| |||
Пантелеймон Сергеевич Романов. Три кита • Все авторы -> Пантелеймон Сергеевич Романов. Пантелеймон Сергеевич Романов. Три кита Как только прошел слух, мужики сейчас же выбрали комитет. А в комитет избрали трех человек: Николая-сапожника, Степана и лавочника. Николая выбрали за то, что он очень долго говорить мог и выдумывать то, чего до него никто не выдумывал. Степана выбрали за то, что у него душа была уж очень хорошая, он всегда говорил о том, чтобы всем было хорошо и чтобы все было по справедливости, и все были бы равны. И совесть у него была замечательная. Он скорее своему готов был отказать, но чужому никогда не отказывал. Лавочника выбрали просто от хороших чувств. От этих же чувств выбрали бы и помещика, чтобы показать, что они зла не помнят, но не решились, побоявшись молодых, которые должны были скоро вернуться с фронта. И потому остановились на лавочнике. -- Он хоть жулик номерный, но деляга,-- говорили мужики. -- Без жулика нешто можно, потому он тебе все знает, где, как и что. Может, он не для себя только будет стараться, а и для обчества. -- Довольны своими? -- спрашивали соседние мужички из слободки. -- На что лучше. Одно слово -- три кита. На подбор. Деятельность избранных распределилась очень хорошо. Николай работал головой и языком. Он добивался главным образом того, чтобы устроить жизнь так, как еще нигде не было. И потому он взял на себя разработку планов, проектов. -- Главное дело -- выдумать,-- говорил он,-- а сделать-то всякий дурак сделает. Но у него был один серьезный недостаток: он свои планы никогда не согласовывал с жизнью. Чем меньше возможности было выполнить на деле то, что он придумал, тем для него было лучше: значит, так сразу далеко шагнул, что и рукой не достанешь. Значит, голова работает. А голова, действительно, хорошо работала: не проходило дня, чтоб его не осеняла новая идея. Идей этих было столько, что он едва успевал их выкладывать, и даже часто сам забывал сегодня о том, о чем говорил вчера. -- Что ж ты, черт! Ведь вчера совсем другое говорил! -- кричали ему мужики. -- Нешто все упомнишь,-- отвечал Николай,-- хорошо у вас одно дело, а я обо всем думаю. Начал он с того, что деревню сразу превратил в столицу. По его плану, нужно было открыть школу для взрослых, столярную мастерскую, агрономические курсы, народный дом, пчеловодные курсы и театр. И все сразу и в разных помещениях, чтобы путаницы не было. -- А денег откуда возьмешь? -- спрашивали мужики. -- Ерунда. По копейке со всех соберем, вот тебе и школа для взрослых. -- А насчет столярной мастерской? -- Ерунда. По две копейки со всех соберем, вот и все. -- А на агрономические курсы, значит, по три будет?.. На другой день школа и курсы отменялись, потому что у Николая мысль направилась куда-нибудь совсем в другую сторону. И мужики облегченно вздыхали при мысли, что одна копейка, две копейки и три копейки останутся в кармане. И чувствовали даже повышенное расположение к Николаю, что он так хорошо говорил, и в конце концов ничего не придется платить за это. Такие перемены в решениях и планах Николая происходили оттого, что он никак не мог утерпеть, чтобы не говорить о задуманном со всяким встречным или первым попавшимся под руку приятелем, И если таких приятелей попадалось десятка полтора, то к вечеру задуманное до того ему надоедало, и так он уставал от него, точно работал целую неделю день и ночь. -- Как у тебя голова только терпит? -- говорили мужики. -- Что ж сделаешь-то, время такое, надо стараться,-- отвечал Николай,-- зато теперь про нас в газетах пишут. И, правда, писали, что в таком-то селе открылась школа для взрослых, народный дом, пчеловодные курсы и т. д. Это происходило потому, что Николай в волостном комитете рассказывал председателю, как о задуманном, председатель волостного комитета рассказывал в уездном комитете, как о начатом, председатель уездного рассказывал в губернском, почти как о законченном, в расчете на то, что пока он до губернии доедет, там уж обделают дело. А тот печатал в газете, как об открытом. И не только не видели никакого убытка от деятельности Николая, а частенько получали и кое-какую выгоду. Николай вдруг решит разобрать на школу помещичью кухню. Разберут с удовольствием. Но школу класть еще не начали, как у Николая новая идея. А кирпич лежит свободный. А в хозяйстве он каждому нужен. И когда Николай решит общественную библиотеку построить, наложивши на каждого по четыре копейки, то оказывается, что четырех копеек платить не придется, потому что и никакого кирпича нет. Пойдет посмотреть на то место, где лежал кирпич -- его и, правда, нет. -- Ну, и черт с ним,-- скажет Николай,-- какая тут библиотека, когда бани нету, ходим все как черти немытые. Библиотеку откладывали. -- Вот это другое дело,-- говорили старички,-- в баньке попариться не грех, это всякий с удовольствием. -- Взносы небось придется на нее делать? -- спрашивал кто-нибудь. -- Нет,-- отвечал Николай,-- вот амбар помещичий приспособим, перегородки из закромов высадим -- и ладно. Перегородки высаживали, и, когда приходили к нему за дальнейшими указаниями, он раздраженно кричал: -- Ну, какого черта еще прилезли? Чего вам? -- Насчет бани... -- Насчет какой бани? -- Обчественной. -- Вот надоели с этой баней. Всю жизнь сидели без бани -- ничего, а то вдруг им баня понадобилась. -- Да нам не к спеху. -- Не к спеху, а лезешь?.. Баню пока откладывали. -- А перегородки себе взять можно? -- нерешительно спрашивал кто-нибудь. -- Можно. -- Вот так до весны подработаем,-- везде чисто будет. Когда выбирали Степана, который старался всегда, чтобы все было хорошо, то каждый думал, что раз Степан -- хороший человек, то он уж не откажет, если, к примеру, пойтить насчет леску попросить. И так как каждому что-нибудь было нужно, то поэтому к Степану шли все. И он никому не отказывал. Писал на бумажке какие-то крючки и отправлял к лавочнику для выполнения. Но получалось всегда так, что одному даст,-- глядишь -- обидел другого. Написал одному выдать корову, отобрав ее у прасола, мужичок ушел, благословляя Степана. А через минуту прибежал прасол, прося написать бумажку о том, что его корова не подлежит реквизиции. Степану как-то неловко было отказать и этим обидеть человека. Он написал и прасолу. И когда мужичок прибежал, запыхавшись, и показал прасолу бумажку насчет коровы, прасол, прибежавший еще более запыхавшись, показал ему тоже бумажку насчет той же коровы. Когда разговор заходил о том, чтобы делить помещичью землю, Степан первый присоединялся к этому, говоря, что несправедливо одному владеть тысячей десятин, когда у мужика и пяти нету. Но, когда разговор заходил о том, чтобы в это воскресенье начать делить, Степану становилось жаль помещика,-- тоже человек, и он говорил, что лучше подождать. -- Как там решат всем народом, так тому и быть. Немножко и подождать-то. Скоро соберутся. -- Да до каких пор ждать-то! Жрать нечего,-- говорил кто-нибудь. -- Ну, я тебе записочку к арендатору напишу, он тебе муки даст. -- Что ж ты одному только напишешь, а остальные облизываться будут? -- Зачем одному, можно и не одному. И все, окружив Степана, получали записки и бежали к арендатору за мукой. -- Вот человек, вот это душа. Чтобы он когда-нибудь тебе в чем-нибудь отказал,-- примеру еще такого не было,-- говорили мужики.-- Не ошиблись, выбрали. -- На душу гляди, никогда не ошибешься. А минут через десять прибегал арендатор и торопливо говорил: -- Голубчик, дай скорей записочку, а то всего оберут, сукины дети. И чем Степан был добрее ко всем, тем больше его начинали ненавидеть. И дошло наконец до того, что не могли слышать одного его имени, чтобы при том не помянуть своих и чужих родителей. Лавочник, сообразно своему призванию, занялся хозяйственной частью, главным образом, кооперативом, куда посадил своего племянника, у которого нос постоянно был в саже, а правая рука почему-то поднималась вместе с левой. Но лавочник свое призвание, имевшее определение номерного, направлял односторонне: только для себя, забывая при этом об обществе. Поехал к Пасхе за товаром и привез почему-то одного мыла. Дешево очень было. Все подходили к прилавку, на котором лежали бруски серого мыла, и, потрогав руками, отходили. -- Хочешь умывайся, хочешь разговляйся,-- сказал Сенька. -- Бани не построили, зато мыла сколько хочешь. И так как мыла за глаза было много, то лавочник от себя стал сбывать его. Деньги за проданный крестьянам помещичий скот тоже поступили к нему. -- Квиток-то дашь? -- спрашивал иногда какой-нибудь мужичок, только что внесший за корову деньги. -- Какой же тебе квиток,-- говорил лавочник,-- я вот тут тебя запишу. Он ставил на клочке бумажки какой-то крючок и совал бумажку себе в карман, где у него были еще такие же бумажки. -- Не спутались бы,-- говорил мужичок,-- по разным карманам бы разложил. -- На каждого черта особый карман, что ли, буду готовить? -- отвечал лавочник,-- жирно будет, облопаетесь. А потом и, правда, оказалось, что бумажки спутались: неизвестно, кто платил, кто не платил, и выходило так, что будто вовсе никто не платил, потому что, когда понадобились деньги на покупку товара, денег никаких не оказалось. -- Да ведь бумажки-то ты с нас брал? -- закричали все в один голос. -- Брал,-- ответил лавочник. -- Крючки-то свои ставил? -- Ставил. -- Ага, ставил? Так где ж они? -- Кто? -- Да бумажки-то эти с крючками? -- Он, должно, не в тот карман их клал... -- Чего галдите, вот ваши бумажки. Все тут записано. Проверяй. И вынул из кармана пачку смятых истертых бумажек. Все посмотрели на бумажки и замолчали. -- Вывернулся, черт... -- Этот всегда вывернется. Вот отчетность бы завести, тогда бы они попрыгали. А деньги-то у тебя где? -- Деньги разошлись. Где ж им быть? Что я их съел, что ли? Очень мне нужны ваши деньги! -- кричал уже лавочник.-- Ежели бы я квитанций вам не показал, могли бы орать, а раз все тут, значит, и не галдите. -- Товар надо осмотреть,-- сказал кто-то. -- Правильно. Веди в лавку. Зови дьячка для контролю. Пришли в лавку, стали проверять. Оказалось, что в кассовой книге, в графе, где стоят рубли и копейки, записано "поступило три свиньи". -- Что-то они не в ту закуту попали,-- сказал дьячок, держа желтый табачный палец на графе и повернув к мужикам голову с подпрятанной под воротник полукафтанья косичкой. Ближние к дьячку нагнули головы к книге. -- Ты бы поаккуратней писал-то,-- сказал кузнец малому,-- тебе тут рубли нужно писать, а ты свиней сюда нагнал! -- Это я спутался, их вон куда надо...-- сказал черноносый малый, полез правой рукой почесать затылок, и левая стала подниматься. -- Ты, должно быть, не той рукой писал...-- сказал Сенька. -- Поаккуратней надо,-- сказал член комиссии,-- а то, за тобой не догляди, ты к весне тут целое стадо разведешь. -- Правильно, что ли? -- спрашивали задние. -- Черт ее знает! Уж очень намазано чтой-то... Про свиней прочли, а про деньги чтой-то ничего не разберешь. -- Это я тут ошибся да пальцем растер,-- сказал малый недовольно. -- Зачеркивал бы. А то скоро кулаком по всей книге начнешь мазать. Когда же с лавочником заговорили о земле, то он, сам имевший 20 десятин купленной, говорил: -- С этим надо подождать, как там решат. Сейчас пока только налаживаем. Без закону нельзя. Вот соберутся, тогда... Зато мы с вас никаких налогов не берем. Если кто-нибудь приходил к нему с запиской от Степана, который просил выдать просителю кирпича на хату, лавочник говорил: -- Нету кирпича. На школу пошел. -- Да ведь школы-то нету? -- Школы нету потому, что курсы решили строить. -- Да ведь курсы-то не построили? -- А, черт, пристал... У Николая спрашивай. Проситель шел к Николаю. -- Кирпич из разломанной кухни брал? -- спрашивал Николай. -- Брал... -- Ну, так какого же черта лезешь! И выходило так, что все терпели от троих. С одной стороны, от пустой головы Николая, с другой -- доброй души Степана, с третьей -- от односторонне направленного номерного дара лавочника. -- Этому черту в святые надо было идти, а не обчественными делами заниматься,-- говорили про Степана. -- Вот засели, окаянные, на обчественную шею. Когда ж это с фронту придут?! -- Кто же это вам удружил таких? -- спрашивал кто-нибудь из мужиков. -- Сами, конечно. Кто ж больше? Ведь это какой народ...
1923 Не пропустите: • Пантелеймон Сергеевич Романов. Технические слова (рассказ) • Пантелеймон Сергеевич Романов. Значок (рассказ) • Пантелеймон Сергеевич Романов. Терпеливый народ (рассказ) • Пантелеймон Сергеевич Романов. Плохой председатель (рассказ) • Пантелеймон Сергеевич Романов. Комната (рассказ) Ссылка на эту страницу: |
|
||
©Кроссворд-Кафе 2002-2024 |
dilet@narod.ru |