| |||
Владимир Евгеньевич Жаботинский. Когда-то • Все авторы -> Владимир Евгеньевич Жаботинский. Владимир Евгеньевич Жаботинский. Когда-то (Из жизни римских студентов) Не припомню где -- в Фиуме, или в Анконе, или в Болонье -- видел я эту маленькую пьесу на рождественский сюжет. Не помню, чья она, не помню заглавия. Было это проездом. Мне хотелось спать, но как-то неловко было лечь рано, и я заглянул в первый встречный театрик. Там давали эту пьесу. Помню, что актеры говорили стихами. Первая сцена разогнала мой сон. На улице стоял туман и сырость, а пальто мое никуда не годилось. В театре было тепло и светло; я чувствовал тут себя хорошо и уютно. Потому, может быть, и понравилась мне эта пьеса. Когда она окончилась и я вышел снова на улицу, снова на сырость и туман, мне опять захотелось спать. И я пошел в гостиницу и заснул. Оттого теперь, когда я вспоминаю об этой пьеске без заглавия и автора, она мне представляется каким3то интермеццо между сном и сном. Я даже не помню подробно содержания и могу передать его именно так, как рассказывают привидевшийся сон, -- одного не досказывая, другое прибавляя, восстанавливая целое по неясным обрывкам воспоминаний. * * * Это было в Вальдаосте, в сочельник, когда3то давно. Шел густой снег, выла горная вьюга. В замке, в одной из горниц, было тепло и укромно: в камине трещали дрова, восковые свечи горели ярко. Старый граф сидел в кресле у камина. Иоланда, его дочь, придвинула свою невысокую скамеечку к самым ногам старика. Слуги и вассалы, приходившие поздравить с праздником, уже ушли. Граф задумчиво смотрел на огонь и говорил: -- Много искорок и огоньков пробежало предо мною за мою долгую жизнь. Много видел, много поработал и устал. Хорошо так отдыхать, у теплого камина, рядом с тобой... Только слишком у нас тихо, Иоланда. -- Спеть вам, отец? Граф помолчал. -- Не надо. Ты хорошо поешь, Иоланда, но в твоем голосе нет чего-то. Нет лучших, самых звучных нот. Твой голос похож на голос твоей покойной матери, но когда она пела над твоей колыбелью, в ее песнях была глубина, которой я не слышу у тебя. Потому что ты не мать, Иоланда... Я бы хотел, чтобы и ты скоро запела над колыбелью -- тогда бы я радостно слушал тебя с утра до ночи... Иоланда поцеловала руку отца. -- Когда ты пишешь или мечтаешь, Иоланда, мне пусто. Моя жизнь убывает, мне нужно восполнять ее близостью существ, еще полных жизни. Если бы у меня были внуки, они шалили бы у меня на коленях, а я ворчал бы на них. -- Отец, -- сказала Иоланда, -- не вините меня. Я часто мечтаю, что вот в один прекрасный час зазвенят ступени нашего замка под шагами какого3то сильного и красивого, кто придет и покорит меня. Но проходят месяцы и годы, а он, сильный и красивый, еще не явился. -- Разве мало дворян просили твоей руки? Барону Рокка-Груара ты отказала... -- Медвежатник, который заснул, когда я пела! -- Герцогу Кьяравалле ты отказала... -- Я не могу быть второй женой и мачехой. -- Первому рыцарю Ломбардии, Джино Малатеста, ты отказала... -- Отец, то был действительно сильный, но ведь очень уж некрасивый!.. Старик замолчал и, покачивая головой, следил за огоньками в камине. Иоланда ласково прикоснулась к его руке. -- Отец, не сыграешь ли со мной в шахматы? -- Не хочу. Вот уже десять раз подряд ты меня побеждаешь, подрывая мою славу искусного игрока. С меня довольно, больше не хочу... И оба замолчали и ушли в свои думы, вдруг за рвом звонко прозвучал рог. Иоланда вздрогнула: -- Кто это так поздно? Вошел дворецкий и сказал: -- Барон Тебальдо Кальпеста пожаловал в замок. -- Бальдино! Старый друг! -- радостно сказал граф, подымаясь навстречу. Гость был такой же седой и крепкий старик, как и хозяин; когда они обнимались, смешивая белые кудри, казалось, что два высоких облака на небе сблизились и сочетали свои седые космы. -- Здравствуй, друг, -- говорил барон Тебальдо, -- за эти десять лет ты только побелел, но остался тем же богатырем. А это Иоланда? Контессина [Дочь графа (итал.)], десять лет тому назад вы были прелестной раковиной, очаровательной раковиной, но я не представлял себе, какая чудная жемчужина вышла из этой раковины. Мой привет! Как у тебя хорошо и тепло, старый дружище, а в долине так холодно и жутко от волчьего воя. Позволь мне, прежде чем пойти переодеваться, присесть здесь и погреться с тобой у камина и попросить твою прелестную дочь разрешить то же этому юноше, моему пажу Фернандо, который только сегодня -- я тебе сейчас расскажу это приключение -- спас мне жизнь. Юноша в черном дорожном платье, который, войдя за бароном, учтиво поклонился хозяевам, встретил теперь внимательный взгляд старого графа спокойно и гордо. -- Я решил непременно свидеться с тобой на это Рождество, -- говорил гость, грея руки у огня, -- и выехал третьего дня с этим пажом и тремя слугами. Все шло хорошо, но сегодня, за час до заката, милях в пяти от Борго3Бенедетто нас вдруг окружил добрый десяток молодцов с большой дороги. Все верхами. Если бы дело дошло до свалки, мы бы погибли. Тогда Фернандо срывает с моего пояса кожаный кошелек, подымает его над головой и, привлекши таким образом алчность разбойников к себе, дает шпоры коню. Молодцы растерялись; половина кинулась за пажом, стреляя на скаку из пистолетов. Тут мы поняли, в чем дело, и легко справились с оставшимися шестью, а затем понеслись по следам на помощь Фернандо. Вообрази: не проскакали и трехсот шагов, как наткнулись на одного из мерзавцев, распластанного на снегу. Фернандо удалось на скаку сбросить его метким выстрелом. Еще через сто шагов лежал второй, корчась и хрипя, и, наконец, на лужайке сам Фернандо отчаянно отбивался от двух рассвирепевших врагов. Завидя нас, негодяи ускакали. Фернандо, к счастью, оказался не раненым, и мы могли продолжать дорогу. Граф пытливо смотрел в спокойное и гордое лицо пажа. -- Ты храбрый юноша, -- сказал он, подходя к молодому человеку, -- твой отец должен гордиться таким сыном. Паж слегка покраснел и холодно и твердо ответил: -- Мой отец не может гордиться мною, потому что я найденыш без имени и рода. Но зато дети мои будут гордиться тем, что будут носить мое имя. Граф нахмурил брови: -- Это нехорошие слова, паж. Даже великая рыцарская доблесть не извиняет в молодом человеке чванства. У пажа засверкали глаза. -- Господин, -- заговорил он, -- ваша слава мне известна. Когда я состарюсь, то с гордостью буду рассказывать внукам: "Я видел его и говорил с ним". Но даже в моменты лучших триумфов вашей жизни вы не испытывали того счастья, которое каждый день и час доступно мне. Это счастье -- сознание, что я всем обязан себе. Что ни знатность, ни богатство, ни содействие родных не облегчали моей дороги, что все было против меня, и все, чего я достиг, сделано и завоевано мною, мной одним! -- Мальчик, -- сурово и резко ответил граф, -- тебе удалось, может быть случайно, проявить мужество и находчивость, и это вскружило тебе голову, и ты уже надменно говоришь: все, чего я достиг... Чего же ты достиг? Ты, пожалуй, на хорошем пути -- если только твоя самонадеянность не совратит тебя, но на этом пути ты сделал только первые шаги. У тебя еще не может быть и начатков той зрелой мудрости, которая создает истинного рыцаря... Паж засмеялся тихим, но гневным смехом. -- Славный старец, -- сказал он, -- испытай меня. Потягайся со мной, в чем тебе угодно. -- Фернандо! -- воскликнул барон, возмущенный этой дерзостью, но граф остановил его: -- Пусть этот мальчик говорит. -- Я не думал оскорбить графа, -- холодно сказал паж. -- Я не предложил бы ему состязаться в воинской ловкости и силе, так как хорошо понимаю, что за мной преимущество молодости. Но я говорю о более тонких вещах. Я много слыхал о вашей мудрости и начитанности, граф, но и с вами я рискнул бы поспорить глубиной познаний в алгебре, схоластике и поэзии, умением слагать стихи, играть на лютне и толковать бессмертного Данте. Я вижу у вашего кресла шахматный столик; эту игру называют игрой для избранных. Еще никто не победил меня в этой игре. Граф улыбнулся раздраженной улыбкой. -- Сыграй с моей дочерью, паж. Она не так хвастлива, как ты, но берегись ее искусства! -- Контессина прекрасна, -- ответил паж с поклоном, -- ее красота ослепительна, но и ослепленный, я не могу быть побежден. Граф потерял терпение. Все лицо его потемнело; в тихом голосе, которым он заговорил, слышалось предчувствие грома. -- Иоланда, -- приказал он, -- принеси шкатулку с шахматами. Иоланда вышла. -- Паж, -- сказал граф, -- бейся со мной об заклад. Я беру в заклад твою голову. -- Граф, -- сказал паж, -- ваша дочь прекрасна. Я беру в заклад вашу дочь. -- Что?! -- загремел граф. -- Если я проиграю, вы берите мою голову. Если я выиграю, ваша дочь моя. Или вы боитесь заклада? Вошла Иоланда со шкатулкой и остановилась посреди горницы. Граф сказал голосом, худо скрывавшим гнев. -- Играйте. Иоланда, ты должна победить. * * * Старики сидели у камина, тихо вспоминая былое. -- Что с вами, паж Фернандо? Вы глядите на меня и молчите? -- Я смотрю в ваши глаза, которые так прекрасны. -- А я тем временем уже сняла у вас третью пешку. Вы рассеяны! -- Нет, не рассеян: берегите башню. -- Правда. Погибла моя башня. -- Ну что, Иоланда, как твоя партия? -- Пока еще наравне, отец. * * * -- Что с вами, паж Фернандо: вы глядите на меня и молчите? -- Я смотрю в ваши очи, которые так прекрасны. -- У вас красивый выговор, какого я никогда не слыхала. Откуда вы родом, паж Фернандо? -- Я родом из дикого края. Там солнце горит ярче, чем у вас, и ночи там чернее вашей. Там лето пышет пламенем, зима леденит потоки трамонтаной1. Там любят так, что идут на смерть за любовь; там ненавидят так, что и смерть не убивает ненависти. Там веруют беззаветно, богохульствуют безумно; там все прекрасное трижды прекрасно, все безобразное трижды ужасно; и эта страна лежит далеко-далеко. -- В вашем крае, должно быть, много красавиц? -- Женщины моей родины очень красивы. У них черные глаза, черные косы. Но небо наше голубое, как ваши глаза; солнце наше золотое, как ваши кудри. Вы прекрасней, чем женщины моей родины... Шах королеве. -- Ах!.. Мой бедный конь, я не спасу королевы, если не пожертвую им... -- Ну что, Иоланда, как партия? -- Контессина проигрывает, граф. -- Нет, нет, отец, я еще не думаю сдаваться. -- Это напрасно, контессина, когда победа мне нужна, я побеждаю. -- А зачем вам так нужна победа, паж Фернандо? -- Спросите вашего отца, контессина... Шах королеве. Вы теряете другого коня. -- Бедные мои кони!.. Отец, зачем Фернандо так нужна победа? -- Он шутит, Иоланда. Я с ним пошутил, и он шутит. -- Граф, вы со мной не шутили, и я с вами не шутил. С вами никто и никогда не посмел бы шутить. Если я проиграю, -- вы знаете, что я проиграю, если выиграю, -- вы знаете, что я выиграю... Шах королю. Вы теряете другую башню. -- Отец, он искуснее меня! -- Паж, оставь игру. Я пошутил с тобой. Забудь наш спор. Я сделаю тебя богатым, я отвезу тебя ко двору. -- Мне ничего не надо, граф. Ваш ход, контессина. -- Паж, пока моя дочь обдумывает ход, подойди со мной к камину, я должен сказать тебе два слова... -- Я повинуюсь. Ваши два слова? -- Зачем тебе моя дочь? -- Я полюбил ее с первого взгляда. -- Ты любишь ее. Это хорошо. Помни же, если ты потребуешь заклада, ты сделаешь несчастной ту, которую любишь. -- Почему? -- Ты не знаешь жизни. Женщина, происхождение и красота которой с первых лет обещали знатную, блестящую и роскошную судьбу, не будет счастлива, став женой безымянного бедняка. Она будет страдать -- громко или молча. Если молча, это еще хуже. Ты не знаешь жизни. -- Паж Фернандо, ваш ход... Паж Фернандо, вы не слышите? Паж Фернандо! Паж Фернандо, очнитесь от вашей задумчивости и займите ваше место. -- Простите, контессина... Мой ход? Сейчас... -- Что с вами, паж Фернандо: вы глядите на меня и молчите? -- Я смотрю в ваши очи, которые так прекрасны... -- Слова те же, но звук их другой -- печальный. Что вас печалит, паж Фернандо? -- Что богатой контессине до печалей безымянного пажа?.. -- Вы не безымянный паж, у вас есть имя: это имя -- герой, а ваша печаль... ваша печаль... -- Договорите, контессина. -- Не знаю... Мне как3то не хочется, чтобы вы были печальны. Отчего вы печальны... Ага! Шах вашей королеве. Отчего вы печальны? -- Я не печален. У вас в саду есть цветы, контессина? -- Да. Если бы не зима, я подарила бы вам цветов. Какие ваши любимые цветы, паж Фернандо? -- Гвоздика. Вы срывали когда3нибудь красную гвоздику в полном цвету? -- Срывала. -- Когда красную гвоздику сорвут в полном цвету, она должна умереть. Но она умирает пышной и прекрасной. Сорванная потом, она вянет и бледнеет, но это уже после смерти. -- Да. Мне всегда поэтому жалко рвать цветы. Это все равно, что убить молодое существо. -- Почему жаль? Если вы не сорвете гвоздику, она постареет, потускнеет и тоже умрет, но умрет не пышной и прекрасной, а хилой и жалкой. Лучше умереть в расцвете, в самый яркий полдень жизни -- тогда все прекрасно, тогда и смерть прекрасна. -- Почему вы говорите о смерти, паж Фернандо? Почему ваши глаза потемнели? Вам грустно? -- Я не грущу. Я цветок красной гвоздики в полном цвету -- как же я могу грустить? -- Паж Фернандо, мне жутко. Что вы проиграете, если проиграете? -- Ничего такого, что было бы мне дорого. -- А что выиграете, если выиграете? -- Я не выиграю. Граф, слышите? Я проигрываю! -- Отец, я уже сняла у него почти все фигуры, но... мне не по себе. Не оставить ли эту партию? -- Ты права, Иоланда. Паж, довольно. Мне не нужно твоего проигрыша. Я пошутил с тобой. -- Старик! Никому и никогда не позволял я шутить со мною, не позволю и вам! То, что я проиграю, будет вам отдано, и не от вас зависит помешать мне. Я не похож на вас, знатных и богатых людей: мое слово свято, мне не жаль отдавать то, что я проиграл. -- Отец, что это значит, ради Бога? -- Паж, твои слова резки... но справедливы. Иоланда! Мы бились об заклад: если он выиграет, ты должна стать его женою; проиграв, он должен... -- Граф! Я не даю вам права открывать пред контессиной наш тайный договор! Ваш ход, Иоланда. -- Твой ход, Иоланда. Ангел твоей покойной матери да водит твоей рукою, потому что поистине благородная душа трепещет в запальчивом сердце этого юноши... -- Контессина, этим ходом вы открываете путь моей королеве. -- Мой ход сделан, паж Фернандо. -- Девушка, мне не нужно твоего милосердия! Ты нарочно даешь себя победить. -- Не сердись на меня, паж Фернандо, ведь ты победил уже меня другой победой... -- Шах королеве! -- Королева твоя... -- Шах королю! -- Отец, я побеждена. -- Да сбудется воля Божия! Подойди сюда, старый друг мой Тебальдо. В эту ночь родился младенец, сын бедных и незнатных людей, которого Бог поставил превыше царей земных. Оттолкнуть человека, рожденного в бедности, значит оттолкнуть Христа. Моя дочь Иоланда будет женой человека, рожденного в бедности, и я верю, что такова Его святая воля. Будьте благословенны, дети мои. * * * -- Что с тобой, паж Фернандо? Ты глядишь на меня и молчишь? -- Я гляжу тебе в очи, которые так прекрасны.
Газета "Одесские новости", 29.12.1902 Не пропустите: • Владимир Евгеньевич Жаботинский. Дон Альцехан • Владимир Евгеньевич Жаботинский. Описание Швейцарии • Владимир Евгеньевич Жаботинский. Edmee Ссылка на эту страницу: |
|
||
©Кроссворд-Кафе 2002-2024 |
dilet@narod.ru |