На улице, около дверей домового комитета, уже с шести часов утра толпился народ. Какой-то человек стоял с листом и вписывал туда фамилии подходивших людей.

Проходивший мимо милиционер с револьвером на ходу крикнул:

-- Вы своих гоните на площадь, а там укажут. После работы всем работавшим будут выданы значки.-- И ушел.

-- Зачем-то, миленькие, народ-то собирают? -- спросила, подходя, старушка лет семидесяти.

-- Ай ты не записывалась еще? -- сказал малый в сапогах бутылками, в двухбортном пиджаке.

-- Нет, батюшка...

-- Что ж ты зеваешь! Сейчас уж погонят. Записывайся скорей.

-- Господи, чуть-чуть не опоздала,-- говорила старушка, отходя после записи,-- голова, как в тумане, совсем заторкали.

-- Скоро ли погоните-то? -- кричали нетерпеливые голоса.

-- А куда итить-то?

-- Чума их знает. Таскают, таскают народ...

-- Не таскают и не чума их знает,-- сказал бритый человек в солдатской шинели,-- а предлагают всем сознательным гражданам идти на праздник труда.

На него все испуганно оглянулись и замолчали. Только какая-то торговка, в ситцевом платье, с платочком на шее, сказала:

-- Взять бы сговориться всем и не ходить, что это за право такое выдумали.

-- А добровольно идти или обязательно?

-- Добровольно,-- отвечал человек с листом: -- с квартиры по одному человеку.

-- А ежели не пойдешь, что за это будет?

-- Черт ее знает... Говорят, значок какой-то выдавать будут.

-- А у кого не будет значка, тому что?

-- А я почем знаю, что ты ко мне привязалась, у коммунистов спрашивай. Гоняй их, чертей, да еще объясняй все. И так голова кругом идет,-- проворчал человек с листом.

Торговка в ситцевом платье задумалась, а потом сказала:

-- Взять бы сговориться всем да не ходить.

-- Ты тут сговоришься, а на другой улице не сговорятся, вот и попала,-- сказал бывший лавочник в старых лаковых сапогах.

-- А тут значок еще,-- говорили в толпе.-- Черт его знает, может быть, он ничего не значит, а может, без него никакого ходу тебе не будет. Вот теперь калоши, говорят, выдавать скоро будут... Придешь получать,-- значок ваш предъявите. Нету? -- Ну и калош вам нету.

-- Это-то еще ничего: а как вовсе тебя вычеркнут? -- сказал кто-то.

-- Откуда?

-- Там, брат, найдут откуда.

-- Ну, кончайте разговоры и айда на площадь.-- В ряды стройся!

-- Чисто как на параде,-- сказал чей-то насмешливый голос.

-- Это еще что... А в прошлый раз нас коммунист гонял, так песни петь заставляли, вот мука-то.

-- Равняйся! -- крикнул человек с листом, задом отходя на середину улицы, как отходит командир, готовящийся вести свой полк на парад.

-- Старуха, что ты тыкаешься то туда, то сюда! Раз командует равняйся, значит, должна становиться. По улице идите, куда на тротуар залезли?

-- О господи батюшка!..

-- Шагом!.. Марш!.. Куда опять на тротуар полезли? Что за оглашенные такие!..

-- Да я беременная...

-- Так что ж ты затесалась сюда. Усердны, когда не надо. С квартиры по одному человеку сказано, а их набилась чертова тьма.

-- Без калош-то оставаться никому не хочется,-- сказал чей-то негромкий голос.

-- Домой иди, ведь сказано тебе...-- говорили беременной.

-- Значка, боюсь, не дадут.

-- Вот окаянные, разум помутили этим значком. Бабка, не отставай!

Когда подходили к площади, навстречу показался еще отряд с оркестром музыки и с красными знаменами. Встречные шли, переговариваясь, с веселыми лицами и даже приветственно помахали платками и шапками.

-- Этих уже окрестили,-- сказал бывший лавочник.

Вдруг передние остановились.

-- Чего стали? -- кричали задние, поднимаясь на цыпочки.

-- Не знают, куда дальше гнать. Пошли спрашивать.

-- Тут бы лопаток с вечера наготовить, работу загодя придумать, и отделались бы все в два часа,-- проговорил какой-то волосатый человек.-- А теперь жди, стой.

-- Пусть руки отсохнут, ежели лопатку возьму,-- сказала торговка в ситцевом платье.

-- Знаем мы, как они лопатки выдают,-- привезут по одной лопатке на пятерых и ладно.

-- И слава богу, по крайней мере руки не поганить об такую работу.

-- Не очень-то слава богу. Скажут, не работала -- без значка и останешься.

Торговка сердито замолчала, потом, немного погодя, сказала:

-- Я не виновата, что у них лопаток нету, а раз я была, значит, должны значок дать.

-- С ними пойди потолкуй. Скажут: в очередь бы работала.

-- Лопатки везут. Разбирай, не зевай,-- торопливо крикнул кто-то.

Все бросились к телеге. А впереди торговка в ситцевом платье. Она схватила за конец метелки, которую держала другая женщина.

В воздухе замелькали руки, лопатки, метелки. Слышались голоса испуганных и прижатых к телеге людей.

-- Чего вы! Ай одурели? Эй, баба, что ты, осатанела, что ли! Ты ей так руки выдернешь,-- кричали на торговку.

Милиционер, схватив двух женщин сзади за хвосты и оттягивая их назад, говорил:

-- Успеешь! Обожди! Обожди!

-- Совсем взбесился народ! Ктой-то еще про калоши тут вякнул. Наказание, ей-богу.

Бритого человека в солдатской шинели в первую же минуту сбили с ног, и он, чтобы не быть раздавленным, залез под телегу и выглядывал оттуда.

-- Так его, черта, не проповедуй,-- крикнул кто-то.

Торговка в ситцевом платье отвоевала лопатку, а другая, вырывавшая у нее, сорвав себе руку, грозила ей из-за телеги кулаком и кричала:

-- Я те дам, как из рук вырывать, поскуда поганая. Взбесилась совсем, с руками рвешь.

-- А ты не цапайся раньше других. Одна уж готова все ухватить.

-- Шагом марш!

-- Вот и отмеривай улицу,-- говорил какой-то трубочист с метелкой на спине,-- до сорока лет дожил, троих детей имею.

Минут через пятнадцать опять остановились около площади.

-- Что опять стали?

-- На место пришли. Пошел спрашивать, да что-то опять, знать, не так.

Все смотрели на площадь, которую, переговариваясь и смеясь, с вспотевшими лицами мели мужчины и женщины.

-- Празднуют,-- иронически сказал лавочник.-- Заместо того, чтобы сговориться всем и уйти, гнут себе спину. Эх, лошадиное сословие!..

-- Куда ж ты их пригнал сюда?-- крикнул стоявший на площади высокий человек с лопаткой в руке.

-- А я почем знаю?.. Мне сказано сюда...

-- Что, у них там шарики, что ли, в головах не работают,-- уж третью партию ко мне присылают. Я и с этими-то чертями не знаю, что тут делать.

-- Что, ай назад? -- спрашивали у провожатого.

Тот нахмуренно подходил, ничего не отвечая. Потом вынул платок, отер им вспотевший лоб и, оглянувшись зачем-то по сторонам, хмуро и неопределенно махнул платком вдоль улицы:

-- Пошел туда!..

-- С вечера бы надо придумывать работу,-- сказал опять длинноволосый человек.

-- Мы прошлый раз так-то помучились. Народу нагнали пропасть, не найдем никак, что делать, да шабаш. Все заставы обошли. До шести вечера ходили. Спасибо, провожатый хороший попался,-- все-таки выдал значки.

-- Что ж вы бродите до двенадцати часов, как сонные мухи! -- крикнул какой-то военный, быстро проезжавший на лошади, как ездит управляющий, осматривая в поле работы,-- пристанища себе нигде не найдете?

-- А что ж, когда отовсюду гонят,-- сказал угрюмо провожатый.

-- Голова-то не работает ни черта, вот вас и гонят. Поворачивай назад. Идут молча, словно утопленники...

-- Вот к этому ежели бы попали, беспременно петь заставил бы,-- сказал лавочник.-- Из этих самых, должно.

-- Как же, так и повернул,-- проворчал провожатый, когда военный скрылся за поворотом. И продолжал вести дальше.

Увидев на углу пустыря разваленный дом, он остановился и крикнул:

-- Перетаскивай кирпичи к забору да засыпай ямы. Только проворней, а то ежели до трех часов не кончите, значков не выдам.

-- Слава тебе господи, наконец-то определились.

-- Да, спасибо, домишко этот подвернулся, а то бы до вечера ходили.

Все лихорадочно принялись за дело. Один рыл лопатой, а пятеро стояли сзади него в очереди и поминутно кричали на него:

-- Да будет тебе, не наработался еще!

-- Уж как дорвется,-- не оттащишь. Бабушке-то дайте поработать, уважьте старого человека... А проходившие мимо говорили:

-- Усердствуют... Вот скотинка-то...

Когда кончили работу и стали выдавать значки, оказалось, что старушке не хватило значка.

-- Какой же тебе значок, когда тебе больше шестидесяти лет, могла бы совсем не приходить.

-- Господи батюшка, ведь вы ж меня записали. Вот все видели.

-- Не полагается. Поняла? Свыше пятидесяти лет освобождаются от работы. А тебе сколько?

-- Семьдесят первый, батюшка.

-- Ошалела, матушка, приперла.

-- Стоит в голове туман какой-то, ничего не поймешь,-- сказала старушка.

-- По тротуару теперь можно итти?

-- Можно...

-- А значок на грудь прикалывать или как? -- спрашивала беременная.

-- Это ваше личное дело.

Все возвращались веселой толпой со значками на груди и смотрели недоброжелательно на встречающихся прохожих, шедших без значков.

-- Все прогуливают, ручки боятся намозолить,-- сказала торговка,-- и чего с ними церемонятся? Хватали бы их на улице да посылали.

А старуха спешила сзади всех и бормотала:

-- Вот стоит в голове туман,-- ничего не поймешь...