованных Троцким трудовых армий. Работа была тяжелой, но красноармейский паек выдавали исправно. После окончания Гражданской войны он демобилизовался, но не пошел по стопам отца, а поступил в питерский кооперативный техникум. Вчерашний красноармеец, видимо, проникся лозунгом Ленина «Кооперация — путь к социализму», тем более что в стране к тому времени расцветала Новая экономическая политика (НЭП).

Но в 1924 году, когда Косыгин окончил техникум, нэпманов уже трясли как грушу. Правда, не везде. До Сибири законы «военного коммунизма» еще не добрались. Оттого и отправился Косыгин в Сибирь, где, по его словам, добросовестно трудился в системе потребкооперации, а в свободное от работы время писал статьи для местной газеты, агитируя народ экономить на праздновании Масленицы и вкладывать деньги в крестьянский заем. Впрочем, недавно в печать просочились сведения о том, что в Сибири Косыгин вместе со своими друзьями организовал российско-британское предприятие по добыче золота и пушнины. Так это было или нет, доподлинно неизвестно. Зато точно известно, что в 1927 году он женился на девушке по имени Клава, происходившей из многодетной, но вполне зажиточной семьи. Спустя год у них родилась дочь, а еще через два года Косыгин вместе с семьей был вынужден бросить большой дом, хозяйство и в спешном порядке уехать в Ленинград.

В родном городе ему пришлось начинать все сначала, устроившись подсобным рабочим. Работа в потребкооперации была, конечно, несмываемым пятном в биографии рабочего парня, так что Косыгину удалось поступить только в Ленинградский текстильный институт, который в просторечии назывался «тряпкой». В 1935 году он наконец-то получил высшее образование и стал работать мастером на текстильной фабрике. С этого момента его карьера начала расти как на дрожжах. В 1937 году он уже был директором ткацкой фабрики, а еще через год — заведующим промышленно-транспортным отделом Ленинградского обкома ВКП(б). В том же 1938 году Косыгин был избран председателем Ленгорисполкома. Столь стремительный взлет, с одной стороны, объяснялся просто — Сталин провел массовую кампанию омоложения руководящих кадров, назначив на ответственные должности, как он сам заявил, «более 500 тысяч молодых большевиков». Немаловажное значение имели также и личные качества Косыгина. Его отличали потрясающая работоспособность и феноменальная память. Но, пожалуй, самым главным его качеством была безукоризненная исполнительность. Самодеятельность тогда была не в чести.

В 1939 году Алексей Косыгин стал наркомом текстильной промышленности, а через год был назначен заместителем председателя Совнаркома СССР.

Он проложил «Дорогу жизни»

Сейчас считается, что именно Косыгин в самом начале войны осуществил грандиозную эвакуацию за Урал предприятий, находившихся в прифронтовой полосе, чем сорвал блицкриг, на который рассчитывал Гитлер. Это не совсем так. Масштабы эвакуации были действительно беспрецедентными — к концу 1941 года на восток страны, за тысячи километров, были переброшены свыше десяти миллионов людей и более полутора тысяч промышленных предприятий. Сделать это было очень сложно. Достаточно сказать, что перевозка только одного броневого стана Мариупольского металлургического комбината потребовала свыше 200 вагонов. Причем через месяц это оборудование уже работало на Урале и выпускало боевую технику. Косыгин непосредственно в этом участвовал — например, в сентябре 1941 года он провел эвакуацию из Харькова танкового, турбинного и электротехнического заводов.

Но оценивая эту эвакуацию, нельзя не вспомнить то, как она осуществлялась. Николай Патоличев, работавший тогда первым секретарем Челябинского обкома ВКП(б), вспоминал: «Случалось, что в открытых полувагонах или на платформах ехали люди. Хорошо, если был брезент, которым можно было прикрыться от дождя. Иногда и этого не было. При более благоприятной обстановке два-три крытых вагона выделяли для женщин с детьми. Вместо 36 человек в них набивалось по 80 — 100». Дело в том, что план эвакуации, разработанный в 1941 году не без участия Косыгина, предусматривал переброску за Урал всего лишь 440 тыс. человек. Кстати, руководил советом по эвакуации, созданным в первые дни войны, вовсе не Косыгин, а Николай Шверник. Почему же об этом сейчас предпочитают не упоминать, преувеличивая заслуги Косыгина? По той простой причине, что фактически эвакуацией заправлял Сталин.

А вот в чем Алексей Косыгин действительно отличился, так это в прокладывании знаменитой «Дороги жизни» вдоль восточного берега Ладожского озера и трубопровода длиной 29 км по дну озера. Зимой 1941 — 1942 годов по ледовой дороге были эвакуированы более полумиллиона ленинградцев, вывезены 70 крупных промышленных предприятий. Именно Косыгин буквально спас Ленинград, причем он вовсе не сидел в кабинете, а сам контролировал строительство трубопровода и «Дороги жизни», подвергаясь при этом смертельной опасности. За эту операцию он был награжден боевым орденом Красного Знамени и всю жизнь считал эту награду «самой честно заработанной». Все остальные, включая две звезды Героя Социалистического Труда, он предпочитал не надевать, посмеиваясь: «Сами себя награждаем, сами носим».

На волосок от гибели

Но звезды и ордена на Косыгина посыпались гораздо позже, а в послевоенные годы он столкнулся с реальной угрозой не только лишиться всех постов, но и получить пулю в затылок. В 1949 году грянуло «Ленинградское дело», в ходе которого были репрессированы многие уроженцы Ленинграда, в том числе председатель Госплана СССР Николай Вознесенский. К тому же на Косыгина поступил донос, будто в 1948 году, когда он был министром финансов, в Гохране происходили крупные хищения золота и драгоценных камней. Сталин поручил расследование этого дела министру Госконтроля Мехлису, который буквально в каждом человеке видел предателя и врага народа. К счастью, ревизия выявила недостачу всего лишь 140 граммов золота, что объяснялось различной степенью влажности воздуха в помещениях, где определялся первоначальный вес слитков (во время войны Гохран был эвакуирован в Свердловск).

Но благоприятные для Косыгина результаты расследования не имели никакого значения — он был буквально на волосок от гибели. Каждое утро, уходя на работу, Косыгин на всякий случай прощался с семьей. Только в конце 1952 года во время ХIХ съезда КПСС к нему подошел Сталин и, тронув за плечо, сказал: «Ну как ты, Косыга? Ничего, ничего, еще поработаешь». До сих пор до конца не ясно, почему Косыгину удалось в этой почти безнадежной для него ситуации, по выражению Хрущева, «вытянуть счастливый билет». Похоже, Сталин действительно симпатизировал этому трудолюбивому парню, против обыкновения называя его не «товарищем Косыгиным», а просто Косыгой. Несомненно, что и сам Алексей Косыгин был искренне предан вождю. Известно, например, что его возмутило утверждение Хрущева, будто Сталин как верховный главнокомандующий в годы войны планировал военные операции по глобусу. Правда, Алексей Николаевич высказывал свое возмущение лишь в кругу семьи.

К сожалению, нужно признать, что Косыгину эта свойственная российским людям привычка держать фигу в кармане была вполне присуща. В 1957 году он неожиданно поддержал Хрущева, обвинив в антипартийной деятельности своего первого руководителя по Совнаркому СССР — Вячеслава Молотова. В 1964 году Косыгин уже выступил против Никиты Хрущева, своего непосредственного шефа по Совету министров СССР. Кстати, на заседании президиума ЦК КПСС Косыгин выступал вслед за Микояном, который пытался заступиться за Хрущева, предлагая сохранить за ним пост председателя СМ СССР. Косыгин резко высказался против этого предложения, заявив, что «полумерами не удастся решить. Стиль товарища Хрущева не ленинский».

Интересно, что сейчас все плохое (создание совнаркомов, посевы кукурузы за полярным кругом, уничтожение лесополос, бездумное реформирование армии и др.) приписывается Хрущеву, а все хорошее, что было тогда сделано, — его заместителю Косыгину. Позже Алексей Николаевич на заседаниях Политбюро ЦК КПСС со свойственной ему принципиальностью выступил против ввода советских войск в Чехословакию и Афганистан. То есть проголосовал и этим ограничился. А ведь его жизни уже ничто не угрожало — вполне мог в знак протеста подать в отставку и уйти на заслуженную пенсию союзного значения, тем более что и возраст был подходящий.

Мнимый муж Людмилы Зыкиной

Видимо, он считал, что не вправе бросить советскую экономику на произвол судьбы. Ведь после отставки Хрущева именно Косыгин занял его место председателя СМ СССР. По стране тогда пели частушку:

«Будет все по-прежнему!» — 
сказал Косыгин Брежневу. 
«И работяга будет пьян», — 
поставил точку Микоян.

Сейчас считается, что Косыгин сказать такого не мог — он выступал за реформирование советской экономики, в то время как Брежнев вслед за Хрущевым ставил ему палки в колеса. В действительности это не так. Оказавшись во главе правительства, Косыгин, привыкший работать вторым номером, стал безукоризненно выполнять указания своего нового шефа — дорогого товарища Леонида Ильича. Между прочим, реформы 1965 — 1970 годов, которые сейчас называются «косыгинскими», утверждались на пленумах ЦК КПСС. Даже историческое постановление Совмина в августе 1974 года, окончательно уничтожившее крепостное право на Руси (крестьянам было разрешено иметь паспорта), не могло быть принято без предварительного согласия Политбюро. В этом отношении американские журналисты, заявившие, что Косыгин мог успешно руководить корпорациями «Форд» и «Дженерал моторс», были правы — долговременную политику этих корпораций определяют вовсе не президенты, а акционеры, совет директоров. Точно так же и Косыгин действовал в строгом соответствии с указаниями партии и, похоже, по своей натуре не мог действовать иначе. Он был идеальным заместителем, ему по плечу были самые сложные проблемы экономики, но он весьма неохотно брал на себя ответственность за решение этих проблем, предпочитая перекладывать ее на начальство. «Я не политик, я инженер», — любил при этом повторять Косыгин.

Впрочем, в 70-е годы Косыгин представлял собой уже бледную тень прежнего неутомимого Косыги. Сказались годы напряженного труда и ожиданий почти неминуемого ареста. Кроме того, его буквально подкосила смерть в 1967 году любимой жены. Об этом он узнал на первомайской демонстрации, стоя на трибуне Мавзолея. Вскоре людская молва женила Косыгина на певице Людмиле Зыкиной. Услышав об этом, он лишь грустно усмехнулся: «Ну что же, молва плохой гонец и еще худший судья. Хорошо еще, что она подобрала мне молодую да к тому же Зыкину». Кстати, Косыгин вовсе не был поклонником этой замечательной певицы — любил он, как это ни странно, джаз.

В октябре 1980 года у Алексея Николаевича случился обширный инфаркт. В больницу ему позвонил Черненко: «Алексей Николаевич, вы все болеете, есть мнение, что вам надо подать в отставку». Косыгин спросил: «А почему Леонид Ильич мне об этом не скажет?» Последовал ответ: «Да он сам болеет…»

Косыгин написал заявление и через три недели скончался. В предсмертном бреду он бормотал цифры, заложенные в новый пятилетний план развития советской экономики. Дата его смерти почти совпала с днем рождения Брежнева, и советскому народу не стали портить праздничное настроение — о кончине Косыгина власти официально сообщили лишь через три дня.