Профессор задал сыну урок на завтра, потянулся, подошел к окну и, глядя на море, воскликнул:

-- Ну и погода!

Адриана, сидевшая за швейной машиной, не успела ответить, как в дверь постучались.

-- Avanti [Войдите! -- итал.], -- сказал профессор. -- Доктор, вы? Вот это мило с вашей стороны. Здравствуйте, здравствуйте; садитесь и рассказывайте, что нового.

-- Погода плоха, вот и все.

Адриана внимательно посмотрела на врача и сказала:

-- Доктор, вы, верно, от Ланци. Вы, может быть, знаете, от чего синьора Ланци не пришла позавчера?

Доктор замялся:

-- Она, кажется, была нездорова... Вы знаете, у этой дамы...

Профессор ходил большими шагами по комнате. Он нахмурился и посмотрел на детей: мальчик посадил трехлетнюю сестренку на колени и показывал ей картинки. Профессор подошел поближе к Адриане и доктору и мрачно сказал вполголоса:

-- Это все не то. Старая история. Синьора Ланци узнала, что Адриана не моя жена и, конечно, визит к нам...

Адриана положила шитье и посмотрела на него кроткими глазами.

-- Ну, и есть ли из-за чего огорчаться, Джорджо? Пусть синьора Ланци сидит дома. Слава богу, и без нее находятся друзья, которые не забывают нас даже во время бури.

Джорджо пожал руку доктору, а Адриана продолжала:

-- Мы вас, знаете, не отпустим в такую погоду. Вы пообедаете с нами, тем более что у нас сегодня некое блюдо... Догадываетесь?

В эту минуту вбежал матрос со спасательной станции.

-- Вы тут, синьор доктор, -- сказал он, -- пожалуйста, скорее. Бурей так закачало маленький пароходик, который шел из Чивитавеккьи в Неаполь, что ему пришлось остановиться у нас. С одной дамой совсем дурно, и вы необходимы. Ее снесли в госпиталь у станции.

-- Ма! [Однако -- итал.] -- сказала Адриана, пока доктор спешно одевался. -- Неужели Ланци не могла дать ей место у себя? В госпитале так сыро и холодно! Джорджо, можно было бы перенести ее на это время к нам, eh? Бедняжка, морская болезнь хоть кого свалит.

-- Конечно, -- сказал профессор. -- Конечно. Доктор, распорядитесь, чтобы ее перевели к нам, в спальню, слышите? -- кричал он вдогонку врачу. -- Пусть теперь Ланци говорит, что мы еще чужих к себе в дом пускаем, не так ли, Адриана?

-- Пусть, -- ответила весело молодая женщина. Она позвала детей, и оба помогли ей убрать шитье и привести комнату в порядок.

Потом она пошла в спальню, куда через несколько минут принесли через другие двери больную.

Тот же матрос вбежал снова к Джорджо и впопыхах подал ему рецепт доктора. Профессор начал составлять лекарство и расспрашивал:

-- Эта дама одна?

-- Нет, с ней господин, очевидно, муж. Он -- граф... граф... как его... граф Венти-Рамполи.

-- Вот лекарство готово, -- сказал профессор.

Из спальни выбежала горничная, унесла туда лекарство и заперла дверь. Матрос вышел.

Дверь спальни снова отворилась; показался молодой еще мужчина. Он подошел к профессору и подал ему руку.

-- Простите за это нашествие, -- сказал он, -- мы вам причиняем столько беспокойства!

-- О, синьор, -- ответил Джорджо, -- право, пустяки. Не о чем и говорить. Скажите лучше, как чувствует себя ваша супруга?

-- О, благодарю вас, она пришла в себя. Через несколько минут совсем оправится.

Оба сели и разговорились. Профессор назвал себя и рассказал о своих опытах над низшими организмами, ради которых ему пришлось поселиться в этом приморском городке.

Вошла Адриана. Граф вскочил и спросил:

-- Ну, как синьора?

-- Лучше, лучше; все хорошо: вашей сестре нужен только отдых.

-- Сестре? -- спросил удивленный профессор.

-- Э? Гм... -- ответил граф. -- Ну да, сестре. Я разве не сказал вам, что это... как его... моя сестра?.. Так вы говорите, синьора, что ей лучше? Тысячу раз благодарю вас и прошу прощения. Теперь я, с вашего позволения, пойду на пристань справиться о вещах. Если бы я, профессор, смел просить вас сопровождать меня...

-- О, к вашим услугам, -- сказал Джорджо.

Адриана прибавила:

-- Я надеюсь, синьор, что вы непременно будете обедать с нами -- да?

Он поблагодарил, и оба вышли.

Адриана подошла к шкафу, но услышала шум отворявшейся из спальни двери. Она обернулась.

-- Синьора, зачем же вы встали?

-- Благодарю вас, я чувствую себя прекрасно.

Вошедшая была бледная, но красивая дама лет тридцати, с золотыми венецианскими волосами, немного развившимися.

Она медленно подвигалась по кабинету.

-- Какой у вас всюду порядок, синьора, -- говорила она слабым еще голосом. -- А что это за коллекции?

-- Это-- коллекция профессора.

-- А! Здесь есть и профессор?

-- Да, -- сказала Адриана. -- Это... мой муж, профессор Леони.

-- Джорджо Леони? -- быстро спросила гостья.

-- Вы его знаете?

-- О, нет. Но я много слышала о нем. И... вы давно замужем за ним?

Адриане показалось в ее тоне что-то ироническое. Она кое-как ответила, извинилась хлопотами по хозяйству и ушла на кухню.

Гостья подошла к фортепиано и стала разбирать ноты.

В передней послышались шаги. В кабинет вошел Джорджо, увидел ее и остановился как вкопанный.

Она не слышала.

Профессор подошел ближе, заглянул ей в лицо и почти вскрикнул:

-- Лаура!

Она обернулась, посмотрела на него и спокойно села у стола.

Джорджо оглянулся, наклонился над ней и сказал вполголоса, но с силой:

-- Вы сейчас же оставите этот дом.

-- Ну, вы не очень любезны, -- ответила она насмешливо. -- И, однако, если есть здесь кто-нибудь, имеющий право оставаться в этом доме в качестве вашей жены, то это я, и та... та дама, которая только что рекомендовала мне вас своим мужем, просто присвоила мои права.

Джорджо беспокойно стоял у двери.

-- Все это вас не касается. Вы отказались от всего этого в тот самый день, когда покинули меня, по-моему, даже раньше, когда взяли себе первого любовника, -- сказал он.

Она осталась совершенно спокойной и закинула назад свою голову.

-- Да... И за то -- полная свобода, -- проговорила она с наслаждением. -- И я даже приняла снова свою девичью фамилию.

-- Свобода самки. -- В его голосе слышалось горькое презрение. -- И пользуйтесь ею, сколько вам угодно, но не смущайте моего счастья. Уже и того достаточно, что из-за вас эта женщина и мои дети лишены имени. Оставьте меня в покое, как я оставляю вас.

-- А ведь вы меня все-таки любили, -- протянула она дразнящим тоном.

Он пожал плечами.

-- Да, любил. О, как любил! Когда я узнал о первой вашей измене, мне показалось, что мои боги опозорены, что мое отечество завоевано врагами; когда вы уехали, мне показалось, что моя жизнь окончена... Понимаете?

Она подняла на него глаза. Джорджо продолжал:

-- Вас не было со мною! Вы разлюбили меня и не хотели больше знать меня! Я падал на колени и с криком протягивал руки за вами... за вами... А теперь я смотрю здесь на вас с таким равнодушием... с таким презрением!

Она снова опустила голову на стол и задумалась. Голос профессора задрожал злобой.

-- И я нашел счастье в этой святой женщине, а потом в двух маленьких созданиях, которым не могу дать своего имени, но из которых я сделаю честных людей. А у вас, -- он низко наклонился над ней, -- а у вас никогда -- слышите, никогда не будет этого утешения!

Она тихим голосом ответила:

-- О да, мне тоже хотелось бы узнать счастье матери!

-- Что-о-о?! -- расхохотался он. -- Вам? Да на что вам?

Да вы не знаете, что надо быть святою, как эта женщина, надо принести много жертв, чтобы не покраснеть в тот день, когда придется сказать своим детям: "Я родила вас, не будучи женою вашего отца!" Понимаете?

Она вспыхнула и выпрямилась.

-- Вы слишком гордитесь предо мною своим счастьем. Берегитесь, чтобы мне не пришло желание испортить его, заявив этой женщине, кто я такая, и потребовав своих прав.

-- Вы это сделаете?! А впрочем, что угодно. Будет лишняя низость с вашей стороны -- и больше ничего.

В эту минуту через комнату пробежала маленькая девочка: у стола она остановилась и с любопытством взглянула на красивую даму с пышными золотыми волосами. Та потянулась было к ребенку, но профессор быстро схватил девочку на руки и вынес ее.

Вошел доктор с графом. Адриана вернулась и пригласила всех в столовую.

-- Grazie [Спасибо -- итал.], signora, -- сказала Лаура, -- но это невозможно. Мы сейчас уедем.

-- Как? -- в один голос изумились все, кроме вошедшего профессора.

Лаура тихо сказала графу:

-- Я этого хочу, а причины объясню тебе потом.

Адриана была в отчаянии, апеллировала к доктору, мужу и графу, но гостья упорствовала. Тогда Адриана подошла к врачу и шепнула ему:

-- Опять та же история. Она узнала, что я не жена Джорджо и не хочет оставаться у меня.

* * *

Граф и доктор ушли сдавать в багаж вещи. Гостья, Адриана и Джорджо сидели в комнате.

-- Синьора, -- начала Адриана, собравшись с духом, -- отчего вы не хотите воспользоваться нашим приглашением? Оно от чистого сердца...

У нее в голосе послышались слезы.

-- Право, это невозможно. Я тороплюсь в Неаполь, чувствую себя уже вполне хорошо и не хочу попусту беспокоить вас.

Все трое молчали с минуту.

-- Вы не намерены оставить этот городок? -- спросила гостья.

-- Зачем? -- ответила Адриана. -- Профессор здесь занимается своими опытами, а мне везде хорошо с ним. -- Она ласково посмотрела на мужа. -- Вы не можете себе представить, сколько в нем доброты под этой хмурой ученой наружностью.

Она была глубоко огорчена, но в гостье ей инстинктивно что-то нравилось, и ей хотелось почему-то рассказать ей "все", "оправдаться" перед ней.

-- Нам здесь так хорошо, синьора, -- продолжала она, -- обыкновенно Джорджо работает, а я шью что-нибудь, и мы всегда вместе; если у меня или у него случается какая-нибудь удача, мы так рады бываем сообщить ее друг другу! Мне с ним хорошо, и я думаю, что ему со мной тоже. Я знаю, что он всем выше меня, но моя гордость в том, что я на этом посту оказалась достойнее другой, которая занимала его до меня.

Джорджо сделал движение, чтобы остановить ее, но Адриана продолжала голосом, который все больше и больше дрожал:

-- Видите ли, синьора, мы не повенчаны. Другая женщина -- законная жена Джорджо, но она меняла любовников, как наряды, и наконец покинула его. И если бы вы знали, сколько мук она нам стоит! Не из-за нас самих, конечно... Но дети, бедные дети, которым мы не можем дать честного имени отца!

-- Так что, я думаю, -- тихо сказала гостья, -- единственный исход -- это смерть той женщины?

Адриана опустила голову и прошептала:

-- Тяжело и счастье, достающееся ценою смерти другого.

Они молчали.

-- У вас много детей, синьора? -- спросила гостья.

-- Мальчик и девочка. Первый ребенок у нас родился через год после нашей встречи. Ах, синьора, я еще теперь помню, как я радовалась ему, и дрожала над ним, и не могла наглядеться. Он был такой слабый и хрупкий, и мне казалось, что если бы ему угрожала опасность, я бы отдала все, свою жизнь и жизнь Джорджо, решилась бы на какие угодно подвиги, дала бы себя измучить и обесчестить, чтобы спасти мое дитя. Он уже ползал и называл меня "mamma"; и потом он на моих глазах начал понемногу слабеть, точно что-то по капле уходило из него: я смотрела на это, терзалась и корчилась по ночам от тоски и боли и не могла ему помочь-- ничем, как чужая; и он умер...

Ее голос осекся; Адриана расплакалась. Гостья низко-низко опустила свою золотоволосую голову и прижала к глазам платок.

Джорджо положил Адриане руку на плечо:

-- Перестань, милая, что ты...

Она подняла голову и воскликнула:

-- Синьора, вы плачете? -- Она подбежала к гостье и поцеловала ее тонкую белую руку, с отозвавшимся из глубины сердца полусловом: -- O, quanto sieta buona! Как вы добры!

В дверь постучались. Это были граф Венти-Рамполи и доктор.

-- Синьора, неужели вы все-таки уезжаете сейчас? -- спросила Адриана.

-- Это необходимо, верьте мне, дорогая синьора, -- ответила она, смигивая с ресниц последние слезинки.

Началось прощание.

Лаура тихо подошла к профессору и протянула ему руку:

-- Senza rancore -- без злобы друг на друга, да?

Он пожал ей руку и ответил:

-- Senza rancore, потому что вы видели мое счастье. К ним подошла Адриана.

-- До свидания! -- грустно сказала она.

-- Прощайте, дорогая синьора. Можно поцеловать вас на прощанье?

Молодые женщины обнялись. Профессор невольно вскрикнул:

-- Адриана...

Лаура обернулась к нему и сказала:

-- Отчего же нет? Ведь бог знает, увидимся ли мы еще когда-нибудь.

Джорджо и Адриана остались одни.

-- Знаешь, кто была эта женщина? -- спросил он. -- Синьора Лаура Леони.

Адриана вскрикнула и бросилась к нему.

-- О, не бойся, -- улыбнулся профессор, -- буря прошла мимо.

1899