| |||
Антон Павлович Чехов. Первый любовник • Все авторы -> Антон Павлович Чехов. Антон Павлович Чехов. Первый любовник Евгений Алексеевич Поджаров, jeune premier {первый любовник (франц.).}, стройный, изящный, с овальным лицом и с мешочками под глазами, приехав на сезон в один из южных городов, первым делом постарался познакомиться с несколькими почтенными семействами. -- Да-с, сеньор! -- часто говорил он, грациозно болтая ногой и показывая свои красные чулки. -- Артист должен действовать на массы посредственно и непосредственно; первое достигается служением на сцене, второе -- знакомством с обывателями. Честное слово, parole d′honneur {честное слово (франц.).}, не понимаю, отчего это наш брат актер избегает знакомств с семейными домами? Отчего? Не говоря уж об обедах, именинах, пирогах, суарэфиксах {званых вечерах (франц.: soirees fixes).}, не говоря уж о развлечениях, какое нравственное влияние он может иметь на общество! Разве не приятно сознание, что ты заронил искру в какую-нибудь толстокожую башку? А типы! А женщины! Mon Dieu {Боже мой (франц.).}, что за женщины! Голова кружится! Заберешься в какой-нибудь купеческий домище, в заветные терема, выберешь апельсинчик посвежее и румянее и -- блаженство. Parole d′honneur! В южном городе он познакомился, между прочим, с почтенной семьей фабриканта Зыбаева. При воспоминании об этом знакомстве он теперь всякий раз презрительно морщится, щурит глаза и нервно теребит цепочку. Однажды -- это было на именинах у Зыбаева -- артист сидел в гостиной своих новых знакомых и по обыкновению разглагольствовал. Вокруг него в креслах и на диване сидели "типы" и благодушно слушали; из соседней комнаты доносились женский смех и звуки вечернего чаепития... Положив ногу на ногу, запивая каждую фразу чаем с ромом и стараясь придать своему лицу небрежно-скучающее выражение, он рассказывал о своих успехах на сцене. -- Я актер по преимуществу провинциальный, -- говорил он, снисходительно улыбаясь, -- но случалось играть и в столицах... Кстати расскажу один случай, достаточно характеризующий современное умственное настроение. В Москве в мой бенефис мне молодежь поднесла такую массу лавровых венков, что я, клянусь всем, что только есть у меня святого, не знал, куда девать их! Parole d′honneur! Впоследствии, в минуты безденежья, я снес лавровый лист в лавочку и... угадайте, сколько в нем было весу? Два пуда и восемь фунтов! Ха-ха! Деньги пригодились как нельзя кстати. Вообще, артисты часто бывают бедны. Сегодня у меня сотни, тысячи, завтра ничего... Сегодня нет куска хлеба, а завтра устрицы и анчоусы, чёрт возьми. Обыватели чинно хлебали из своих стаканов и слушали. Довольный хозяин, не зная, чем угодить образованному и занимательному гостю, представил ему приезжего гостя, своего дальнего родственника, Павла Игнатьевича Климова, мясистого человека лет сорока, в длинном сюртуке и в широчайших панталонах. -- Рекомендую! -- сказал Зыбаев, представляя Климова. -- Любит театры и сам когда-то игрывал. Тульский помещик! Поджаров и Климов разговорились. К великому удовольствию обоих, оказалось, что тульский помещик живал в том самом городе, где jeune premier два сезона подряд играл на сцене. Начались расспросы о городе, об общих знакомых, о театре... -- Знаете, мне этот город ужасно нравится! -- говорил jeune premier, показывая свои красные чулки. -- Какие мостовые, какой миленький сад... а какое общество! Прекрасное общество! -- Да, прекрасное общество, -- согласился помещик. -- Город торговый, но весьма интеллигентный!.. Например, э-э-э... директор гимназии, прокурор... офицерство... Недурен также исправник... Человек, как говорят французы, аншантэ {очаровательный (франц.: enchanteur).}. А женщины! Аллах, что за женщины! -- Да, женщины... действительно... -- Быть может, я пристрастен! Дело в том, что в вашем городе мне, не знаю почему, чертовски везло по амурной части! Я мог бы написать десять романов. Например, взять бы хоть этот роман... Жил я на Егорьевской улице, в том самом доме, где помещается казначейство... -- Это красный, нештукатуренный? -- Да, да... нештукатуренный. По соседству со мной, как теперь помню, в доме Кощеева жила местная красавица Варенька... -- Не Варвара ли Николаевна? -- спросил Климов и просиял от удовольствия. -- Действительно, красавица... Первая в городе! -- Первая в городе! Классический профиль... большущие черные глаза и коса по пояс! Увидала она меня в Гамлете... Пишет письмо a la пушкинская Татьяна... Я, понятно, отвечаю... Поджаров огляделся и, убедившись, что в гостиной нет дам, закатил глаза, грустно улыбнулся и вздохнул. -- Прихожу однажды после спектакля домой, -- зашептал он, -- а она сидит у меня на диване. Начинаются слезы, объяснения в любви... поцелуи... О, то была чудная, то была дивная ночь! Наш роман потом продолжался месяца два, но эта ночь уж не повторялась. Что за ночь, parole d′honneur! -- Позвольте, как же это? -- забормотал Климов, багровея и тараща глаза на актера. -- Я Варвару Николаевну отлично знаю... Она моя племянница! Поджаров смутился и тоже вытаращил глаза. -- Как же это-с? -- продолжал Климов, разводя руками. -- Я эту девушку знаю, и... и... меня удивляет... -- Очень жаль, что так пришлось... -- забормотал актер, поднимаясь и чистя мизинцем левый глаз. -- Хотя, впрочем... конечно, вы как дядя... Гости, доселе с удовольствием слушавшие и награждавшие актера улыбками, смутились и потупили глаза. -- Нет, уж вы будьте так любезны, возьмите ваши слова назад... -- сказал Климов в сильном смущении. -- Прошу вас! -- Если вас э-э-э... это оскорбляет, то извольте-с! -- ответил актер, делая рукою неопределенный жест. -- И сознайтесь, что вы сказали неправду. -- Я? Нет... э-э-э... я не лгал, но... очень жалею, что я проговорился... И вообще... не понимаю этого вашего тона! Климов заходил из угла в угол молча, как бы в раздумье или нерешимости. Мясистое лицо его становилось всё багровее и на шее надулись жилы. Походив минуты две, он подошел к актеру и сказал плачущим голосом: -- Нет, уж вы будьте добры, сознайтесь, что солгали насчет Вареньки! Сделайте милость! -- Странно! -- пожал плечами актер, насильно улыбаясь и болтая ногой. -- Это... это даже оскорбительно! -- Стало быть, вы не желаете сознаться? -- Н-не понимаю! -- Не желаете? В таком случае извините... Я должен буду прибегнуть к неприятным мерам... Или я вас тут сейчас же оскорблю, милостивый государь, или же... если вы благородный человек-с, то извольте принять мой вызов на дуэль-с... Будем стреляться! -- Извольте! -- отчеканил jeune premier, делая презрительный жест. -- Извольте! Смущенные до крайности гости и хозяин, не зная, что им делать, отвели в сторону Климова и стали просить его, чтобы он не затевал скандала. В дверях показались удивленные женские физиономии... Jeune premier повертелся, поболтал и с таким выражением, будто он не может более оставаться в доме, где его оскорбляют, взял шапку и, не прощаясь, удалился. Идя домой, jeune premier всю дорогу презрительно улыбался и пожимал плечами, но у себя в номере, растянувшись на диване, почувствовал сильнейшее беспокойство. "Чёрт его возьми! -- думал он. -- Дуэль не беда, он меня не убьет, но беда в том, что узнают товарищи, а им отлично известно, что я соврал. Мерзко! Осрамлюсь на всю Россию..." Поджаров подумал, покурил и, чтобы успокоиться, вышел на улицу. "Поговорить бы с этим бурбоном, -- думал он, -- вбить бы ему в глупую башку, что он болван, дурак... что я его вовсе не боюсь..." Jeune premier остановился перед домом Зыбаева и поглядел на окна. За кисейными занавесками еще горели огни и двигались фигуры. -- Подожду! -- решил актер. Было темно и холодно. Как сквозь сито, моросил противный, осенний дождик... Поджаров облокотился о фонарный столб и весь отдался чувству беспокойства. Он промок и измучился. В два часа ночи из дома Зыбаева начали выходить гости. После всех в дверях показался тульский помещик. Он вздохнул на всю улицу и заскреб по тротуару своими тяжелыми калошами. -- Позвольте-с! -- начал jeune premier, догоняя его. -- На минутку! Климов остановился. Актер улыбнулся, помялся и заговорил, заикаясь: -- Я... я сознаю... Я солгал... -- Нет-с, вы извольте публично сознаться! -- сказал Климов и опять побагровел. -- Я этого дела не могу так оставить-с... -- Но ведь я извиняюсь! Я прошу вас... понимаете? Прошу, потому что, согласитесь сами, дуэль вызовет толки, а я служу... у меня товарищи... Могут бог знает что подумать... Jeune premier старался казаться равнодушным, улыбаться, держаться прямо, но натура не слушалась, голос его дрожал, глаза виновато мигали и голову тянуло вниз. Долго он бормотал еще что-то. Климов выслушал его, подумал и вздохнул. -- Ну, так и быть! -- сказал он. -- Бог простит. Только в другой раз не лгите, молодой человек. Ничто так не унижает человека, как ложь... Да-с! Вы молоды, получили образование... Тульский помещик благодушно, родительским тоном читал наставление, а jeune premier слушал и кротко улыбался... Когда тот кончил, он оскалил зубы, поклонился и виноватой походкой, ежась всем телом, направился к своей гостинице. Ложась спать полчаса спустя, он уже чувствовал себя вне опасности и в отличном настроении. Покойный, довольный, что недоразумение так благополучно кончилось, он укрылся одеялом и скоро уснул, и спал крепко до десяти часов утра. Не пропустите: • Антон Павлович Чехов. В потемках • Антон Павлович Чехов. Пустой случай • Антон Павлович Чехов. Светлая личность (Рассказ идеалиста) • Антон Павлович Чехов. Драма • Антон Павлович Чехов. Длинный язык Ссылка на эту страницу: |
|
||
©Кроссворд-Кафе 2002-2024 |
dilet@narod.ru |