В пригородной слободе был праздник, и народ толпился на улице.

Вдруг кто-то закричал:

-- Глядите, что делается-то!

Все бросились к крайнему сараю и увидели, что на лугу, около лесочка, с остервенением возятся два человека. Они то падали, то вскакивали на ноги и били друг друга, причем один кричал, а другой бил молча. Видимо, один нападал на другого.

-- Что за притча? -- сказал кто-то,-- кто бы это мог быть?

-- Один, кажись, наш, Андрон Евстигнеев как будто.

-- Да, похоже. Он, он, так и есть. Его шапка. Вон сшиб и шапку,-- крикнула молодка в розовой кофте.

-- Подрались, знать, за что-то.

-- Пойтить разнять, что ли?

-- Сами справятся, что ж лезть-то, может, он его за дело учит.

-- Ежели это Андрон, то должно за дело, он чтой-то вчерась свеклу продавал, да, кажись, гнилой навалил.

-- Вот народ-то пошел,-- сказала старушка в беленьком платочке, тоже смотревшая на дерущихся,-- из-за свеклы грех на душу берет да еще по горбу попало, а там, глядишь, морду раскровянит.

-- Морду-то ничего, а вот как двух ребер недосчитаешься, это дело хуже. Погляди, пожалуйста, как лупит! -- отозвался пожилой мужичок, присаживаясь на бревно и закуривая папироску.

-- У нас в прошлом годе так-то подрались двое на кулачки, так у одного все передние зубы и вылетели, у другого почки отбиты. Так до сих пор согнувшись ходит. Семена Стрежнего сын.

-- Знаем, рыженький такой.

-- А то иной раз без глаза остаются, тоже хорошего мало.

-- Ребятишки уж полетели.

-- Это им первое удовольствие.

-- Ведь убьет мужика, посмотри, пожалуйста, к березе его прижал!

-- А что ж, и убьет. Нешто долго до греха? Человек же, когда озвереет, так себя не помнит,-- сказал пожилой мужик, сидевший на бревне,-- в прошедшем году как-то у нас двое в Семеновке подрались; ну, их розняли, когда уж увидели, что у одного глаз выбит. Так он с выбитым глазом еще догонять бросился того, да в обиде потом на всех, что розняли их. Он бы, видишь ли, ему показал, как глаз выбивать. А сам же кричал, народ созвал, вот не хуже этого... Вишь орет... словно поросенка режут.

-- Кажись, это Андрон. Ну, значит, за дело учит.

Побежавшие на место происшествия ребятишки пробежали уже половину расстояния; один из них споткнулся на кочку и растянулся во весь рост, потом вскочил и опять побежал.

-- Вот кто любит на драку-то смотреть, морду кровь себе разобьет, и уж добежит посмотреть!

-- Сам, небось, сидишь, смотришь. А если б ноги были молодые, еще, глядишь, тоже побежал бы.

-- Мне и отседова хорошо видно.

-- Теперь чтой-то стало выводиться, а прежде, бывало, как масленица, так все идут на бой. Бывало, как зареченские с нашими сойдутся стенка на стенку, так сколько морд раскровянят -- ужасти! Ноги ломали. Иной звереет, кол из горожи выдернет и пойдет крошить.

-- Любили.

-- Зато судов этих не знали! Посчитают друг другу ребра -- и ладно. А теперь как чуть что -- суд, милиционер...

-- Да, теперь выводиться стало.

-- Народ стал очень образованный; вишь, как праздник, так молодые все в город уехали -- мячики там гоняют.

-- Матушки, матушки, погляди, что делается!..

Вдруг все замерли: один из дравшихся упал на траву, а другой -- что-то пошарив по его одежде и оглянувшись на подбегавших ребятишек, бросился в лес.

-- Кажись, камнем по голове хватил...

Мальчишки, через минуту добежавшие до упавшего, окружили его и стали что-то кричать и махать руками; часть глядевших на драку бросили грызть подсолнухи и со всех ног кинулись на место происшествия, остальные же -- тревожно переглянувшись, тоже пошли поспешным шагом.

-- Долго ли до греха... хорошо, если без памяти лежит, а как, если вовсе мертвый? -- говорили разные голоса шедших торопливым шагом людей.

-- Убили! Человека убили! -- кричали ребятишки испуганными голосами.

Убитый лежал, раскинув широко руки, с проломленной головой.

Он оказался ограбленным, так как у него был выворочен карман и сорваны часы, от цепочки которых осталось в петле пиджака только колечко.

И кстати тут увидели, что это совсем не Андрон, а неизвестный мужчина, очевидно, шедший к перевозу на реку. Убийство было, несомненно, совершено с целью грабежа.

Около убитого уже толпился сбежавшийся со всех концов народ. От слободы бежали еще и еще, как бегут при звуке набата на пожар.

-- Ясное дело, что бандит,-- говорили в толпе,-- подкараулил в лесу и наскочил.

-- Когда ж он убил-то? -- спрашивали вновь подбегавшие со стороны другой деревни.

-- Да вот сейчас только, при нас,-- сказала молодка в розовой кофте.-- Мы вон там на горочке все сидели.

-- И мужики были?

-- А как же, и мужики все были. Долго справиться не мог, мужик-то здоровый, должно, был. Уж потом, знать, камнем пригадал ему голову разворотить.

-- Что ж на помощь-то не побегли? -- спросила старушка, запыхавшаяся от бега.

-- Да ведь кто ж его знал-то... Мы думали, что драка какая, или за дело учит. Нешто угадаешь! А мы долго смотрели, мужик-то здоровый был, долго не сдавался.

-- Ах, ты господи, ну, как тут жить, когда людей прямо на глазах убивают.

-- Ни закона не боятся,-- ничего.

-- Небось, дети остались...

-- А главное дело -- не боялся, на глазах у всех бил,-- сказала опять молодка в розовой кофте: -- мы всей деревней почесть стояли, он и внимания не обратил.

-- Да... это уж последнее дело,-- сказал, покачав головой, мужичок в поддевке.-- Ну я понимаю -- ночью, уж если, скажем, такой отъявленный человек, что ему ничего не стоит душу загубить, а то ведь днем, на виду у всех не побоялся!

-- Вон милиционер идет.

-- Когда совершено убийство? -- спросил милиционер, оглядывая собравшуюся вокруг трупа толпу.

-- Да вот сейчас только,-- сказало несколько голосов.

-- А кто-нибудь видел?

-- Да все видели,-- отозвалось опять несколько голосов,-- при нас же и дело было.

-- А почему не воспрепятствовали?

-- А кто ж его знал, что он убить хочет. Мы думали, он просто бьет его. Может, за дело учит.

-- Мы думали это насчет свеклы,-- сказал чей-то голос.

-- А он просил помощи?

-- Как же, кричал здорово.

-- Ну, и что же вы?

-- А какая драка без крику бывает?

Милиционер некоторое время о чем-то думал.

-- А вы где же были-то? -- спросил он наконец.

-- Да вон на горочке все сидели,-- сказала молодка в розовой кофте.

-- Упокой, господи, душу его,-- сказала старушка, перекрестившись.

Милиционер вынул книгу и карандаш, потом присел на корточки и стал писать протокол.

-- Убийство с целью грабежа? -- спросил он, не поднимая головы.

-- С целью,-- сказало несколько голосов.

-- При свидетелях?

-- При свидетелях.

-- Кто именно? -- спрашивал милиционер, глядя вниз и держа карандаш наготове.

-- Почесть вся деревня была,-- отозвалось несколько голосов.

-- Убийца скрылся?

-- Скрылся.

-- Тоже на глазах у всех?

-- На глазах. Вот сюда, в лесок побежал.

Милиционер перевел взгляд в сторону леса и опять стал писать.

-- Да это уж каким головорезом надо быть, чтобы на глазах всей деревни человека зарезать,-- сказал кто-то.

-- Теперь не найдешь!

-- Где ж теперь найтить. Лови ветра в чистом поле.

-- Что же, он долго его бил? -- спросил милиционер, кончив писать.

-- Долго. С четверть часа возился. Мужик очень здоровый был.

-- Ну, ладно, двое останутся при мертвом теле, а остальные расходитесь.

Все стали расходиться, оглядываясь на труп. Шедшая сзади всех старушка покачала головой и сказала:

-- Вот грех-то... Ну, ежели бы ночью или в безлюдном месте, а то прямо на глазах у всей деревни. Как же он не боялся-то?

-- Вот то-то и загадка-то,-- отозвался кто-то.