В Берлине обнаружилась новая школа русской поэзии, состоящая из пяти человек. Для простоты называется она "4+1". Один сборник уже появился: другие восемь "печатаются" или "готовятся к печати".

К первой книжке "Мост на ветру" приложен манифест, в котором авторы объясняют особенности своего мировоззрения. Хотелось бы привести его целиком, но он длинен. Попытаемся передать общее впечатление. Предположим, что вы читаете Виктора Шкловского. Остро, образно, несомненно талантливо; живой ум, дерзость, насмешливость... а какая непочтительность!., хлопает вас по животу, как будто с вами на брудершафт пил, в интимности пускается: прочтете его статью об искусстве и уж знаете, какого цвета у него брюки и как зовут его жену. Бесцеремонный молодой человек. но талантливый. Все ему прощается, с ним не скучно. 1ак вот автор манифеста (Бронислав Сосинский) вроде Шкловского. Конечно, сходство не полное, мы не собираемся умалять ничьей индивидуальности. Отметим существенные между ними различия. Шкловский несомненно талантлив (Kraftgenie), а Сосинский нет. У Шкловского оригинальные мысли, у Сосинского мыслей нет, ну и так далее.

Новоявленная школа училась у Шкловского:

"Наш учитель в шахматы, Виктор Шкловский, указал нам на гениальный ход коня. Мы ходим боком". "Ход коня" -- о сборник статей В. Шкловского о театре, литературе и советских нравах.

Там сказано: "Книга называется ход коня. Конь ходит боком, вот так (приложено изображение шахматной доски). Много причин странности хода коня и главная из них -- условность искусства".

А ученики и вправду заходили боком получился манифест "Улыбка на затылке". Должно быть Шкловскому невесело будет читать.

"Часы наши мы заводили, как все, большим и указательным пальцем и конечно, правой руки". "Боком ползти легко, ходить трудно. Если не так трудно, то во всяком случае глупо заводить часы двумя мизинцами. Вот отчего мы создаем сборник "4+1".

Понятно, отчего они издают сборник. Отчего ходят боком, хоть и трудно. Заводят часы, "как и все" и поэтому издают сборники. Вполне естественно.

У Шкловского образ есть прием "остранения" мысли; он ошеломляет: падает как кирпич на голову. Но вы отгадываете его мысль: каждый образ выразителен. Статьи называются: "Самоваром по гвоздям". "Рыбу ножом", "Я и мое пальто". "Тысяча сельдей". Можно находить эту манеру крикливой, безвкусной, но она оправдана мыслью; цирковая манера, но цирк Шкловского -- первоклассный.

А у учеников прием превратился в трюк; ходят боком, как велел учитель, а почему боком -- неизвестно.

Шкловский ввел в книгу рекламу -- побочней бы, да позабористей: "Жилеткой улыбаться можно, но нельзя ее изо дня в день носить под пиджаком"... "Я улыбаюсь потому, что явление искусства на нашей земле, этот парадокс Бога, трагично".

И далее о том, что все они люди военные, что в них "все безумие, стихийное войны и революции", что "из тридцати букв азбуки у них осталось только девять: революция". Опять жалко Шкловского: ученики его книги не дочитали, у него ведь ясно сказано: "Наиболее тяжелой ошибкой современных писателей об искусстве я считаю то уравнение между социальной революцией и революцией форм искусства, которое сейчас они доказывают".

А следовательно нам безразлично, что "ваши руки обгорели о нагретую сталь винтовки" и что "динамит выел вам глаза". Хотя вы и поэты революционного времени, но никакой поэтической революции вы не делаете и стихи ваши, несмотря на мировой пожар -- серенькие и скучненькие.

Виноват Шкловский -- обучил неуважению к слову, развратил "писателя". Со своей свободой он знает, что делать, он может себе позволить -- талантливый! -- а У других выходит одно бесчинство.

Стихи же поэтов Андреева, Венуса, Либермана и Присмановой. -- смесь Пастернака, Есенина, Маяковского. Много железобетона, несгораемых двигателей и синтаксически -- "сдвигов". Пастернака я люблю, но "пастерначьи" стихи невыносимы. Ему подражать нельзя: сколько аллитераций ни напустишь, все равно ничего не получится. Посудите сами:

-- Было холодно -- и -- пели пули,

Пули в поле (голова в огне)

И в промерзлое дуло дули

Ветры и падал снег.

Примечания

Впервые: "Звено", No 87 от 29 сентября 1924. Подп.: "К. В."