| |||
Максим Горький. Заметки из дневника. Воспоминания. Могильщик • Все авторы -> Максим Горький. Максим Горький. Заметки из дневника. Воспоминания. Могильщик Когда я подарил кладбищенскому сторожу Бодрягину давно желанную им гармонику, он -- одноглазый, лохматый -- крепко прижал правую свою руку к сердцу и, сияя радостью, закрыв свой одинокий, милый, а порою жуткий, глаз, сказал: -- Эх-х... Задохнулся от возбуждения, потряс плешивой головою и одним дыханием произнес: -- Умрете вы, Лексей Максимыч, ну, уж я за вами поухаживаю! Он брал с собою гармонику даже тогда, когда рыл могилы, и, уставая работать, поигрывал любовно и тихонько польку. Он иногда называл ее с французским "прононсом" -- "Трен-блан", а иногда "Дрянь-брань". Это была единственная пьеса, которую он умел играть. Случилось, что он заиграл в то время, когда неподалеку от него священник служил панихиду. Кончив служить, он подозвал Бодрягина и стал ругать его: -- Усопших оскорбляешь, скот! Бодрягин жаловался мне: -- Конечно, это я нехорошо сделал, а все-таки: как он может знать -- что покойнику обидно? Он был уверен, что ада -- нет; души хороших людей отлетают после смерти тела в "пречистый" рай, а души грешников, оставаясь в теле, живут в могилах до поры, пока тело не сгниет. -- После того земля выдыхает душу на ветер и ветром разносит ее в бесчувственную пыль. Когда зарыли в могилу труп любимой мною шестилетней девочки Николаевой и все разошлись с кладбища, -- Костя Бодрягин, подравнивая глиняный холмик могилы ударами лопаты, утешал меня: -- Ты, друг, не горюй! Может, на том свете иными словами говорят, лучше нашего-то, веселее. А может, и не говорят ничего, а только на виловончелях играют. Музыку он любил до смешного и опасного самозабвения: услышит вдали звуки военного оркестра, шарманку или рояль и тотчас весь насторожится, вытянув шею в направлении звука, заложив руки за спину, замрет, широко открыв свой темный глаз, как будто слушая глазом. Иногда это случалось с ним на улице, дважды его сшибали лошади и многократно били кнутами извозчики, когда он, очарованный, стоял, не слыша криков предостережения, не видя опасности. Он объяснял: -- Услышу музыку и -- словно на дно речное мырну! Он "путался" с кладбищенской нищей Сорокиной, пьяной бабой, старше его лет на пятнадцать, -- ему было уже за сорок. -- Зачем она тебе? -- спросил я. -- А -- кто ее утешит? Некому, опричь меня. Я же люблю утешать самых безутешных. Своего горя у меня нет, вот я чужое и одолеваю. Мы говорили, стоя под березой, в потоках неожиданно хлынувшего июньского ливня. Костя с наслаждением ежился под ударами дождя о его череп, голый, угловатый, и бормотал: -- Мне приятно, когда мое слово слезу сушит... У него был, видимо, рак желудка, он выдыхал гнилой запах трупа, не мог есть, страдая рвотой, но работал бодро, ходил по кладбищу весело и умер за картами, играя с другим сторожем в дурачки. 1924 Не пропустите: • Максим Горький. Заметки из дневника. Воспоминания. Н.А. Бугров (очерк) • Максим Горький. Заметки из дневника. Воспоминания. Савва Морозов (очерк) • Максим Горький. Заметки из дневника. Воспоминания. Палач (очерк) • Максим Горький. Заметки из дневника. Воспоминания. Испытатели (очерк) • Максим Горький. Заметки из дневника. Воспоминания. Учитель чистописания (очерк) Ссылка на эту страницу: |
|
||
©Кроссворд-Кафе 2002-2024 |
dilet@narod.ru |