I

По двум причинам Малыш из Монтаны снял свою форму и мексиканские шпоры и отряс с ног своих пыль холмов Идахо. Во-первых, натиск крепкой, трезвой и серьезной цивилизации совершенно разрушил примитивные статуты жизни западных скотоводов, а новое, утонченное общество поглядело весьма и весьма недружелюбно на Малыша и ему подобных. Во-вторых, наступил один из тех циклопических моментов, когда вся раса поднялась и отодвинула свои границы на несколько тысяч миль назад. Таким образом, не имея даже этого в виду, достигшее полной зрелости общество дало простор подрастающему поколению. Правду сказать, новая территория в значительной части своей была совершенно бесплодна, но все же несколько сот тысяч квадратных миль полярной земли явились райским откровением для всех тех, кто до сих пор задыхался у себя на родине.

К числу этих людей принадлежал Малыш из Монтаны. Отправившись на морской берег с поспешностью, которую могла вызвать только погоня за ним нескольких шерифов, он удачно сел на пароход, вышедший из Пюджет-Саунда, и с грехом пополам перенес в третьем классе морскую болезнь и морское питание. Он высадился в Дайэ в один из ранних весенних дней и ступил на берег желтый и истощенный, но с самоуверенным и энергичным выражением лица. Ознакомившись с ценами на собак, съестные припасы и снаряжение, а также узнав про пошлины, установленные двумя конкурирующими правительствами, он очень скоро понял, что это местечко ни в коем случае не может почитаться Меккой для бедного человека.

Вот почему, не откладывая дела в долгий ящик, он живо принялся за жатву в том месте, где он не сеял. Между берегом и холмами скопилось несколько тысяч нервных пилигримов, и вот за этих-то пилигримов и взялся наш Малыш. Первым делом он открыл фаро в деревянном игорном доме, но ряд неприятностей вынудил его бросить это дело и отправиться дальше. Тут он занялся продажей подковных гвоздей, которых продавал четыре штуки на доллар до тех пор, пока неожиданный "десант" {Десант -- высадка войск.} ста бочек с такими же гвоздями не прервал этой выгодной торговли и не заставил Малыша продать остаток ниже своей цены.

Вскоре после того он поселился в Шип-Кэмп, организовал артель профессиональных грузчиков и сразу, в первый же день, поднял фрахт на десять центов на фунт.

В благодарность за это грузчики весьма благосклонно относились к его фаро и сквозь пальцы смотрели на его некоторые неблаговидные приемы, благодаря которым значительная часть их заработка переходила в его руки. Но его коммерческие повадки были слишком грязны для того, чтобы их долго терпеть, вот почему грузчики однажды ночью напали на него, сожгли его хижину, разделили банк и отправили его подальше с пустыми карманами.

Незадачливость почти никогда не оставляла его. Он вошел кое с кем в соглашение насчет того, чтобы переправлять через границу виски, причем заранее знал, что ему придется пользоваться для этого самыми подозрительными средствами, но по дороге он растерял своих проводников-индейцев, и уже первая партия виски была конфискована конной полицией. Еще много других крайне неудачных попыток так обозлили его, что в продолжение двадцати страшных часов он терроризировал население Озера Беннет, куда прибыл после сделки с виски. Конец его художествам на Озере Беннет положила компания золотоискателей, которая приказала ему как можно скорее убраться отсюда подальше. Вообще говоря, Малыш всю жизнь относился с большим уважением к подобным приказам и на сей раз так спешно оставил поселок, что "случайно" оказался на санях с чужой запряжкой.

Этот поступок был равносилен конокрадству в странах с более умеренным климатом. Малыш знал это и поэтому проехал мимо поселков между Беннетом и Тэгишем и остановился лишь за сто миль к северу.

Но должно же было так случиться, что наступила весна и что большинство наиболее богатых обитателей Доусона решили двинуться с последним льдом на юг. Он встретился с ними, много беседовал, запоминал их фамилии и проехал дальше.

У него была прекрасная память и горячее воображение. Что же касается правдивости, то этой чертой характера он никак не мог похвастать.

II

Доусон, всегда жадно ловивший новости, издали увидел сани Малыша на Юконе и вышел навстречу новому гостю.

Нет, он не привез с собою газет. И не знал ничего касательно того, был ли повешен Дюрран. Точно так же он не мог ничего сообщить о том человеке, который выиграл приз в День благодарения. Он ровно ничего не слышал об американо-испанской войне, не знал, кто такой Дрейфус {Дрейфус -- французский офицер, еврей по происхождению, герой знаменитого процесса, имевшего огромное политическое значение. В 1894 году был осужден за шпионаж и государственную измену и сослан на Чертов остров. Впоследствии был реабилитирован. Против Дрейфуса были все силы антисемитизма и реакции.}, но что касается О′Бриена... Как, разве же они ничего не слышали об О′Бриене? -- Он утонул в Белом Коне. Единственный спасшийся был Ситка Чарли. Джо Ледью? Ну, тот отморозил себе обе ноги, которые ему ампутировали в Пяти Пальцах. А Джек Дэльтон? Погиб на "Морском льве" вместе со всеми остальными. А Беттлз? Погиб на "Картаджине" в Сеймурском проходе, где из трехсот человек осталось в живых только двадцать. А Билл с Быстрых Вод? Провалился сквозь рыхлый лед вместе с шестью оперными артистками, которые сопровождали его. Губернатор Уэлш? Пропал вместе со всеми остальными на восьми парах саней близ Тридцатой Мили. Деверо? А кто это Деверо? Ах, почтальон! Застрелен индейцами около озера Марш.

И так далее.

Новости, привезенные Малышом, живо распространились по всему поселку. Множество людей толпились вокруг него, желая навести у него справки относительно своих друзей и товарищей по пути. Одни толкали других и в свою очередь выталкивались из круга третьими, причем их удивление было столь велико, что они даже забывали должным образом выругаться. К тому же времени, как Малыш из Монтаны достиг берега, вокруг него собралась толпа в несколько сот человек, одетых в меха. Близ Бараков он был по-прежнему в центре процессии, но наибольшее столпотворение имело место у здания Оперы, где произошла настоящая давка, и чуть не началась драка из-за желания поскорее узнать последние новости. Малыш со всех сторон слышал приглашения выпить с ним. Еще никогда до сих пор на Клондайке не принимали так радушно новичка, или, как их там называли, че-ча-кваса. Весь Доусон переполнился невозможными и разнообразными слухами. Еще ни разу на него не сваливалась подобная лавина несчастий. Его история не знала такого катаклизма бедствий. Согласно словам Малыша, все искатели, отправившиеся весной на юг, погибли.

В поселке опустели буквально все дома и хижины. Все выбежали на улицу, горя страстным желанием найти и увидеть человека, который привез такое множество потрясающих новостей. Жена Беттлза, русская полукровка, в непередаваемом отчаянии уселась у своей печи и, качаясь взад и вперед и из стороны в сторону, посыпала белоснежным пеплом свои волосы цвета воронова крыла. На Бараках до половины был спущен национальный флаг. Доусон глубоко и мрачно оплакивал своих покойников.

Собственно говоря, трудно было бы отдать себе отчет в том, чего ради Малыш проделал все это. Трудно даже отыскать хоть мало-мальски разумную или же хотя бы понятную причину. Можно лишь допустить, что в данном случае сыграло роль то обстоятельство, что этот человек был органически чужд правде. Но так или иначе, в продолжение пяти долгих дней вся округа была повергнута из-за него в ужас и горе, и в продолжение пяти дней он был единственным человеком, на котором сосредоточивалось всеобщее внимание. Поселок предоставил в его распоряжение все самое лучшее в смысле крова и пищи. Салуны приглашали его распоряжаться их помещениями по полному его усмотрению и желанию. Охота за ним продолжалась с прежней настойчивостью. Лица, занимавшие самое высокое официальное положение, определенно заискивали, прося дать им как можно больше исчерпывающих сведений, и дошло даже то того, что его чествовали в Бараках сам Констэнтайн и его ближайшие помощники.

Так продолжалось вплоть до тех пор, пока в одно прекрасное утро в Доусон не приехал Деверо, правительственный курьер, и не остановил своих утомленных собак у конторы Золотопромышленного общества.

Он умер? Кто это сказал? Пусть ему перво-наперво дадут здоровый кусок жареной оленины, и он покажет всем, как он умер! Что такое? Губернатор Уэлш в настоящее время находится в Маленьком Лососе, а что касается О′Бриена, то он прибудет сюда с первой же водой! Умер? Пусть ему дадут кусок оленины, и он покажет им всем!

Тут снова весь Доусон загудел, как пчелиный улей. Национальный флаг над Бараками вновь поднялся до самой верхушки флагштока. Жена Беттлза немедленно умылась и надела чистое платье. Все население выразило единодушное желание, чтобы малопочтенный Малыш из Монтаны как можно скорее скрылся с горизонта. И Малыш скрылся и, как всегда, "случайно" оказался в санях с чужой запряжкой. Доусон огласился радостными криками при виде того, как Малыш пустился по Юкону, и от души пожелал твердокаменному грешнику быстрой езды и счастливого достижения крайней цели поездки. А вскоре после того хозяин запряжки хватился своих собак, не нашел их, сделал об этом заявление Констэнтайну и получил взаймы одного полисмена.

III

Наметив себе конечной целью Сёркл и несясь по льду, который уже подавался под полозьями саней, Малыш из Монтаны пользовался тем, что дни стали гораздо длиннее, и гнал собак с раннего утра до позднего вечера. Он нисколько не сомневался в том, что владелец собак пустится за ним в погоню, и поэтому желал достигнуть американской территории еще до того, как вскроется вся река. Но уже к концу третьего дня он пришел к определенному убеждению, что ему ни в коем случае не обогнать весны. Юкон гудел и рычал под своими зимними оковами. Поневоле приходилось делать большие объезды, потому что санный путь проваливался чуть ли не на каждом шагу, а лед, находившийся в непрестанном движении, с громоподобным треском исчезал в образующихся ямах. Вода, проникая через бесчисленные полыньи, начала разливаться по всей поверхности льда, и к тому времени, как Малыш достиг хижины дровосека, которая стояла на самой стрелке, собаки уже начали спотыкаться и скорее плыли по воде, нежели бежали по льду. Новый гость был весьма угрюмо принят двумя обитателями хижины, но, не обратив на это никакого внимания, он начал распрягать собак и готовить себе пищу.

Дональд и Деви представляли собой характернейшие образцы пограничных неудачников. Уроженцы Канады, всю свою жизнь проведшие в городе, они в один несчастный для них день решили реализовать все свое имущество -- и отправились на Клондайк. И только теперь они почувствовали, до чего они не подходят для этих мест. Вечно голодные, неизменно грустные, страдая от невыносимой тоски по родине, они поступили на службу к Компании в качестве пильщиков дров для проезжающих судов, причем поставили условием, чтобы при первой возможности их отправили домой. Совершенно не считаясь с возможностями, которые всегда таятся в ледоходе, они самым наглядным образом демонстрировали свою полную беспомощность тем, что выбрали своим постоянным жильем хижину на этом острове. Хотя Малыш был очень мало знаком с ледоходом на большой реке, тем не менее он с сомнением стал озираться вокруг и бросал весьма завистливые взгляды на противоположный берег, возвышающиеся скалы которого обещали надежную защиту против льдов всего Северного океана.

Накормив собак и сам поев, он зажег трубку и начал бродить взад и вперед по берегу, желая как-нибудь разрешить создавшееся положение. Этот остров, подобно всем остальным вокруг, повышался по мере приближения к верхнему концу. Именно тут Дональд и Деви построили свою хижину и нарубили огромное количество дров. Далекий берег находился на расстоянии доброй мили, а между островом и ближайшим берегом залег канал шириной около ста ярдов. При первом взгляде на все это Малыш почувствовал непреодолимое желание немедленно запрячь собак и переправиться на другую сторону, но при более детальном рассмотрении местности он увидел быстрое течение воды, уже вылившейся на лед. Несколько пониже река делала крутой поворот на запад, и на этом месте легко можно было увидеть целый лабиринт маленьких островков.

"Вот где будет полный затор!" -- заметил Малыш про себя.

С полдюжины саней, по всем признакам идущих на Доусон, неслись теперь по ледяной воде и направлялись к острову. Переезд по реке из опасного превратился уже в просто невозможный, и путники с неимоверным трудом достигли твердой земли и подъехали по тропе к хижине дровосеков. Один из них, совершенно ослепленный солнцем, с беспомощным видом волочился позади саней. Все они были молодые, сильные парни, грубо одетые и утомленные до последней степени.

Несмотря на то что Малыш никогда до сих пор не встречался с ними, он сразу понял, что они -- не его поля ягоды.

-- Эй! Что слышно на доусонской дороге? -- спросил передовой, переводя глаза с Дональда на Деви и остановив их на Малыше.

Первые встречи в диких странах никогда не характеризуются излишними церемониями. Разговор в самое короткое время сделался общим, причем новости о Верхней и Нижней Странах чередовались с равномерностью, которая была вполне понятна при данных условиях. Но запас новостей у вновь прибывших очень скоро иссяк, ввиду того что они приехали из Минука, находившегося на расстоянии тысячи миль пониже этого места. А Малыш из Монтаны обладал более свежими сведениями, и вот почему он был засыпан вопросами, в то время как путники разбивали лагерь, и должен был рассказать им обо всех новостях за последние двенадцать месяцев.

Вдруг всеобщее внимание было привлечено резким криком, поднявшимся над оглушающим грохотом реки. Все повернулись к берегу. Вода с прежней силой продолжала заливать ледяную поверхность, а лед, взятый сверху и снизу в могучие тиски, с трудом удерживался в своих берегах. Полыньи образовались со всех сторон, по всем направлениям, тут же на глазах, и воздух наполнился отчаянным шумом и треском, напоминавшим звуки стрельбы в ясный день.

Двое мужчин, находившихся на реке, гнали в их сторону собачью запряжку вдоль еще не покрытой водой полосы льда. Внезапно оба человека провалились в воду и начали, спотыкаясь на каждом шагу, пробираться вперед. А за ними на том самом месте, где момент назад ступали их ноги, сразу провалился лед, и льдины перевернулись. Открытая вода поглотила смельчаков до самого пояса и в то же время похоронила сани и собак, которые на мгновение поднялись под прямым углом к поверхности. Но мужчины остановились, решив во что бы то ни стало спасти животных. Несмотря на невыносимо холодную воду, они начали шарить подо льдинами своими складными ножами и срезать постромки.

И только после того, как приезжим удалось добиться своего, они сквозь пенящуюся воду и скрежетавшие льдины начали пробираться к берегу, к которому, в свою очередь, бросились все находившиеся на суше, во главе с Малышом, искусно скакавшим по отдельным, дрожавшим под ним, льдинам.

-- Провались я тут же на месте, если это не Малыш из Монтаны собственной персоной! -- воскликнул один из мужчин, которому Малыш только что помог выкарабкаться на берег. Он носил красный мундир конного полицейского и с комическим видом помахал правой рукой в виде приветствия.

-- Малыш, -- продолжал он, -- я имею специальное предписание арестовать вас! -- и с этими словами он вынул из своего бокового кармана насквозь промокшую бумагу. -- Я надеюсь, что вы подчинитесь мне вполне спокойно и мирно.

Малыш бросил взор на хаотическое состояние реки и пожал плечами, а полицейский, проследивший за его взглядом, улыбнулся.

-- Где собаки? -- спросил его компаньон.

-- Джентльмены! -- перебил его полицейский. -- Этот человек, который сейчас приехал со мной, Джек Сезерленд, собственник номер двадцать два на Эльдорадо...

-- Уж не Сезерленд ли тысяча восемьсот девяносто второго года? Этот вопрос задал ослепший от солнца человек, который, спотыкаясь, подошел поближе.

-- Он самый и есть! -- ответил тот и схватил руку слепого. -- А вы кто будете?

-- О, я пришел туда гораздо позже вашего, но помню вас, когда я был совсем зеленый. Товарищи! -- обратился он к остальным. -- Это -- Сезерленд, Джек Сезерленд, который с отличием и первый кончил университет. А ну-ка, золотоискатели, пожалуйте поближе и приветствуйте его! Сезерленд, это.-- Гринвич, который два года назад выиграл приз...

-- Да, да, помню. Мне пришлось читать об этой игре! -- ответил Сезерленд, обменявшись рукопожатием с новым знакомым. -- И я помню еще, как много шума вызвал ваш первый удар.

Гринвич густо покраснел под своим темным загаром и неловко отступил назад, чтобы уступить место другим.

-- А вот это -- Матью, из Берклея. У нас имеется еще здесь несколько человек с Востока. Пожалуйте сюда, кто из Принстона. Ну, живо! Ведь это же Сезерленд, Джек Сезерленд!

Тут все они набросились на Сезерленда, подняли его на руки и понесли в лагерь, где надели на него сухое платье и напоили бесчисленным количеством черного чаю.

Дональд и Деви, всеми забытые, убрались восвояси, где занялись еженощной игрой в криб {Криб -- карточная игра.}. Малыш из Монтаны последовал за ними вместе с полицейским.

-- Послушайте, -- обратился он к своему стражу, -- прежде всего вам необходимо переменить белье и платье на более сухое! -- И он предложил ему из своих скудных запасов. -- Надо думать, что вам придется разделить со мной и ложе, потому что вам некуда больше деваться.

-- А знаете, милый мой, что я вам скажу! -- заявил полисмен. -- Оказывается, что вы -- довольно славный парень! -- И он начал натягивать на ноги чулки Малыша. -- Мне ужасно неприятно, что придется доставить вас обратно в Доусон, но я надеюсь, что они ничего дурного не причинят вам.

-- Ну, не торопитесь! -- И Малыш загадочно улыбнулся при этих словах. -- Ведь дело еще не дошло до этого. Если мне придется двинуться отсюда, то я пойду вниз по течению, и у меня такое впечатление, что вам придется пойти вместе со мной.

-- Да ничего подобного!

-- Ну, вот выйдем наружу, и я вам покажу. Видите, эти два олуха, -- и он указал толстым пальцем через плечо, -- здорово влопались, когда выбрали этот остров для жилья. Но... прежде всего набейте трубку. Табак у меня превосходный, и удовольствие вы получите отменное. Имейте в виду, что вам не очень-то много придется курить в будущем.

Полисмен, не скрывая удивления, вышел вместе с Малышом, а Дональд и Деви побросали карты и последовали за ними. Люди из Минука обратили внимание на то, что Малыш, стоя на берегу реки, показывает пальцем то вверх, то вниз, и подошли ближе.

-- В чем дело? -- спросил Сезерленд.

-- Ничего особенного!

Надо сказать, что к Малышу очень шло, когда он старался выразить полное равнодушие.

-- Ничего особенного, если, конечно, не считать того, что скоро восстанет весь ад и ринется на нас. Вы видите вон тот изгиб реки? Так вот там и будет главный затор, в котором скопится несколько миллионов тонн льда. Столько же миллионов тонн льда соберется и выше. Верхний затор разрушится раньше, а нижний немного задержится и не пустит его. Пу-у-у-ф!

Драматическим жестом руки он смахнул остров с лица земли:

-- Шутка ли сказать: миллионы тонн!

Он повторил свой уничтожающий жест, а Деви завыл:

-- Мы работали столько месяцев! Я не хочу этого! Не может этого быть, не может быть! Я думаю, что вы шутите! Скажите, что вы шутите, -- взмолился он.

Но когда Малыш резко рассмеялся и повернулся к нему спиной, он бросился к своим штабелям дров и начал отбрасывать дрова подальше от берега.

-- Да помоги же мне, Дональд, -- вскричал он. -- Чего ты стоишь сложа руки! Неужели же пропадет вся наша работа и мы так и не вернемся домой!

Дональд схватил его за руку и начал трясти, но тот вырвался.

-- Разве же ты не слышишь, что говорят тебе? -- воскликнул он. -- На нас надвигаются целые миллионы тонн воды, которые зальют весь остров.

-- Да приди ты в себя, дурак ты этакий! -- продолжал урезонивать его Дональд. -- Ты что, совсем рехнулся?

Но слова его нисколько не подействовали на Деви, который продолжал с прежним упорством убирать дрова. А Дональд направился к хижине, вошел в нее, взял свои и Деви деньги, спрятал их в поясе и отправился на самую возвышенную часть острова, где выше всех остальных деревьев вытянулась огромная сосна.

Люди, стоявшие у хижины, услышали стук его топора и усмехнулись. Гринвич вернулся с разведки с донесением, что все они попали в ловушку, из которой невозможно выбраться. И думать нечего было о том, чтобы как-нибудь перебраться на ту сторону канала, и тогда слепец из Минука затянул песню, которую мигом поддержали все остальные:

Это правда? Это правда?

Но почем я знаю?

-- Да ведь это просто грешно! -- заявил со вздохом Деви, глядя на то, как все начали танцевать в косых лучах заходящего солнца. -- Ах, какая досада, что пропадут такие замечательные дрова!

В ответ на его жалобу донесся припев:

Но почем я знаю?

Внезапно грохот, доносившийся с реки, прекратился. Великое и странное молчание охватило все вокруг. Лед вырвался из береговых тисков и поднялся над поверхностью реки, которая, в свою очередь, поднялась очень высоко. Медленно и тихо вода вздыбилась на двадцать футов и продолжала подниматься до тех пор, пока громадные льдины не начали мягко толкаться о берег. Конец острова, как более низменный, уже был залит, и белый поток без какого-либо усилия стал подниматься вверх по склону. Вместе с напором воды начал расти и шум, и в самом скором времени весь остров затрясся и завизжал от ударов страшных льдин. Под все увеличивающимся давлением могучие ледяные горы, весом в сотни тонн, взлетали в воздух с легкостью горошин. Полярный хаос разрастался с каждым мгновением, и для того, чтобы услышать друг друга, люди должны были наклоняться к самым устам говорившего. Время от времени треск льда в канале возвышался над общим грохотом. Вдруг весь остров судорожно задрожал от рухнувшей на его конец грандиозной льдины, которая вырвала десятка два сосен вместе с корнями, плотно окружила их, понеслась дальше, подняла мутный ил со дна реки и, бросив его на хижину, срезала ее и окружавшие ее деревья словно гигантским ножом. В первую минуту могло показаться, что она едва-едва коснулась основания хижины, но мигом стоймя, точно спички, поднялись балки, и постройка рухнула.

-- Целые месяцы работы пропали ни за что! -- выл Деви.

-- Хватит у вас еще времени думать о том, как вернуться домой! -- сказал полисмен, дав ему хороший подзатыльник и толкнув на более безопасное место.

Дональд с верхушки своей сосны видел, как разрушительная льдина снесла все дрова и исчезла вниз по течению. Словно удовлетворившись нанесенными разрушениями, ледяной поток на время вернулся в свои берега и застыл. Одновременно уменьшился и шум, и стоявшие внизу могли услышать слова Дональда, который предлагал им взглянуть на реку. Как и предсказывал Малыш, главный затор образовался на самом повороте реки, где лед создал громадный барьер, залегший от одного берега до другого. Река замерла, и вода, не находя естественного выхода, начала снова подниматься, причем уровень ее через две минуты стоял уже так высоко, что покрыл людей по колени, а собак заставил с беспомощным видом плавать вокруг хижины. И вдруг подъем воды остановился. Малыш из Монтаны покачал головой.

-- Наверху образовался затор, и вот почему воды сейчас не прибавляется.

-- Сейчас весь вопрос заключается в том, какой затор двинется первый! -- прибавил Сезерленд.

-- Совершенно верно! -- подтвердил Малыш. -- Если раньше двинется верхний затор, то для нас нет никакого спасения.

Люди из Минука молча повернулись от берега и запели "Rumsky Но", вслед за которым в спокойном воздухе звучал: "The Black and the Orange".

Хор певцов немного раздался и включил в свой состав Малыша и полисмена, которые живо усвоили мотив и начали петь вместе со всеми остальными.

-- О Дональд, неужели же ты так и бросишь меня на произвол судьбы? -- завыл Деви, подойдя к дереву, на верхушке которого продолжал сидеть его товарищ. -- Дональд, Дональд, помоги же мне! -- Он взвыл, как малый ребенок, тщетно стараясь охватить окровавленными руками скользкий ствол дерева.

Но Дональд не отрывал взора от реки, и вдруг послышался его голос, полный невыразимого отчаяния и ужаса:

-- Господь всемогущий! Идет... идет... на нас идет!

Стоя по-прежнему по колени в воде, люди из Минука, Малыш из Монтаны и полисмен воздели руки к небу и звучнее прежнего запели страшный "Боевой гимн республики", но голоса их скоро потонули в надвинувшемся на них грохоте.

И тут Дональд был свидетелем того, чего не может видеть человек -- и остаться затем в живых. Великая белая стена поднялась в воздух и всей своей тяжестью упала на остров. Деревья, собаки, люди были снесены так, словно рука Господа Бога вытерла пыль с лица земли. Это Дональд еще успел увидеть, а через мгновение он покачнулся на своем насесте и низринулся в ледяной ад.

1901